Принц вскочил на ноги и устремился к двери.
– Мы должны немедленно отправить за ними погоню, – вскричал он и повернулся, чтобы взять Воршеву за руку. – Пойдем, леди, – резко сказал он. – Тебе уже не удастся исправить то, что ты натворила, но по силам хотя бы рассказать, что тебе известно, где ты спрятала лошадей и все остальное. – Он заставил ее подняться на ноги.
– Но я не могу выйти наружу! – Воршева была искренне возмущена. – Взгляни, я же плакала! Мое лицо выглядит ужасно.
– За ту боль, которую ты причинила мне, а также, возможно, моей глупой племяннице, это еще малое наказание. Пошли!
Он заставил ее выйти из покоев, Изгримнур следовал за ними. Они продолжали спорить, и их громкие голоса эхом отражались от каменных стен коридора.
Санфугол остался, с тоской глядя на свою лютню. Вдоль всей ее спинки из ясеня шла трещина, а одна из струн бессильно свисала вниз.
– Сегодня будет мало музыки, и едва ли она получится приятной, – пробормотал он.
До рассвета оставался час, когда Ллут подошел к ее постели. Она не могла заснуть всю ночь, все в ней сжималось от тревоги о нем, но, когда он склонился над ней и коснулся руки, она притворилась, что спит, пытаясь сделать для него единственное, что ей еще оставалось: скрыть свой страх.
– Мегвин, – тихо позвал он.
Продолжая лежать с плотно закрытыми глазами, она поборола в себе желание потянуться к отцу и крепко его обнять. Он пришел к ней в полных доспехах и шлеме, и она понимала, что ему будет трудно выпрямиться, если она заставит его наклониться. Она знала, что ему пришлось надеть доспехи, – его выдала тяжелая походка и запах масла для полировки. Мысль о том, что он не сможет скрыть свою слабость и возраст именно этой ночью, была для нее невыносима.
– Это ты, отец? – наконец, сказала она.
– Да.
– Ты уже уходишь? – спросила Мегвин.
– Я должен, – ответил он. – Солнце скоро встанет, а мы надеемся к середине утра добраться до границы Комбвуда.
Мегвин села. Огонь в камине догорел, и даже с широко открытыми глазами она едва могла что-то рассмотреть. До нее смутно, сквозь стены, доносились рыдания мачехи Инавен. Мегвин наполнил гнев – ей не следовало так открыто демонстрировать свое горе.
– Да пребудет с тобой Щит Бриниоха, отец, – сказала она и протянула руку, чтобы отыскать в темноте его усталое лицо. – Как бы я хотела быть твоим сыном, чтобы сражаться рядом с тобой.
Она почувствовала, как дрогнули его губы под ее пальцами.
– О, Мегвин, ты всегда была такой смелой, – сказал Ллут. – Но разве у тебя мало обязанностей здесь? Тебе будет нелегко быть хозяйкой Таига в мое отсутствие.
– Ты забываешь о жене, – напомнила Мегвин.
Ллут снова улыбнулся в темноте.
– Вовсе нет, – ответил он. – Ты сильная, Мегвин, намного сильнее, чем она. Ты должна одолжить ей немного своего мужества.
– Обычно она получает все, что захочет, – возразила Мегвин.
Голос короля оставался мягким, но он сжал запястье дочери.
– Не нужно, дочь моя. Вместе с Гвитинном вы те три человека, которых я люблю больше всего на свете. Помоги ей.
Мегвин ненавидела слезы. Она высвободила руку и сильно потерла глаза.
– Так и будет, – сказала она. – Я прошу у тебя прощения.
– Тебе оно не требуется, – ответил он и снова сжал ее ладонь. – Прощай, дочь, и до встречи. Над нашими полями парят жестокие вороны, и нам необходимо их прогнать.
Мегвин вскочила на ноги и обняла отца. Еще через несколько мгновений дверь открылась и закрылась снова, и она услышала звук его медленно удалявшихся шагов, который сопровождала печальная музыка звеневших шпор.
Прежде чем заплакать, она накрылась с головой одеялом, чтобы никто ее не услышал.
Глава 36Свежие раны и старые шрамы
Лошади сильно опасались большой серой волчицы, поэтому Бинабик ехал на ней, заметно опережая Саймона и остальных, придерживая одной рукой лампу, свет которой был приглушен, но указывал в темноте путь остальным. Маленький караван двигался вдоль подножия гор, и мерцавшее сияние дрожало впереди, точно блуждающие огни на кладбище.
Луна пряталась в своем гнезде из облаков, и отряд двигался медленно и осторожно. Плавный ритм шагов лошади и тепло от ее широкой спины старались усыпить Саймона, но всякий раз тонкие пальцы веток заставляли проснуться. Они почти не разговаривали. Время от времени всадники шептали ободряющие слова своим скакунам или Бинабик тихо предупреждал их о препятствиях на пути; но, если исключить эти звуки и приглушенный цокот копыт, они могли быть серой вереницей потерянных душ.
Когда лунный свет незадолго до рассвета наконец начал просачиваться сквозь прореху в сером потолке, они остановились, чтобы разбить лагерь. Пар от их дыхания мерцал в лунном свете, и возникало ощущение, будто их окутывают серебристо-голубые облака, когда они привязывали своих скакунов и двух вьючных лошадей. Разжигать костер не стали. Этельбирну выпала первая стража; остальные, завернувшись в тяжелые плащи, улеглись на влажной земле, чтобы немного поспать.
Саймон проснулся и увидел утреннее небо, похожее на жидкую кашу, а его нос и уши волшебным образом за ночь превратились в лед. Он присел на корточки возле небольшого костра и принялся жевать хлеб с твердым сыром, которые они разделили с Бинабиком, Слудиг устроился рядом с ними. Щеки молодого риммера покраснели – их отполировал свежий ветер.
– У нас дома такая погода бывает в начале весны, – с улыбкой сказал он, нацепил кусок хлеба на длинное лезвие ножа и поднес его к огню. – Она быстро сделает из тебя мужчину, вот увидишь.
– Я надеюсь, существуют другие способы стать мужчиной, – а не только замерзнуть до смерти, – проворчал Саймон, потирая руки.
– Ты можешь убить медведя копьем, – заметил Слудиг. – Мы часто так поступаем.
Саймон так и не понял, пошутил риммер или говорил серьезно.
Бинабик, отпустивший Кантаку охотиться, подошел к ним и сел, скрестив ноги.
– Ну, готовы к долгой поездке верхом? – спросил тролль.
Саймон ничего не ответил, так как его рот был набит хлебом, но, когда и Слудиг промолчал, Саймон поднял голову. Риммер смотрел в огонь, его губы застыли. Тишина получилась неловкой.
Саймон проглотил хлеб.
– Думаю, да, Бинабик, – быстро сказал он. – Нам предстоит большой переход?
Бинабик блаженно улыбнулся, словно молчание риммера показалось ему совершенно обычным делом.
– Мы будем ехать так долго, как захотим, – ответил тролль. – Сегодня лучше побольше, пока небо остается чистым. Боюсь, скоро нас догонят дождь и снег.
– А мы знаем, куда направляемся? – поинтересовался Саймон.
– Частично, друг Саймон. – Бинабик взял палочку, лежавшую у края костра, и принялся рисовать на влажной земле. – Вот здесь расположен Наглимунд, – продолжал он, изобразив неровный круг. Затем провел довольно длинную ломаную линию, которая начиналась от правой части круга. – А это Вилдхельм. Я ставлю крестик на то место, где мы сейчас находимся. – Он сделал пометку рядом с кругом.
Затем быстро нарисовал большой овал рядом с дальним концом гор и несколько кружков поменьше, разбросанных вокруг границ овала, которые изображали дальние холмы.
– Вот так, – сказал он, наклонившись над расчерченным участком земли. – Довольно скоро мы доберемся до озера, – продолжал тролль, указывая на удлиненный эллипс, – которое носит имя Дроршулл.
Слудиг, словно против воли, повернулся, чтобы посмотреть, потом снова уставился в огонь.
– Дроршуллвен – озеро Молот Дрора. – Он нахмурился, снова наклонился и поставил пальцем точку у западной границы озера. – Это Вественнби – земля тана, принадлежащая предателю Сторфоту. Я бы очень хотел пройти там ночью. – Он стер крошки с лезвия кинжала и повернул его так, чтобы поймать слабый отблеск пламени костра.
– Однако мы туда не пойдем, – сурово сказал Бинабик, – так что твою месть придется отложить. Мы обогнем озеро с другой стороны, мимо Халлнира к Хейтстаду, где совсем рядом расположено аббатство Святого Скенди, потом, скорее всего, на север по равнине, в сторону гор. И мы не станем останавливаться, чтобы перерезать кому-нибудь горло. – Он указал палочкой за озеро, в сторону ряда кругов.
– Вся проблема в том, что вы, тролли, не понимаете, что такое честь, – с горечью сказал Слудиг, глядя на Бинабика из-под густых светлых бровей.
– Слудиг, – умоляюще проговорил Саймон, но Бинабик не стал обращать внимания на выпады риммера.
– Нам нужно решить поставленную перед нами задачу, – спокойно ответил тролль. – Так хочет Изгримнур, твой герцог, его желание не имеет ничего общего с ночными вылазками и охотой на Сторфота. И причина вовсе не в отсутствии чести у троллей.
Риммер пристально посмотрел на Бинабика, а потом покачал головой.
– Ты прав. – И, к удивлению Саймона, в его голосе не было обиды. – Я в гневе выбрал не самые удачные слова.
Он встал и отошел туда, где Гриммрик и Эйстан навьючивали лошадей; на ходу он разминал мускулистые плечи, словно хотел расслабить мышцы. Саймон и тролль посмотрели ему вслед.
– Он извинился, – сказал Саймон.
– Не все риммеры такие холодные, как Эйнскалдир, – ответил его друг. – Но и не все тролли такие, как Бинабик.
День действительно получился очень долгим, их путь лежал вдоль подножия гор в тени деревьев. Когда они, наконец, остановились на ночь и чтобы поужинать, Саймон уже точно знал, что Эйстан не зря его предупреждал: хотя его лошадь шагала совсем неспешно и они двигались по сравнительно ровной тропе, ноги и пах болели у него так, словно его весь день кто-то пытал при помощи особенно изощренного устройства. Эйстан, даже не пытаясь скрыть улыбки, доброжелательно объяснил, что утром он будет чувствовать себя еще хуже, и в качестве утешения предложил мех с вином. Когда Саймон, наконец, улегся между неровными, заросшими мхом корнями дуба, почти лишившегося листвы, ему стало немного лучше, хотя вино, как ему показалось, заставило услышать, как ветер поет довольно странные песни.