Седда прядет,
Темная дочь Повелителя неба,
Бледная, черноволосая Седда.
Король птиц летит
По звездной тропинке,
Ярко сверкающей тропинке,
И видит Седду.
Киккасут видит ее
И клянется, что она будет ему принадлежать.
«Отдай мне свою дочь.
Дочь, которая прядет.
Прядет тонкую нить», —
Крикнул тогда Киккасук:
«Я одену ее в великолепные
Яркие перья!»
Тохук, он слушает,
Слышит красивые слова,
Слова богатого Короля птиц.
Он думает про честь
И соглашается отдать Седду.
Старый, жадный Тохук.
– Итак, – начал объяснять Бинабик обычным голосом, – старый Тохук, Повелитель неба, продает свою дочь за красивый плащ из перьев, из которого собирается делать облака. А Седда отправляется со своим обретенным мужем в его страну за горами, где становится Королевой птиц. Но в их браке нет счастья. Очень скоро Киккасут, он перестает обращать на Седду внимание и приходит домой, только чтобы поесть или наброситься на жену с проклятиями. – Тролль тихонько рассмеялся и вытер конец флейты о меховой воротник. – О Саймон, это всегда такая длинная история… Итак, Седда идет к одной мудрой женщине, и та говорит ей, что она сможет вернуть блуждающее сердце Киккасута, если родит ему детей.
При помощи амулета, сделанного из костей, цветов камнеломки и черного снега, который ей дала мудрая женщина, Седда беременеет, и на свет появляется девять детей. Киккасут узнает новость и отправляет жене послание, где сообщает, что намерен в ближайшее время приехать и забрать детей, он вырастит их, как птиц, чтобы Седда не превратила их в бесполезных лунатиков.
Когда Седда это услышала, она спрятала двоих самых маленьких детей. Приезжает Киккасут, чтобы забрать остальных, и спрашивает, что случилось с двумя малышами. Седда говорит ему, что они заболели и умерли. Киккасут уходит от нее, и она его проклинает.
И Бинабик снова запел:
Киккасут улетает,
А Седда, она плачет,
Плачет об утрате
Всех своих детей,
Кроме спрятанных двоих,
Лингита и Яаны.
Внуки Повелителя неба,
Близнецы Лунной женщины,
Тайные и бледные
Яана и Лингит
Спрятались от своего отца,
Седда сделала их бессмертными…
– Понимаешь, – перебил самого себя Бинабик, – Седда не хотела, чтобы ее дети умирали, как птицы и животные. Ведь, кроме них, у нее никого не было…
Седда горюет,
Одинокая и обманутая,
И задумывает месть.
Она берет яркие украшения,
Дар любви Киккасута,
И сплетает их вместе.
Темная Седда поднимается
На самую вершину горы
И набрасывает на ночное небо
Сотканное ею одеяло —
Ловушку для мужа,
Укравшего у нее детей…
Бинабик некоторое время наигрывал на флейте мелодию, покачивая головой из стороны в сторону. Затем он ее отложил.
– Это требующая огромных усилий длинная песня, Саймон, но она рассказывает о самых важных вещах. Дальше в ней говорится про детей Седды, Лингита и Яану, которым приходится выбирать между Смертью Луны и Смертью Птицы – луна, что ты видишь, умирает, но возвращается в своем прежнем величии. Птицы умирают, оставляя вылупившихся птенцов, и те живут после них. Мы, тролли, думаем, что Яана выбрала путь Смерти Луны и стала Матриархом – это слово означает «бабушка» – Матриархом ситхи. Смертные, ты и я, друг Саймон, являются потомками Лингита. Но песня очень-очень длинная, длинная… хочешь услышать еще потом, через некоторое время?
Саймон не ответил. Песня луны и нежное касание оперенного крыла ночи его убаюкали, и он заснул.
Глава 19Кровь святого Ходерунда
Саймону казалось, что всякий раз, когда он открывал рот, чтобы что-то сказать или просто сделать вдох, в него мгновенно набивались листья. И не важно, как старательно он отворачивал голову или наклонялся, ему не удавалось спастись от веток, которые цеплялись за его лицо, точно жадные детские руки.
– Бинабик! – жалобно взвыл он. – Почему мы не можем вернуться на дорогу? Я скоро превращусь в мелкие кусочки Саймона!
– Ты слишком много жалуешься. Скоро мы повернем в сторону дороги.
Саймона безумно раздражало то, как маленький тролль ловко пробирался между нависавшими над ними ветками. Хорошо ему говорить: «Перестань жаловаться!» Лес становился гуще, а Бинабик, будто угорь, скользил между деревьями, цепляясь за кустарник, в то время как Саймон с жутким шумом тащился сзади. Даже Кантака легко бежала рядом, оставляя за собой зеленую рябь. Саймону казалось, что к нему липнет половина Альдхорта, швырявшего в него сломанные ветки и острые колючки.
– Почему мы это делаем? Наверняка, если бы мы шли по дороге вдоль границы леса, получилось бы не дольше, чем сейчас, когда мне дюйм за дюймом приходится продираться сквозь кусты и ветки.
Бинабик свистнул, подзывая волчицу, которая на мгновение скрылась из вида, она почти сразу появилась, и тролль подождал, когда Саймон его догонит.
– Ты совершенно прав, Саймон, – сказал он, когда юноша наконец, едва переставляя ноги, к нему подошел. – Более длинная дорога может занять столько же времени, но… – Он назидательно поднял вверх короткий палец, – имеются другие соображения.
Саймон знал, что должен задать вопрос, но не стал этого делать – тяжело дыша, он стоял рядом с маленьким троллем и изучал свои свежие царапины. Бинабик понял, что Саймон не заглотил наживку, и улыбнулся.
– «Почему? – с любопытством спрашиваешь ты. – Какие соображения?» Ответы вокруг тебя, повсюду. На каждом дереве и под каждым камнем. Почувствуй! Обрати внимание на запахи!
Саймон с несчастным видом принялся оглядываться по сторонам, но увидел только деревья и кусты с колючками. И еще деревья. Он застонал.
– О нет, нет и нет, у тебя вообще не осталось никакой способности к восприятию? – вскричал Бинабик. – Чему только тебя учили в уродливом каменном муравейнике, в этом… замке?
Саймон поднял голову.
– Я не говорил, что жил в замке.
– Твое поведение указывает на это с несомненной определенностью. – Бинабик быстро повернулся лицом к едва заметной оленьей тропе, по которой они шли. – Понимаешь ли, – продолжал он драматическим голосом, – земля является книгой, и ты должен уметь ее читать. Даже самые мелкие мелочи, – он самодовольно ухмыльнулся, – рассказывают свою историю. Деревья, листья, мох и камни, на всех написаны невероятно интересные вещи…
– О Элизия, только не это. – Саймон застонал, плюхнулся на землю и уронил голову на колени. – Прошу тебя, не читай мне сейчас книгу леса, Бинабик. У меня ужасно болят ноги и голова.
Бинабик наклонился вперед, пока его круглое лицо не оказалось в нескольких дюймах от лица Саймона, мгновение изучал его спутанные волосы с застрявшими в них колючками, потом снова выпрямился.
– Полагаю, мы можем отдохнуть, – сказал он, пытаясь скрыть разочарование. – Я расскажу тебе про это позже.
– Спасибо, – пробормотал Саймон в колени.
Тем вечером Саймон избежал необходимости охотиться, чтобы добыть ужин, просто потому что уснул, как только они разбили лагерь. Бинабик пожал плечами, сделал большой глоток воды из меха и такой же вина и отправился на короткую прогулку по окрестностям. Кантака, которая принюхивалась к воздуху, точно страж, бежала рядом. После простого, но сытного ужина вяленым мясом Бинабик под ровное и глубокое дыхание Саймона бросил кости. В первый раз у него выпали Бескрылаяптица, Рыба-Копье и Тенистый путь. Обеспокоенный Бинабик закрыл глаза и принялся под стрекотание ночных насекомых, медленно заполнявшее все вокруг, тихонько напевать мелодию без слов.
Когда он снова бросил кости, первые две комбинации оказались другими – Факел у входа в пещеру и Упирающийся баран, но Тенистый путь выпал снова, и кости легли рядом, ровно, словно объедки, оставленные исключительно аккуратным хищником. Бинабик не относился к числу тех, кто делал поспешные выводы из расположения костей – его наставник слишком хорошо его обучил, – и лег спать, когда наконец смог, положив рядом свой посох и мешок с вещами.
Когда Саймон проснулся, тролль предложил ему вполне приличный завтрак из яиц – как он сказал, куропатки, ягод и даже оранжевых почек какого-то цветущего дерева, которые оказались вполне съедобными и довольно сладкими, хотя необычными на вкус и вязкими. Идти стало легче по сравнению с днем накануне: местность постепенно становилась более открытой, и деревья росли не так плотно.
Этим утром тролль вел себя довольно сдержанно, по большей части молчал, и Саймон решил, что причина в его нежелании слушать про законы леса накануне. Когда они спускались по длинному пологому склону и солнце уже стояло высоко в небе, он почувствовал, что должен что-то сказать.
– Бинабик, ты не хочешь сегодня рассказать мне про книгу леса?
Его спутник улыбнулся, но мимолетно и более сдержанно, чем Саймон привык.
– Конечно, друг Саймон, но, боюсь, я ввел тебя в заблуждение. Видишь ли, когда я говорю про землю, называя ее книгой, я не имею в виду, что ты должен ее читать, чтобы усовершенствовать состояние своего духа, как бывает с религиозными писаниями – хотя смотреть с этой целью на окружающий мир, разумеется, возможно. Нет, я скорее хотел привлечь твое внимание к физической стороне с целью сохранения здоровья и благополучия.
«Просто поразительно, – подумал Саймон, – как маленькому троллю постоянно удается меня озадачить, причем без малейших усилий».