– Одно мгновение, ваша светлость.
Изгримнур постарался скрыть улыбку. Должно быть, старый ублюдок пьян. Он начинал соблюдать формальности только после того, как успевал хорошо набраться.
– Фрекке?
– Речь о мальчишке, которого привез Эйнскалдир. Он пришел в себя. Я подумал, что ваша светлость захочет с ним поболтать. – Старый солдат слегка покачнулся, но тут же сделал вид, что поправляет штаны.
– Ну пожалуй. – Поднялся ветер, Изгримнур поплотнее запахнул куртку и собрался отвернуться, но передумал. – Фрекке?
– Ваша светлость?
– Я выбросил еще один испорченный кусок дерева в огонь, – признался герцог.
– Я так и думал, ваша светлость, – кивнул Фрекке.
Когда он направился обратно к кувшину с пивом, Изгримнур не сомневался, что по губам старого солдата промелькнула быстрая улыбка. Ну и Господь с ним, пора забыть о проклятом дереве.
Мальчишка сидел и жевал мясо на косточке. Рядом устроился Эйнскалдир, выглядевший обманчиво расслабленно – Изгримнур никогда не видел, чтобы этот солдат расслаблялся. Огонь от костра не освещал глаза Эйнскалдира, остававшиеся в тени, но у мальчишки они были широко раскрыты, как у оленя, который у лесного пруда попался охотникам.
Когда герцог приблизился, мальчишка перестал жевать и некоторое время, приоткрыв рот, с подозрением его разглядывал. Но потом, даже в слабом свете костра, Изгримнур заметил, как что-то в лице парня изменилось… кажется, герцог уловил облегчение? Изгримнур почувствовал тревогу. Он ожидал, несмотря на подозрения Эйнскалдира – солдат был недоверчивым, как еж, – увидеть напуганного деревенского мальчишку, охваченного ужасом или тупым страхом. Этот парень выглядел как невежественный крестьянин в рваной одежде, но в его глазах герцог уловил некую осторожность и подумал, что, возможно, Эйнскалдир все-таки прав.
– А теперь говори, мальчик, – резко сказал герцог на вестерлинге, – что ты разнюхивал в аббатстве?
– Пожалуй, я прямо сейчас перережу ему горло, – неожиданно заявил Эйнскалдир на языке риммеров, его тон был на удивление приятным, что резко контрастировало со смыслом слов.
Изгримнур нахмурился – неужели солдат спятил, но потом заметил, что мальчик продолжает вежливо на него смотреть, а Эйнскалдир хотел проверить, говорит ли мальчишка на их языке.
«Ну если он владеет нашим языком, то он один из самых хладнокровных мерзавцев из всех, что я видел», – подумал Изгримнур.
Нет, даже самое богатое воображение не позволяло поверить, что мальчишка такого возраста мог понять страшные слова Эйнскалдира и никак на них не отреагировать.
– Он не понимает, – сказал герцог своему верному стороннику на языке риммеров. – Но он на удивление спокоен, тебе не кажется? – Эйнскалдир согласно крякнул и поскреб подбородок через черную бороду.
– А теперь, мальчик, – продолжал герцог, – я задам тебе вопрос только один раз. Говори! Что привело тебя в аббатство?
Юноша опустил глаза и положил кость, которую грыз, на землю. У Изгримнура снова шевельнулось какое-то воспоминание, но этого оказалось недостаточно.
– Я был… я искал… новую обувь. – Он указал на свои чистые ухоженные сапоги.
Герцог по акценту уловил, что перед ним эркинландер, и что-то еще… но что?
– И я вижу, что тебе удалось ее найти. – Герцог присел на корточки, чтобы его глаза оказались на одном уровне с лицом мальчика. – Ты знаешь, что тебя могут повесить за кражу у мертвеца?
Наконец Изгримнур увидел правильную реакцию! Герцог не сомневался, что парень вздрогнул. Хорошо.
– Я сожалею… господин. Я никому не хотел причинить вреда. Я ужасно проголодался и устал, я очень долго шел, и у меня болели ноги…
– И откуда ты шел? – Герцог понял одну важную вещь.
Мальчик говорил слишком грамотно для бродяги. Он либо был послушником, либо учеником, или что-то вроде того. Изгримнур не сомневался, что мальчишка сбежал. Из семинарии, быть может, из монастыря? Что он скрывает?
Наконец юноша заговорил:
– Я… я ушел от своего хозяина, господин. Мои родители… родители отдали меня свечнику. А он меня бил.
– Какому свечнику? Где? Отвечай быстро? – резко спросил герцог.
– Ма… Малахия! В Эрчестере!
«Звучит правдоподобно, – подумал герцог. – За исключением двух деталей».
– Ну и что ты здесь делаешь? Что привело тебя в аббатство Святого Ходерунда? И кто такой, – тут Изгримнур нанес главный удар, – Беннах?
– Беннах? – переспросил юноша.
Эйнскалдир, который слушал с полузакрытыми глазами, наклонился вперед.
– Он знает, герцог, – сказал солдат на языке риммеров. – Он звал «Беннаха» или «Биннока», это точно.
– А что ты скажешь про «Биннака»? – Изгримнур положил тяжелую руку на плечо пленника, но испытал лишь сожаление, когда мальчишка поморщился.
– Биннок?… О, Биннок… моя собака, сэр. Точнее, моего хозяина. Он убежал вместе со мной. – И он улыбнулся, пусть и криво, но улыбка тут же исчезла.
Несмотря на плохие предчувствия, герцогу нравился мальчишка.
– Я направляюсь в Наглимунд, сэр, – быстро продолжал юноша. – Я слышал, что в аббатстве кормят бедных путников вроде меня. А когда я увидел… тела, мертвые тела, то испугался – но мне были нужны сапоги, господин, правда очень нужны. Монахи были хорошими эйдонитами – они ведь не стали бы возражать, правда?
– В Наглимунд? – Герцог прищурился и почувствовал, как Эйнскалдир еще больше насторожился, если такое вообще было возможно. – Но почему именно в Наглимунд? Почему не в Стэншир или в долину Асу?
– Там у меня друг. – За спиной Изгримнура раздался голос Слудига, перекрывший пьяный хор остальных. Юноша указал рукой в сторону собравшихся вокруг костра солдат. – Он менестрель, господин. Сказал, что если я убегу от… Малахии, то могу обратиться к нему и он мне поможет.
– Менестрель? В Наглимунде? – Изгримнур пристально смотрел на мальчишку, но его лицо, частично находившееся в тени, выглядело совершенно невинным.
Изгримнур вдруг почувствовал отвращение к происходящему.
«Только посмотри на себя, – подумал герцог. – Допрашиваешь ученика свечника, словно он в одиночку устроил засаду в аббатстве! Что за мерзкий день!»
Однако Эйнскалдир все еще не был удовлетворен. Он наклонил лицо к уху мальчишки и спросил с сильным акцентом:
– Как зовут менестреля из Наглимунда?
Юноша с тревогой повернулся к солдату, но его напугала близость, а не вопрос, и почти сразу он ответил:
– Санфугол.
– Клянусь сиськами Фрейи! – выругался Изгримнур и тяжело поднялся на ноги. – Я его знаю. Этого достаточно. Я тебе верю, мальчик. – Эйнскалдир отвернулся к смеявшимся у костра солдатам. – Мы зайдем в Наглимунд, а из-за ублюдочных сынов шлюх лошадь Хоува лишилась всадника. Здесь не самые подходящие места для путешествий, разбойники могут с легкостью перерезать тебе горло. Возьми. – Он подошел к одной из лошадей, снял чепрак и бросил его юноше. – Выбери сам место для ночлега, только не отходи далеко. Нашим часовым будет легче, если им не придется охранять стадо разбежавшихся овец. – Он посмотрел на торчавшие во все стороны рыжие волосы и блестящие глаза. – Эйнскалдир тебя накормил. Тебе нужно отойти?
Мальчишка моргнул… где же он его видел? В городе, наверное.
– Нет, – ответил мальчишка, – я просто надеюсь, что… Биннок не потеряется без меня.
– Поверь мне, мальчик. Если он не найдет тебя, то обязательно отыщет другого хозяина.
Эйнскалдир уже ушел. Изгримнур последовал за ним, а мальчишка свернулся калачиком на одеяле рядом с камнем.
«Я так давно не видел звезд, – подумал Саймон, лежа на одеяле. Их яркие точки походили на застывших светлячков. – Они совсем не такие, как когда смотришь сквозь кроны деревьев, а сейчас ты словно устроился на столе».
Он подумал об Одеяле Седды, а потом о Бинабике.
«Надеюсь, он в безопасности, но с другой стороны, он бросил меня риммерам», – подумал Саймон.
Ему просто повезло, что он попал к герцогу Изгримнуру, однако он пережил несколько очень страшных моментов, когда пришел в себя в лагере жестоких бородатых мужчин. Впрочем, зная о вражде между народом Бинабика и риммерами, он не мог обижаться на тролля из-за его исчезновения – не исключено, что он даже не знал о похищении Саймона. И все же ему было больно потерять друга. Он сказал себе, что должен стать более жестким: в последнее время он привык рассчитывать на Бинабика, когда требовалось определить, что верно, а что – нет, так же внимательно он слушал доктора Моргенеса. Ну, он получил очень понятный урок: нужно надеяться только на себя, самостоятельно принимать решения и следовать собственным путем.
На самом деле Саймон не хотел рассказывать Изгримнуру о цели своего путешествия, но герцог был умен, к тому же Саймон несколько раз чувствовал, что старый солдат готов взяться за нож – одно неверное слово, и ему пришел бы конец.
«К тому же темный воин, что все время сидел рядом, выглядел так, что мог прикончить меня так же легко, как бросить в воду никому не нужного котенка», – подумал Саймон.
Вот почему он рассказал герцогу почти всю правду, и это сработало.
Главный вопрос заключался в том, что делать дальше. Следовало ли ему идти с риммерами? Конечно, расстаться с ними было бы глупо, но все же… Саймон не до конца понимал, какова позиция герцога. Изгримнур направлялся в Наглимунд, но что, если он намерен арестовать Джошуа? Все в Хейхолте говорили, что герцог всегда хранил верность старому королю Джону и ценил его доверие больше собственной жизни. Но каковы его отношения с Элиасом? Саймон ни при каких обстоятельствах не собирался рассказывать ему о своей роли в побеге Джошуа из Хейхолта, но все тайное часто становится явным. Саймону ужасно хотелось узнать, что происходило в замке после гибели Моргенеса – уцелел ли Прайрат? Инч? Что рассказал людям Элиас о событиях в покоях доктора Моргенеса? Но именно эти вопросы, как бы осторожно он их ни задавал, могли привести его в кипящую воду.
Саймон был слишком взволнован, чтобы уснуть. Глядя на множество звезд, он думал о костях, которые утром бросал Бинабик. Ветер коснулся его лица, и вдруг звезды превратились в случайный набор костей, разбросанных по темному полю неба. Он чувствовал себя одиноким среди незнакомых людей, под сводом бесконечной ночи. Ему очень хотелось оказаться в своей постели, рядом с другими слугами, вернуться в те дни, когда эти события еще не произошли. Его желание было подобно пронзительным мелодиям флейты Бинабика: легкая боль, только и позволявшая жить в широком, диком мире.