– А теперь идите передо мной, – сказал ситхи, поворачиваясь к ним и указывая Саймону и Бинабику путь луком.
Они стали с трудом подниматься вверх по заснеженному склону, а пленивший их ситхи неспешно шагал за ними и вертел в тонких пальцах Белую Стрелу.
Через несколько сотен биений сердца они перевалили через вершину холма и стали спускаться. Там Саймон увидел четверых ситхи, присевших на корточки в окруженной деревьями и заснеженной лощине, двоих Саймон узнал по синеватому отблеску заплетенных в косы волос – у двух других они были дымного серого цвета, – и у всех четверых ни одной морщины на золотистых лицах. На дне лощины, под угрожающей четверкой луков ситхи, Саймон обнаружил Эйстана, Гриммрика и Слудига. Все получили ранения, и у каждого на лице застыло безнадежно дерзкое выражение загнанного в ловушку животного.
– Клянусь костями святого Эльстана! – с горечью выругался Эйстан, увидев тролля и Саймона. – О Господи, парень, мы надеялись, что ты сумел сбежать. – Он покачал головой. – И все же лучше, чем умереть, я думаю так.
– Видишь, тролль, – мрачно заговорил Слудиг. – Посмотри, кого мы призвали на наши головы? Демонов! Нам не следовало смеяться… над темным богом.
Ситхи, который держал в руках Стрелу – командир отряда, как показалось Саймону, – произнес несколько слов на своем языке и жестом предложил спутникам Саймона покинуть лощину.
– Это не демоны, – сказал Бинабик, когда они с Саймоном помогали остальным взобраться наверх, что оказалось не таким простым делом из-за глубокого снега. – Они ситхи и не причинят нам вреда. Так или иначе, но это Белая Стрела, и она для них имеет огромное значение.
Командир ситхи бросил на тролля мрачный взгляд, но промолчал. Гриммрик выбрался наверх и, тяжело дыша, остановился рядом с ними.
– Ситх… ситхи? – задыхаясь, в недоумении переспросил он. После сражения с разбойниками у него на лбу осталась глубокая царапина и запекшаяся кровь. – Ну, похоже, мы оказались среди самых древних легенд. Народ ситхи! Да защитит нас Усирис! – Он сотворил знак Дерева и с усталым видом стал помогать забраться наверх Слудигу.
– Что произошло? – спросил Саймон. – Как вы… что там произошло?…
– Разбойники, которые нас преследовали, мертвы, – сказал Слудиг, прислонившись спиной к стволу дерева. Его кольчуга была рассечена в нескольких местах, а шлем, зажатый в руке, выглядел, как старый побитый котелок. – Мы разобрались с парой-тройкой врагов. А остальные, – он указал слабой рукой в сторону ситхи, – получили по несколько стрел.
– Они бы стреляли и в нас, если бы тролль не заговорил с ними на их языке, – добавил Эйстан и улыбнулся Бинабику. – Мы не подумали о тебе плохо, когда ты побежал, мы молились за тебя.
– Я отправился на поиски Саймона. Я за него отвечаю, – просто ответил Бинабик.
– Но… – Саймон огляделся по сторонам, не теряя надежды вопреки всему, но еще одного пленника не увидел. – Но тогда… упал Этельбирн. Еще до того, как мы добрались до первого холма.
Эйстан медленно кивнул.
– Верно.
– Да будут прокляты их души! – выругался Гриммрик. – Это были риммеры, ублюдочные убийцы!
– Люди Скали, – жестко уточнил Слудиг, в глазах которого появился лед. Ситхи стали жестами показывать, что им следует встать. – У двоих я заметил знак Воронов Кальдскрика, – продолжал он, поднимаясь на ноги. – О, как я мечтаю встретить его так, чтобы нас разделяли только топоры.
– Боюсь, ты будешь далеко не первым среди желающих, – заметил Бинабик.
– Подождите! – сказал Саймон, чувствуя ужасную пустоту внутри: так было неправильно. Он повернулся к командиру отряда ситхи. – Вы осмотрели мою стрелу. Вы знаете, что я сказал правду. Вы не можете никуда нас вести или что-то с нами сделать, пока мы не узнаем, что случилось с нашим спутником.
Ситхи оценивающе посмотрел на Саймона.
– Я не знаю, правдива ли твоя история, мальчик-мужчина, но очень скоро мы это выясним. Быть может, даже скорее, чем тебе бы хотелось. Что же до вашего спутника… – Он с некоторым сомнением оглядел отряд Саймона. – Хорошо. Мы позволим вам поискать товарища. – Он заговорил с другими ситхи, и они все вместе стали спускаться вниз по склону.
Они молча прошли мимо двух убитых стрелами врагов, глаза и рты которых так и остались широко раскрытыми. Снег уже успел засыпать застывшие тела, скрыв алую кровь.
Они нашли Этельбирна в сотне локтей от шедшей вдоль озера дороги. Из его шеи торчала сломанная ясеневая стрела, а поза говорила о том, что на него упала лошадь, бившаяся в предсмертных судорогах.
– Его смерть была быстрой, – сказал Эйстан, в глазах которого стояли слезы. – Слава Эйдону, он мучился недолго.
Они, как смогли, выкопали могилу, сражаясь с жесткой землей топорами и мечами, ситхи стояли рядом, равнодушные, как гуси. Эркинландеры завернули Этельбирна в его толстый меховой плащ и опустили в неглубокую могилу. Когда они засыпали тело землей, Саймон воткнул меч погибшего в землю, чтобы отметить местоположение могилы.
– Возьми его шлем, – сказал Слудигу Эйстан, и Гриммрик кивнул.
– Он бы не хотел, чтобы его шлем валялся без дела, – согласился эркинландер.
Слудиг повесил свой побитый шлем на рукоять меча Этельбирна и взял тот, что прежде принадлежал его товарищу.
– Мы отомстим за тебя, друг, – сказал Слудиг. – Кровь за кровь.
Наступила тишина. Снег медленно падал на землю, когда они стояли и смотрели на свежую могилу, понимая, что скоро все вокруг снова станет белым.
– Пойдем, – наконец заговорил командир ситхи. – Мы достаточно долго ждали. Кое-кто захочет увидеть эту стрелу.
Саймон отошел от могилы последним.
«Я так и не успел тебя узнать, Этельбирн, – подумал он. – Но мне нравился твой громкий смех. Я это запомню».
Они стали снова подниматься в холодные горы.
Паук висел неподвижно, точно тусклый коричневый самоцвет на замысловатом ожерелье. Он закончил плести паутину, последние нити изящно заняли свои места, и она повисла от одной части потолка до другой, слегка подрагивая в восходящем воздухе, словно на ней играли невидимые пальцы.
На мгновение Изгримнур отвлекся от разговора, хотя он был очень важным. Его взгляд переместился от встревоженных лиц людей, жавшихся к камину большого зала, к маленькому строителю, решившему немного отдохнуть.
«В этом есть определенный смысл, – подумал Изгримнур. – Ты что-то строишь для себя, а потом там остаешься. Так все должно быть. И нет нужды бегать взад и вперед, расставаясь с семьей и домом на целый год или даже больше!»
Он подумал о своей наблюдательной краснощекой Гутрун. Она не произнесла ни единого слова упрека, но Изгримнур знал, что рассердил ее тем, что так долго отсутствовал в Элвритсхолле и оставил их старшего сына, гордость ее сердца, править огромным герцогством… возложив на него задачу, с которой он не справился. Впрочем, не только Изорн, но и любой человек из Риммерсгарда не сумел бы остановить Скали и его сторонников, которого поддерживал Верховный король. Тем не менее молодой Изорн был хозяином в доме, когда уехал Изгримнур, и теперь все запомнят, что он позволил клану Кальдскрик, традиционному врагу Элвритсхолла, войти в их родной дом в качестве хозяина.
«И я с нетерпением ждал возвращения домой, – печально подумал старый герцог. – Было бы замечательно снова заботиться о моих коровах и лошадях, разрешать редкие ссоры соседей и наблюдать, как мои дети растят своих детей. Но вместо этого моя страна погрузилась в хаос, все протекает, как дырявая соломенная крыша. Спаси меня Бог, я достаточно сражался в молодости… несмотря на все мои разговоры».
В конце концов, сражения – это для молодых людей, которые идут по жизни легко и беззаботно. И чтобы потом старикам было о чем поговорить, вспомнить молодость, сидя в тепле у камина, когда за стенами стонет зима.
«Проклятый старый пес вроде меня уже почти готов лечь у камина и заснуть».
Изгримнур потянул себя за бороду, наблюдая, как паук устремился к темной потолочной балке, где уселась ничего не подозревавшая муха.
«Мы думали, что Джон сумел выковать мир, который продлится тысячелетие. Однако он не продержался и двух лет после его смерти. Ты строишь и строишь, укладываешь одну соломинку за другой, но налетает ветер и одним махом все разрушает».
– …я едва не загнал двух лошадей, чтобы доставить эти новости так быстро, как только мог, милорд, – закончил свой рассказ молодой человек, когда Изгримнур снова обратил свое внимание на разговор.
– Ты все сделал замечательно, Деорнот, – сказал Джошуа. – Пожалуйста, встань.
С лицом, все еще влажным после сумасшедшей скачки, светловолосый солдат поднялся на ноги, продолжая прижимать к груди одеяло, которое ему набросил на плечи принц. Деорнот выглядел, как в тот день, когда в костюме монаха во время празднования Дня святого Таната принес известие о смерти отца принца, короля Джона.
Джошуа положил руку ему на плечо.
– Я рад, что ты вернулся, – продолжал он. – Я беспокоился из-за угрожавших тебе опасностей и проклинал себя за то, что отправил с таким трудным поручением. – Он повернулся к остальным: – Что же, вы слышали рассказ Деорнота. Элиас, наконец, вывел армию в поле. Он направляется в Наглимунд с… Деорнот? Ты сказал?…
– С ним примерно тысяча с лишним рыцарей и почти десять тысяч пехотинцев, – мрачно ответил солдат. – Именно такие цифры, с учетом остальных сообщений, кажутся наиболее надежными.
– Я уверен, что так и есть, – Джошуа взмахнул рукой. – Примерно через две недели, никак не больше, они окажутся у наших стен.
– Да, думаю, так и будет, сир, – кивнул Деорнот.
– А как же мой повелитель? – спросил Девасалль.
– Ну, барон, – начал солдат, и ему пришлось стиснуть зубы, чтоб унять дрожь, – Над-Муллах охватила ужасная паника, что вполне естественно, если учесть, какие события происходят на западе… – Он замолчал и посмотрел на принца Гвитинна, который сидел немного в стороне, с тоской глядя в потолок.