И тут Саймон, задыхавшийся, в слезах, наконец освободился из железной хватки Дохаиса. Бинабик и Хенфиск крепко держали метавшегося на земле монаха, пока тот не успокоился, в лесу снова установилась тишина, которая окутала крошечный костер, а ночь обняла умирающую звезду.
Глава 20Тень колеса
Он стоял на открытой равнине в самом центре огромной чаши, заросшей травой, вертикальное пятнышко бледной жизни посреди бескрайнего буйства зелени. Саймон еще никогда не чувствовал себя таким уязвимым, настолько обнаженным под небесным сводом. Поля тянулись вверх по склонам и уходили куда-то вдаль; из-за окружавшего его со всех сторон горизонта казалось, будто в мире существуют только трава и тусклое, серое небо.
Через мгновение, которое могло быть секундой или годами в безликой, неподвижной, лишенной времени реальности, горизонт слегка расступился, и с натужным скрипом военного корабля, сражающегося с ветром, на самой границе поля зрения Саймона появилось темное пятно, начало расти, стало невозможно высоким, и его тень упала на Саймона, стоявшего посреди долины, – ее появление было таким неожиданным, что ему показалось, будто она грохочет, наступая, издает глухое, раскатистое гудение, проникавшее до самых костей.
Огромное нечто довольно долго висело на границе долины, четко вырисовываясь на фоне неба, и Саймон вдруг понял, что это колесо, громадное и черное, высокое, как башня. Окруженный сумерками его тени Саймон мог лишь смотреть, раскрыв от удивления рот, как оно начало мучительно медленно поворачиваться и покатило вниз по длинному зеленому склону, разбрасывая во все стороны комья земли. Саймон стоял, замерев у него на пути, а оно приближалось так же неумолимо, как жернова самого Ада.
И вот гигантское колесо уже совсем рядом с Саймоном, обод ближе всего, черные ступицы устремлены в небо, комья почвы и трава летят во все стороны. Земля под ногами Саймона наклонилась вперед под огромным весом колеса, он споткнулся, а когда восстановил равновесие, его настиг черный обод. Он смотрел на него, от ужаса потеряв дар речи, и вдруг у него перед глазами пронеслась серая тень с пульсирующей сердцевиной… воробей, который держал в когтях какой-то сверкающий предмет, на бешеной скорости промчался мимо. Саймон поднял взгляд, пытаясь за ним проследить, и в этот момент, как будто маленькая птичка каким-то образом коснулась его сердца, бросился за ней, спасаясь от жуткого колеса…
Но в тот момент, когда он нырнул в сторону и широкий, точно стена, обод ударил в землю, обжигающе холодный гвоздь, торчавший из внешнего края, зацепился за штанину Саймона. Воробей, всего лишь в нескольких дюймах от него, взмахнул крыльями, по спирали начал подниматься в небо, серое пятно на фоне серого неба, подобно крошечному мотыльку, и его сверкающая ноша исчезла вместе с ним в темноте.
Ты отмечен.
Колесо подхватило Саймона, повалило на землю, стало трясти, словно гончая, собирающаяся перекусить шею крысе. Затем оно покатилось дальше, подняв Саймона высоко в воздух. Повиснув на нем, он взлетел к небу, а земля раскачивалась и кренилась у него под головой, точно пульсирующее зеленое море. Ветер, который поднялся вокруг колеса, налетел на Саймона, когда он по кругу приближался к верхней точке, кровь шумела у него в ушах. Цепляясь руками за траву и землю, налипшие на широкий обод, Саймон с трудом выпрямился и оседлал колесо, как будто сидел на спине громадного существа, постепенно уносясь все выше к небу.
Потом он оказался на самом верху и мгновение сидел на вершине мира. За границей долины он видел раскинувшиеся поля Светлого Арда, солнечный свет, который пробился с мрачного неба, он касался бастионов замка и сияющего, невероятно красивого шпиля, единственного, спорившего своими размерами с черным колесом. Саймон заморгал, увидев кое-что знакомое вдалеке, но прежде чем сумел как следует его разглядеть, колесо покатило дальше, столкнуло его с вершины и быстро потащило к расположенной внизу земле.
Он принялся сражаться с гвоздем, порвал штанину, чтобы высвободиться, но как-то так получилось, что он и гвоздь стали единым целым, и он не сумел с ним справиться. Саймон и девственно-зеленая земля мчались навстречу друг другу с таким ужасающим грохотом, будто над долиной зазвучали трубы Судного дня. Он сильно ударился, когда они встретились, и ветер, и свет, и музыка стихли, точно кто-то задул пламя свечи.
Саймона окружала темнота, он находился глубоко под землей, которая расступалась перед ним, словно вода. Вокруг звучали голоса, медленные, неуверенные, из ртов, заполненных удушающими комьями грязи.
Кто входит в наш дом?
Кто идет, чтобы нарушить наш сон, наш долгий сон?
Они украдут у нас, воры заберут наш покой и темные постели. Они снова вытащат нас наверх через Сверкающие ворота…
Саймон слышал горестные голоса и чувствовал, как его хватают руки, холодные и высохшие, точно кость, или влажные и мягкие, как ветви, пробивающиеся из земли, к нему тянулись извивавшиеся пальцы, которые пытались его поймать и прижать к пустой груди… но они не могли его остановить. Колесо катилось, катилось и все больше толкало его вниз, дальше и дальше, пока голоса у него за спиной не стихли, и тогда он заскользил по ледяной, безмолвной темноте.
Мрак…
Где ты, мальчик? Тебе снится сон? Я почти могу к тебе прикоснуться. Это был голос Прайрата, и Саймон почувствовал тяжелый вес напитанных злобой мыслей алхимика. Теперь я знаю, кто ты такой, – ты мальчишка Моргенеса, поваренок, который лезет не в свои дела. Ты видел вещи, которые не должен видеть, поваренок, ты вмешался в вещи, которые выше твоего понимания. Ты слишком много знаешь. Я обязательно тебя найду.
Где ты?
Мрак сгустился еще сильнее, тень под тенью колеса, и глубоко в темноте вспыхнули два красных огня, глаза, которые смотрели на него из жуткого черепа, наполненного пламенем.
Нет, смертный, – произнес голос, и в голове у Саймона возник звук, наполненный пеплом и землей и безмолвным, необъяснимым концом всего сущего. Нет, он не для тебя. Глаза вспыхнули любопытством и ликованием. Мы его заберем, священник.
Саймон почувствовал, как хватка Прайрата ослабевает, а его сила отступает перед чем-то невероятно темным.
Добро пожаловать, – услышал Саймон. – В дом Короля Бурь, здесь, за Самыми темными воротами…
Как… тебя… зовут?
На Саймона посмотрели глаза, подобные рассыпающимся углям, пустота за ними обжигала немыслимым ледяным холодом и одновременно жаром, который был сильнее, чем у огня… а мрак темнее самой черной тени…
Нет! – Саймону показалось, что он закричал, но его рот тоже был забит землей. – Я тебе не скажу!
Может быть, мы дадим тебе имя… у тебя оно должно быть, маленькая муха, крошечная пылинка… чтобы мы узнали тебя при встрече… ты должен быть помечен…
Нет! – Он попытался высвободиться, но вес тысячелетней земли и камня давили на него. – Я не хочу никакого имени! Не хочу имени! Не хочу…
– …не хочу получить имя от тебя!
Когда его последний крик эхом прокатился между деревьями, он увидел склонившегося над ним Бинабика, на лице которого застыло беспокойство. Слабый свет утреннего солнца, не имевший источника и направления, проливался на поляну.
– Мало того, что мне приходится возиться с безумцем и монахом на пороге смерти, – заявил Бинабик, когда Саймон сел, – так еще ты кричишь во сне.
Он хотел пошутить, но утро выдалось слишком холодным и тусклым, чтобы его попытка удалась. Саймона отчаянно трясло.
– О Бинабик, я… – Он почувствовал, как неуверенная, болезненная улыбка появилась у него на лице уже только из-за того, что было светло и он не находился под землей. – Мне приснился жуткий, кошмарный сон.
– И неудивительно, – заметил тролль и сжал плечо Саймона. – Вчерашний день был ужасным и вполне мог стать причиной неспокойного сна. – Маленький тролль выпрямился. – Если хочешь, поищи какую-нибудь еду в моем мешке, а я займусь монахами.
Он указал на темные тени у дальней стороны костра. Тот, что лежал ближе, был завернут в темно-зеленый плащ, и Саймон решил, что это Лангриан.
– А где… – Саймону удалось вспомнить имя только через несколько секунд… – Хенфиск?
У него отчаянно болела голова, а челюсть пульсировала так, будто он разгрызал зубами орехи.
– Неприятный риммер, который, справедливости ради следует отметить, все-таки отдал свой плащ, чтобы согреть Лангриана, отправился на развалины своего дома, чтобы поискать там еду и прочие полезные вещи. Я должен вернуться к моим подопечным, Саймон, если ты чувствуешь себя лучше.
– Да, конечно. Как они?
– Должен с удовлетворением отметить, что Лангриану намного лучше. – Бинабик с довольным видом кивнул. – Он уже довольно долго спит совершенно спокойно, чего нельзя сказать про тебя, верно? – Тролль улыбнулся. – К сожалению, я не могу помочь брату Дохаису, но он не болен, если не считать пугающих мыслей, которые его посещают. Ему я тоже дал кое-что, чтобы он смог уснуть. А теперь извини, мне нужно проверить повязки брата Лангриана.
Бинабик встал и обошел костер, перешагнув через Кантаку, которая спала рядом с теплыми камнями и спину которой Саймон принял за большой валун.
Ветерок тихонько перебирал листья дуба у Саймона над головой, когда он принялся изучать содержимое сумки Бинабика и вытащил маленький мешочек, решив, что там вполне может находиться завтрак, но прежде, чем его открыл, услышал тихое позвякивание и понял, что там лежат странные кости, которые он видел раньше. Дальнейшие поиски привели к тому, что он обнаружил кусок копченого высушенного мяса, завернутый в грубую тряпицу, но, развернув ее, вдруг понял, что сейчас меньше всего на свете ему хочется отправлять еду в свой несчастный желудок.
– У нас есть вода, Бинабик? Где твой мех?
– Есть кое-что получше, – крикнул тролль, сидевший на корточках около брата Лангриана. – Тут совсем близко ручей, вон там. – Он махнул рукой, наклонился и бросил Саймону мех. – Наполни его, и ты мне очень поможешь.