– Должен признаться, что теперь, когда Изорн вернулся, мне будет легче задать тебе вопрос… – наконец, заговорил принц.
Изгримнур дернул себя за бороду.
– И в чем проблема? – спросил Изгримнур.
– Одолжение. И я бы не стал просить, если бы… – Джошуа колебался. – Нет. Давай зайдем в мои покои. Такие вещи нужно обсуждать без свидетелей. – Он продел правую руку с культей под локоть герцога – молчаливый упрек за возможный будущий отказ.
Изгримнур снова дернул себя за бороду – на этот раз так сильно, что почувствовал боль. У него появилось чувство, что ему совсем не понравится то, что он сейчас услышит.
– Клянусь Деревом, возьмем с собой кувшин вина, Джошуа, – проворчал герцог. – Мне оно необходимо.
– Ради любви Усириса! Клянусь кровавым молотом Дрора! Костями Святого Эльстана и Святого Скенди! Ты сошел с ума?! Зачем мне покидать Наглимунд? – Изгримнур дрожал от удивления и гнева.
– Я не стал бы тебя просить, если бы существовали другие варианты, – терпеливо ответил принц, но даже ярость не помешала Изгримнуру почувствовать страдание, которые испытывал Джошуа. – Я две ночи лежал без сна, пытаясь найти иной путь. И не смог. Кто-то должен отыскать принцессу Мириамель.
Изгримнур сделал большой глоток вина, почувствовал, что какая-то часть потекла по бороде, но ему было все равно.
– Почему? – наконец спросил он и со стуком поставил на стол кубок. – И почему я? Проклятье, почему я?
Вся поза принца выражала напряженное терпение.
– Ее необходимо найти, потому что она имеет огромное значение… не говоря уже о том, что Мириамель моя единственная племянница. Что будет, если я умру, Изгримнур? Что, если мы выдержим осаду Элиаса, прорвем блокаду города, но я поймаю стрелу или упаду со стены замка? Кто сплотит людей – не просто баронов и полководцев, но простых людей, которые пришли сюда в поисках защиты? С Элиасом будет трудно сражаться, даже когда я встану во главе армии Наглимунда, хотя меня считают странным и не слишком надежным; но что произойдет, если я умру?
Изгримнур посмотрел в пол.
– Ну, есть Ллут. И Леобардис.
Джошуа решительно тряхнул головой.
– Король Ллут ранен, может быть, умирает. Леобардис – герцог Наббана, еще недавно воевавшего с Эркинландом. Санцеллан уже сам по себе напоминание о тех временах, когда Наббан правил всеми. Даже ты, дядя, достойный и уважаемый человек, не сможешь возглавить силы, которые выступают против Элиаса. Он сын Престера Джона! Сам Джон готовил его для трона из костей дракона. Несмотря на все порочные деяния, заменить его сможет лишь член семьи… и ты это прекрасно понимаешь!
Долгое молчание Изгримнура было ему ответом.
– Но почему именно я? – наконец повторил герцог.
– Потому что только с тобой Мириамель вернется. Кого еще я могу послать? Деорнота? Он отважный и верный, как охотничий ястреб, но ему пришлось бы привезти принцессу в Наглимунд в мешке. Если не считать меня, ты единственный, с кем она может пойти добровольно, но, если тебя разоблачат и твоя миссия станет известна, это будет катастрофой. Очень скоро Элиас узнает, что она сбежала, и тогда он сожжет весь юг, чтобы ее найти.
Джошуа подошел к письменному столу и порылся в стопке пергаментов.
– Подумай хорошенько, Изгримнур, – попросил принц. – Забудь на некоторое время, что речь идет о тебе. Кто еще совершал такие далекие путешествия, у кого столько друзей в самых странных местах? Кто, ты уж меня прости, кроме тебя, знает все злачные места в Ансис Пелиппе и Наглимунде?
Изгримнур, вопреки собственному желанию, горько усмехнулся.
– Но это все равно не имеет смысла, Джошуа. Как я смогу оставить своих людей, когда против нас выступил Элиас? И как сохраню твое поручение в тайне, если меня все настолько хорошо знают?
– Ну, относительно первого, возвращение Изорна стало для меня знаком Божьим. Эйнскалдир, тут ты со мной согласишься, не способен командовать людьми. В отличие от Изорна. В любом случае, дядя, он заслужил право делать добрые дела. Падение Элвритсхолла задело его гордость.
– Именно сильно задетая гордость превращает мальчика в мужчину, – прорычал герцог. – Продолжай.
– Относительно твоего второго довода, ты действительно хорошо известен, но в последние двадцать лет редко бывал к югу от Эркинланда. Однако мы постараемся изменить твою внешность.
– Изменить внешность? – Изгримнур рассеянно перебирал косички своей бороды, когда Джошуа подошел к двери, распахнул ее и кого-то позвал.
Герцог вдруг ощутил тяжесть на сердце. Он опасался сражений, не столько из-за себя, сколько из-за своего народа, жены… а теперь и сын здесь, еще одно бремя, которое легло ему на плечи. Но уйти, отправиться пусть и в такое же опасное путешествие, как те испытания, которые предстоят его близким… нет, это попахивало неоправданной трусостью, даже предательством.
«Но я дал клятву отцу Джошуа, моему дорогому старому Джону, разве я могу не исполнить желание его сына? – подумал Изгримнур. – К тому же его доводы выглядят исключительно убедительными».
– Заходите, – сказал принц, отступая в сторону, чтобы пропустить кого-то внутрь.
Это был отец Стрэнгъярд, с повязкой, закрывавшей глаз, и смущенной улыбкой. В руках он держал большой сверток с темной одеждой.
– Надеюсь, вам подойдет, – сказал он. – К сожалению, такое случается редко; уж не знаю почему, просто намек, еще одно бремя нашего владыки. – Он смолк, но тут же заговорил снова: – Эглаф поступил очень благородно, когда согласился ее вам одолжить. Он примерно ваших размеров, только не такой высокий.
– Эглаф? – удивленно спросил Изгримнур. – Кто такой Эглаф? Джошуа, что за чушь?
– Брат Эглаф, конечно, – пояснил Стрэнгъярд.
– Твоя маскировка, Изгримнур, – уточнил Джошуа. Архивариус замка тряхнул свертком, и стало понятно, что это шерстяное одеяние священника. – Ты благочестивый человек, дядя, – продолжал принц. – И я уверен, что сможешь достойно носить сутану. – Герцог мог бы поклясться, что Джошуа с трудом сдерживает улыбку.
– Что? Одежды священника? – Изгримнур начал понимать замысел принца, и он ему совсем не понравился.
– Лучшего способа не придумать: в Наббане так сильны позиции Матери Церкви, что священников едва ли не больше, чем обычных жителей, – с улыбкой сказал Джошуа.
Изгримнур пришел в ярость.
– Джошуа, я и раньше опасался за твой разум, но теперь вижу, что ты окончательно спятил! Это самый безумный план из всех, что мне доводилось слышать! К тому же эйдонитские священники не носят бороды! – презрительно фыркнул он.
Принц бросил предупреждающий взгляд на отца Стрэнгъярда – тот, положив одежду на стул, быстро попятился к двери, подошел к столу и поднял покрывало, открыв… таз с горячей водой и блестящую, недавно наточенную бритву.
От рева Изгримнура задрожала посуда на кухне замка.
– Говори, смертный. Вы пришли в наши горы как шпионы? – После слов принца Джирики наступило холодное молчание.
Краем глаза Саймон увидел, как Эйстан принялся шарить у себя за спиной, пытаясь найти хотя бы какое-то оружие; Слудиг и Гриммрик бросали свирепые взгляды на окружавших их ситхи, уверенные, что они могут напасть в любой момент.
– Нет, принц Джирики, – поспешно ответил Бинабик. – Вы и сами должны понимать, что мы не рассчитывали встретить здесь ваших людей. Мы из Наглимунда, нас послал принц Джошуа с важнейшим поручением. Мы ищем… – тут тролль заколебался, словно боялся сказать слишком много. Затем пожал печами и продолжал: – Мы направляемся в Драконовы горы на поиски меча Камариса-са-Винитта по имени Шип. – Джирики прищурился, а стоявший у него за спиной ситхи по имени Кендрайа’аро, которого принц назвал дядей, резко выдохнул.
– И что вы намерены с ним делать? – резко спросил принц.
Бинабик не стал отвечать, он с несчастным видом смотрел в пол. Время шло, воздух в пещере стал густым от напряжения.
– Он нам необходим, чтобы защититься от Инелуки Короля Бурь! – выпалил Саймон.
Ни один мускул не дрогнул на лицах ситхи. Все молчали.
– Говорите больше, – наконец потребовал Джирики.
– У нас нет выбора, – ответил Бинабик. – Это часть истории, столь же длинной, как ваша Уа’киза Туметай ней-Р’и’анис – Песнь о падении Тумет’айя. Мы попытаемся рассказать вам, что сможем.
Тролль поспешно сообщил ситхи главные факты. Как показалось Саймону, он сознательно упустил многие вещи; один или два раза Бинабик перехватил его взгляд и, казалось, просил юношу молчать.
Бинабик рассказал ситхи о приготовлениях Наглимунда и преступлениях Верховного короля, повторил слова Ярнауги, а еще про книгу Ниссеса, прочитал стихотворение, которое привело их к Урмшейму.
Когда тролль закончил рассказ, взгляд Джирики стал мягче, но с лица его дяди не сходило скептическое выражение, а тишина стала такой полной, что звенящее эхо водопада начало набирать силу, постепенно наполняя пещеру шумом. Какое странное место безумия и сновидений, в какой дикой истории они все оказались! Саймон почувствовал, как отчаянно бьется его сердце – и не только от страха.
– В это трудно поверить, сын моей сестры, – наконец прервал молчание Кендрайа’аро и развел в странном жесте руки.
– Так и есть, дядя. Но я думаю, сейчас не время об этом говорить, – ответил Джирики.
– Но другой, которого упомянул юноша… – начал Кендрайа’аро, и в его желтых глазах появилась тревога, а в голосе послышался нарастающий гнев. – Черный, что находится под Наккигой…
– Не сейчас. – В голосе принца ситхи появилось напряжение, и он повернулся к пяти людям. – Я должен принести вам извинения. Не следует обсуждать подобные вещи, пока все не поели. Вы наши гости. – Саймон почувствовал волну облегчения, колени у него слегка подогнулись, и он пошатнулся.
Джирики это заметил и махнул рукой в сторону камина.
– Садитесь. Вы должны нас извинить за подозрения. Поймите, хотя у меня перед тобой долг крови, Сеоман – ты мой