Снова послышался жуткий треск ломающегося льда, земля начала вспучиваться, и в центре небольшой равнины, всего в нескольких локтях от того, места, где вытаращив глаза стоял Инген Джеггер, огромная ледяная плита стала подниматься, пошла трещинами, рассыпалась на части, и вниз посыпалась лавина снега.
Потерявший равновесие Саймон сделал несколько шагов вперед, продолжая изо всех сил сжимать в руках Шип, и оказался среди сражающихся. Казалось, никто его не заметил: все застыли на месте, словно лед Дерева Удун заморозил их кровь, все продолжали смотреть вниз, себе под ноги.
Ледяной дракон.
Змееподобная голова величиной с человека выскочила из внезапно возникшей расселины, белая чешуя окружала зубастый рот, голубые глаза пристально смотрели перед собой из-под прикрытых век. Голова раскачивалась из стороны в сторону, словно пробудившись после долгого сна, дракон с любопытством изучал крошечных существ. Затем с ужасающей быстротой голова метнулась, дракон схватил одного из охотников, перекусил его пополам и проглотил нижнюю часть. Раздавленный, окровавленный торс упал на снег, точно алая тряпка.
– Игьярдук! Это Игьярдук! – послышался пронзительный крик Бинабика.
Сияющая голова цвета слоновой кости поймала еще одного дико вопившего охотника в белом плаще. Остальные бросились в разные стороны, а их лица превратились в бледные маски ужаса; между тем ноги с белыми скошенными когтями вцепились в края расселины, и длинное тело дракона, спину которого покрывал светлый мех, пожелтевший, как древний пергамент, стало выбираться из глубины. Похожий на хлыст хвост, длинный, точно турнирное рыцарское копье, одним мощным ударом сбросил двух охотников в пропасть.
Ошеломленный Саймон сидел на снегу, не в силах поверить в существование чудовища, вылезавшего из ледяной расселины, как кошка на спинку стула. Длинная голова повернулась, и дракон оценивающе уставился на Саймона – в тусклых, немигающих голубых глазах плескалась спокойная, лишенная возраста злоба. В голове у Саймона пульсировала боль, казалось, он пытается смотреть сквозь воду – какие жуткие глаза, пустые, словно ледниковые трещины!
Дракон смотрел на Саймона, почему-то он его знал – и он был стар, точно кости гор, мудр, жесток и равнодушен, как само Время.
Челюсти чудовища раздвинулись, и узкий черный язык вывалился наружу, пробуя воздух. Голова дракона, покачиваясь, начала приближаться.
– Скей’, порождение Хидохеби! – крикнул Ан’наи и через мгновение запрыгнул на заднюю часть чудовища, ухватившись для опоры за жесткий мех.
Он запел, поднял меч и ударил дракона по задней ноге. Саймон встал и отступил на несколько шагов, одновременно дракон ударом хвоста сбил ситхи на землю, Ан’наи пролетел пятьдесят локтей и упал на снег возле края пропасти, за ним клубился лишь туман. Джирики с криком отчаяния и боли бросился к нему.
– Саймон! – заорал тролль. – Беги! Мы ничего не можем сделать!
В тот момент, когда прозвучал крик Бинабика, туман в сознании Саймона начал рассеиваться, и через мгновение он уже бежал вслед за Джирики. Бинабик, сидевший у дальнего края расселины, упал назад, когда его атаковал дракон, щелкнувший челюстями в пустоте, – с таким глухим стуком захлопываются железные ворота. Тролль провалился в трещину и исчез из вида.
Джирики склонился над неподвижным, точно статуя, телом Ан’наи. Мчавшийся к нему Саймон оглянулся через плечо и увидел, что Игьярдук выбирается из своего ледяного заточения и ползет вдоль небольшой равнины, короткие ноги цепляются за лед, и он быстро сокращает расстояние до своей жертвы.
Саймон попытался выкрикнуть имя Джирики, но у него перехватило в горле и он сумел лишь что-то прохрипеть. Ситхи обернулся. Его янтарные глаза горели ярким огнем. Он поднялся на ноги возле тела своего товарища, держа перед собой покрытый рунами меч из ведьминого дерева.
– Давай, Древний! – закричал Джирики. – Иди ко мне и познай вкус Индрейи, ублюдочный сын Хидохеби!
Саймон скорчил гримасу, продолжая бежать к принцу. Кричать уже не имело смысла, дракон продолжал его преследовать.
– Встань за… – начал Джирики, когда Саймон оказался рядом, но тут ситхи неожиданно повалился вперед, снег под ним стал проваливаться, и Джирики заскользил к краю уступа, в сторону пропасти. В отчаянии он протянул руку и ухватился за снег. Ему удалось остановиться только в самый последний момент, и теперь ноги Джирики болтались над пустотой. Окровавленное тело Ан’наи неподвижно лежало рядом.
– Джирики!.. – Саймон остановился.
Сзади послышался оглушительный грохот. Резко развернувшись, Саймон увидел, что огромный Игьярдук мчится вниз, голова мечется из стороны в сторону, в такт движению ног. Саймон откатился от Джирики и Ан’наи и вскочил на ноги. Огромные голубые глаза-блюдца следили за ним, и дракон, до которого оставалась лишь сотня шагов, свернул к нему.
И тут Саймон понял, что по-прежнему держит в руках Шип. Он поднял клинок, и внезапно меч стал легким, точно ивовый прут, казалось, он пел у него в руках, точно натянутая веревка под порывами ветра. Саймон оглянулся через плечо: в нескольких шагах у него за спиной была пропасть. А по другую сторону бездны высился далекий горный пик – белый, тихий и безмятежный.
«Да спасет меня Усирис, – вдруг подумал Саймон, – почему дракон не издает ни звука?»
Ему казалось, будто разум парит внутри его тела. Он коснулся шарфа Мириамель на шее и снова стиснул обернутую серебристым шнуром рукоять. Голова Игьярдука возвышалась над ним, разинутая пасть была подобна черной пропасти, глаза походили на голубой светильник. Казалось, мир соткан из тишины.
Что следует крикнуть напоследок?
Саймон вспомнил, что однажды сказал Джирики о смертных, когда приправленная инеем мускусная вонь дракона его окутала – запах, подобный аромату земли и западных камней.
– Вот он я! – закричал он и со свистом направил Шип в глаз, наполненный ненавистью. – Я… Саймон!
Меч наткнулся на препятствие, сгусток черной крови брызнул на Саймона, обжигая как огонь, как лед, жаля лицо, что-то белое и огромное рухнуло вниз и потащило его за собой в темноту.
Глава 43Истребление
Малиновка с оранжевой грудкой, сияющей, точно тускнеющие угольки, уселась на одну из нижних ветвей вяза. Птица медленно повертела головой из стороны в сторону, оглядывая сад, где выращивали самые разные травы, и нетерпеливо чирикнула, словно осталась недовольна увиденным беспорядком.
Джошуа посмотрел вслед малиновке, промчавшейся над стеной сада и начавшей быстро набирать высоту над бастионами цитадели. Еще через несколько мгновений она превратилась в черную точку на фоне серого рассвета.
– Первая малиновка, которую я увидел за очень долгое время. Быть может, это хороший знак для нынешнего темного ювена.
Удивленный принц обернулся и увидел Ярнаугу, стоявшего на тропинке и смотревшего туда, где только что сидела птица. Старик, явно не замечавший холода, был одет лишь в штаны и тонкую рубашку; белые ноги оставались босыми.
– Доброго тебе утра, Ярнауга, – сказал Джошуа, кутая шею в плащ, словно равнодушие риммера к холоду вызвало у него дрожь. – Что привело тебя в сад в такую рань?
– Мое старое тело не нуждается в долгом сне, принц Джошуа, – улыбнулся он. – И я могу задать вам такой же вопрос, но мне кажется, я знаю ответ.
Джошуа мрачно кивнул.
– Я плохо сплю с тех самых пор, как впервые вошел в темницу по приказу брата. И, хотя моя жизнь стала более комфортной, тревога заняла место цепей, не давая спокойно спать.
– Существует много видов лишения свободы, – кивнул Ярнауга.
Некоторое время они молча шли рядом по лабиринту тропинок. В свое время сад был гордостью леди Воршевы, за ним постоянно ухаживали под ее строгим присмотром – для девушки, рожденной в фургоне, как шептались между собой придворные принца, она знала толк в изяществе, – но за последнее время сад начал приходить в упадок из-за плохой погоды и других забот, которых стало заметно больше.
– Чего-то не хватает, Ярнауга, – наконец заговорил Джошуа. – Я это чувствую, как рыбак погоду. Что делает мой брат?
– Как мне кажется, он делает все, что в его силах, чтобы всех нас убить, – ответил старик, и по его морщинистому лицу промелькнула напряженная улыбка. – Значит, именно этого вам «не хватает»?
– Нет, – серьезно ответил принц. – Проблема в том, что мы уже месяц выдерживаем осаду, несем тяжелые потери – барон Ордмаэр, сэр Гримстед, Вальдорсен из Кальдсая, а также сотни стойких солдат, – но прошло уже почти две недели с тех пор, как его люди шли на серьезный штурм. Атаки были… слишком осторожными. Он ведет планомерную осаду. Почему? – Джошуа сел на низкую скамейку, и Ярнауга устроился рядом. – Почему? – повторил принц.
– Осада не всегда завершается при помощи оружия. Быть может, он рассчитывает уморить нас голодом, – сказал Ярнауга.
– Но тогда зачем атаковать? Они понесли тяжелые потери. Почему бы просто не подождать? Складывается впечатление, что он хочет, чтобы мы оставались внутри, а он – снаружи. Что задумал Элиас?
Старик пожал плечами.
– Как я уже говорил, моему взору доступно многое, но я не умею читать в сердцах людей. До сих пор нам удавалось держаться. Будем благодарны за это.
– Я благодарен, – ответил Джошуа. – Но я хорошо знаю брата. Он не из тех, кто будет сидеть и терпеливо ждать. Он что-то задумал, у него есть какой-то план…
Принц погрузился в молчание, глядя на поле, заросшее цветущей травой. Однако цветы так и не раскрылись, и сорняки надменно окружали их со всех сторон, так стервятники сливаются с умирающим животным.
– Знаешь, он мог стать замечательным королем, – неожиданно сказал Джошуа, словно отвечая на невысказанный вопрос. – Когда-то он был сильным, не будучи задирой. Да, он бывал жестоким во времена нашей юности, но в нем говорило обычное превосходство, которое старшие мальчики дем