– Милорды, – сказал Джошуа, – принцесса Мириамель – дочь Верховного короля.
Саймон, вытаращив глаза, смотрел на короткие пряди золотых волос, выбившихся из-под вуали и короны, – он не сводил глаз с такого знакомого лица, больше не обрамленного черными волосами, и чувствовал, как внутри у него все переворачивается. Как? Почему? Вот какой была ее тайна – ее подлая предательская тайна!
– Мария, – пробормотал он, когда она опустилась на стул, который уступил ей Гвитинн, сопроводив свой жест изящным поклоном, все снова расселись по своим местам, перебрасываясь удивленными фразами, и тут только Саймон вскочил на ноги.
– Ты, – сказал он Бинабику, схватив тролля за плечо, – ты… ты знал?! – Тролль хотел что-то ответить, потом состроил гримасу и пожал плечами.
Саймон взглянул через море голов на Марию… Мириамель… смотревшую на него печальными, широко раскрытыми глазами.
– Проклятье! – прошипел он, повернулся и поспешно выскочил из зала, а его глаза наполнились такими постыдными слезами.
Глава 32Северные течения
– Ну, парень, – сказал Тайгер, подталкивая к нему по столу новую бутыль, – ты совершенно прав, от них одни неприятности. И так будет всегда.
Саймон прищурился, глядя на старого шута, который вдруг показался ему вместилищем мудрости.
– Они пишут письма, – сказал Саймон и сделал большой глоток, – лживые письма.
Он поставил чашу на стол и смотрел, как плещется вино, едва не переливаясь через край.
Тайгер оперся спиной о стену своей крошечной комнатки. Он был в полотняной нижней рубашке и не брился уже пару дней.
– Да, они пишут письма, – сказал он, мрачно кивая заросшим седой щетиной подбородком. – А иногда лгут о тебе в письмах другим леди.
Саймон нахмурился, размышляя о словах Тайгера. Вероятно, она так и сделала, рассказав высокородным дворянам о глупом поваренке, который плыл с ней в лодке по реке Эльфвент, и теперь эту веселую историю знает весь Наглимунд.
Саймон сделал еще один глоток, почувствовал, как его рот наполняется горечью, и поставил чашу на стол.
Тайгер с трудом поднялся на ноги.
– Вот, посмотри, – сказал старик, подходя к деревянному ящику и принимаясь там рыться. – Проклятье, я знаю, что оно должно быть где-то здесь.
– Я должен был сообразить! – продолжал ругать себя Саймон. – Она написала мне письмо. Как служанка могла… разве служанка могла писать лучше меня?!
– Вот проклятая богом струна от лютни! – Тайгер продолжал рыться в ящике.
– Но, Тайгер, она написала мне письмо – там говорилось: благослови меня Бог! Она назвала меня «другом».
– Что? Ну, это же хорошо, парень, хорошо. Именно такую девушку ты хочешь. А не какую-нибудь разодетую даму, которая будет смотреть на тебя сверху вниз, как та, другая. Ага, вот!
– Ха! – Саймон потерял нить разговора. Он был совершенно уверен, что говорил об одной девушке – ужасной предательнице, менявшей личины, о Марии… Мириамель… впрочем, это не имело особого значения, верно?
«Но она спала у меня на плече», – подумал он, смутно вспомнив теплое дыхание на своей щеке, и тут же почувствовал боль потери.
– Посмотри сюда, парень. – Тайгер, покачиваясь, стоял рядом, держа в руке что-то белое.
Саймон в недоумении посмотрел на шута.
– Что это? – спросил он.
– Шарф, – ответил Тайгер. – Для холодной погоды. Видишь? – Старик направил согнутый указательный палец на символы, вышитые на белом темно-синими нитками.
Форма рун напомнила Саймону что-то, и он даже сквозь туман вина ощутил прикосновение холода к своим внутренностям.
– Что это? – снова спросил он, но теперь его голос прозвучал более внятно.
– Руны риммеров, – ответил старый шут, рассеянно улыбаясь. – Круин, вот как они читаются – мое настоящее имя. Их вышила девушка на шарфе, который связала. Для меня. Когда я был с моим дорогим королем Джоном в Элвритсхолле. – Тайгер неожиданно заплакал, с трудом добрался до своего стула и тяжело на него опустился.
Однако очень скоро он перестал плакать, хотя слезы продолжали стоять в глазах, как лужи после грибного дождя. Саймон промолчал.
– Мне следовало на ней жениться, – наконец, заговорил Тайгер. – Но она отказалась покинуть свою родину – не поехала со мной в Хейхолт. Боялась чужих обычаев, боялась покидать семью. Она много лет назад умерла. Бедная девочка. – Он громко всхлипнул. – Но разве я мог оставить моего дорогого Джона?
– Что ты сказал? – спросил Саймон. – Он никак не мог вспомнить, где в последнее время видел руны риммеров, точнее, не особенно хотел напрягаться. Гораздо проще сидеть возле мерцающих свечей и слушать рассказы старика. – Когда он… когда ты был в Риммерсгарде?
– О, парень, с тех пор прошли годы и годы. – Тайгер вытер глаза без малейшего смущения и высморкался в огромный носовой платок. – Это было после битвы при Наарведе. Через год, как она закончилась, я встретил девушку, которая подарила мне этот шарф.
– А что за битва при Наарведе? – спросил Саймон, протягивая руку, чтобы налить себе еще вина.
Однако в последний момент он передумал. Интересно, что сейчас происходит в большом зале?
– Наарвед? – Тайгер удивленно уставился на собеседника. – Ты не знаешь про Наарвед? Там король Джон победил короля Йормгруна и стал Верховным королем севера.
– Ну, кое-что я слышал, – смущенно ответил Саймон, подумав, сколько всего еще нужно знать о мире! – Это знаменитая битва!
– О да! – глаза Тайгера заблестели. – Джон вел осаду Наарведа всю зиму. Йормгрун и его люди были уверены, что южанам эркинландерам не пережить суровых снегов Риммерсгарда. Они не сомневались, что Джон снимет осаду и отступит на юг. Но Джон сумел довести дело до конца! Он не только взял Наарвед, но во время последнего штурма сам перебрался через стену внутреннего двора цитадели и открывал ворота – отбивался от десяти солдат и сумел перерубить трос, удерживавший решетку на месте. А потом проломил щит Йормгруна и прикончил его прямо перед языческим алтарем!
– Правда? И ты там был? – Саймон слышал эту историю и раньше, но живой свидетель – совсем другое дело.
– Именно так. Я находился в лагере Джона, – сказал Тайгер. – Он всюду брал меня с собой, мой добрый король.
– А как Изгримнур стал герцогом? – спросил Саймон.
– О! – Рука Тайгера, сжимавшая белый шарф, отправилась на поиски кувшина с вином и успешно с этим справилась. – Понимаешь, сначала герцогом был его отец Исборн. Он стал первым язычником риммером, который избавился от суеверий и принял милость Усириса Эйдона. Джон сделал его дом главным в Риммерсгарде. И вот теперь сын Исборна Изгримнур носит титул герцога, и он едва ли не самый праведный эйдонит.
– А что с сыновьями короля Йорг-как-там-его? Стал ли кто-то из них эйдонитом? – спросил Саймон.
– О, – Тайгер небрежно помахал рукой, – я полагаю, все они погибли во время сражения.
– Хм-мм. – Саймон откинулся на спинку стула, мысленно оттолкнув от себя сложные проблемы религии и язычества, чтобы представить великое сражение. – А у короля Джона тогда уже был Сияющий Коготь?
– Да… да, конечно, – ответил Тайгер. – Клянусь Деревом, в битве Сияющий Коготь был невероятно красивым, ослепительно-ярким и таким стремительным, что клинок превращался в молнию, – казалось, будто короля Джона окружает священный серебряный свет. – Старый шут вздохнул.
– А кем была та девушка? – спросил Саймон.
– Какая девушка? – не понял Тайгер.
– Та, что связала для тебя шарф, – ответил Саймон.
– А! – Тайгер нахмурился. – Сигмар. – Он задумался еще на несколько мгновений. – Король Джон провел там почти год. Ты ведь понимаешь, что совсем непросто управлять покоренной страной, это очень трудная работа. Гораздо сложнее, чем воевать в проклятой войне, – так мне иногда казалось. Сигмар убирала покои короля – и я тоже там жил. У нее были волосы цвета золота – нет, пожалуй, светлее, почти белые. Я ее укротил, как дикого жеребца: доброе слово, немного еды для ее семьи. А она была хорошенькой!
– И ты хотел на ней жениться? – спросил Саймон.
– Думаю, да, – кивнул Тайгер. – Мы прожили там долгий год. Я хотел взять ее с собой, тут не могло быть никаких сомнений. Но она отказалась со мной уехать.
Оба некоторое время молчали. За толстыми стенами замка завывал штормовой ветер, словно собаки, забытые хозяином на холоде. Шипел и оседал воск свечей.
– Если бы ты мог вернуться, – наконец заговорил Саймон, – если бы ты снова мог попасть туда… – он пожал плечами, отбрасывая слишком сложную идею, – ты бы… ты бы снова ее отпустил?
Сначала старый шут ничего не ответил. И в тот момент, когда Саймон уже собрался потрясти Тайгера за плечо, старик зашевелился и откашлялся.
– Я не знаю, – задумчиво проговорил Тайгер. – Складывается впечатление, что Господь сделал, как посчитал нужным, но у нас ведь должен быть выбор, верно, парень? Очень плохо, когда его нет. Я не знаю… не думаю, что хотел бы так сильно изменить прошлое. Уж пусть лучше все остается как есть – и не важно, верное я тогда принял решение или нет.
– Но задним числом всегда кажется, что выбор был совсем простым, – сказал Саймон, поднимаясь на ноги. Тайгер неотрывно смотрел на мерцающее пламя свечи. – Ведь тебе приходится принимать решение по поводу вещей, о которых ты знаешь недостаточно. И лишь позднее видишь всю картину.
Он неожиданно почувствовал себя более уставшим, чем пьяным, и на него накатила волна слабости. Саймон поблагодарил за вино, пожелал старому шуту спокойной ночи и вышел на пустой двор, где уже начался косой дождик.
Саймон стоял и сбивал грязь с сапог, наблюдая, как Эйстан ковыляет по мокрому, исхлестанному ветрами склону. К стальному небу поднимался дым из городских труб. Снимая тряпки, в которые он завернул меч, Саймон смотрел, как белые перья солнечного света пробивают себе дорогу сквозь облака в северо-западной части горизонта, – это могло означать либо существование лучшей погоды там, где буря заканчивалась, или лишь холодную игру света, равнодушно относящегося к миру и его проблемам. Саймон посмотрел вверх, перебирая тряпье, но его настроение не изменилось. Он чувствовал себя одиноким и молча стоял среди раскачивавшейся травы – с тем же успехом на его месте мог быть камень, пень или дерево.