– Что…
– Возле вашего дома стоит мужчина, мисс Антониус.
Синтон отодвинул край занавески ровно настолько, чтобы она могла выглянуть и осмотреть улицу. Но Камилла ничего не увидела.
– Вон там, на западной стороне. Он наблюдает за входом и очень взволнован. Нам нужно выяснить, из-за чего.
– Откуда вам известно, что он волнуется из-за меня?
На Камиллу навалилась усталость.
– Нет ли у вас ревнивого любовника, о котором мне следует узнать? – осведомился Синтон.
– О, ради всего святого! Не вижу… Ах!
Среди самой густой тени Камилла уловила едва заметное движение. Но так и не поняла, как его обнаружил Синтон.
Вторая фигура приблизилась к первой, и Камилла выругалась себе под нос.
– Репортеры сатирических листков. Сегодня я так переволновалась, что совсем забыла: иногда они наблюдают за домами гостей вечеринки Вексли. А потом сообщают, кто с кем ушел, чтобы распустить еще больше слухов. Нам стоит…
Камилла закрыла глаза, вспомнив очевидную причину, по которой она не могла притвориться, что ее подвезла леди Кэтрин.
Даже в темном переулке, где остановилась карета Синтона, она заметила на дверях надпись СИН серебряными чернилами. Лорду не нужно было даже к ней заходить, чтобы обозреватели разразились заголовками:
АНГЕЛ ИСКУССТВА ПОДДАЕТСЯ СИНУ
И, кроме разрушенной репутации, Камилле не нужно было и то, чтобы Вексли узнал, кто отвез ее домой. Если Вексли подумает, что их соглашению может помешать другой мужчина, вне всяких сомнений, он может наделать глупостей, чтобы обезопасить себя навсегда.
– Есть одно место, где нам удастся от них скрыться, – сказала она наконец. – Велите кучеру выехать на следующую улицу.
Похоже, этим вечером Камилле придется раскрыть Синтону еще один секрет.
Он стукнул кулаком по крыше, и экипаж тронулся.
Он подпрыгивал на мостовой, и Камилла осознала, что по-прежнему сидит у Синтона на коленях. Ощущая под собой его крепкие бедра, она слегка пошевелилась, но он даже не думал ее отпускать.
– Пусть повернет сюда.
Кучер сделал, как она велела, и через несколько мгновений они подъехали к обычному на первый взгляд дому.
Каждый раз, когда Камилла видела этот веселый фасад, у нее сжималось сердце.
Ее отец купил здание на улице позади их особняка десять лет назад, через неделю после того, как ушла ее мать. Многие считали, что им двигали горе или безумие, и они были правы. За последние несколько лет своей жизни отец превратил это место в обитель тайн.
Тем, кто проходил мимо, дом казался обычным. Но его входные двери и окна были не более чем превосходными имитациями, закрепленными на стенах. Настоящий вход располагался рядом, со стороны закрытого переулка. Ворота отпирались вручную. Если потянуть за скрытую защелку, показывалась потайная дверь в боковой части здания. Она была достаточно высокой и широкой, чтобы пропустить экипаж.
Справа соседей не было. Там возвышалась каменная стена, слишком неприступная, чтобы через нее перелезть. Сам трехэтажный особняк был удачно скрыт от любопытных взглядов.
Отец любил это свое творение больше прочих. Он всегда обожал потайные ходы, но ближе к концу стал ими просто одержим. Камилла так и не решила, что с этим делать. Она подозревала, что это связано с его любовью к старинным легендам, а может, отчасти и с любовью к ее матери. Как будто какая-то волшебная дверь могла бы раскрыть все ее тайны и показать, куда делась Флер, когда ушла от него.
Какой бы ни была причина, но в последние десять лет эти двери, порталы, подъезды и переходы стали главным источником вдохновения Пьера. Он их рисовал, лепил и превратил весь этот дом в оду воображаемому миру, который так отчаянно стремился отыскать.
Камилла никому раньше не показывала эти работы из последнего периода творчества отца. Она не хотела, чтобы кто-то узнал, что с ним стало. Может, она поняла то, что так и не дошло до самого Пьера: некоторые двери открывать не стоит.
Она объяснила кучеру, как открыть ворота, и экипаж остановился перед массивной дверью.
– Пусть ваш кучер достанет факел справа, – сказала Камилла.
Если Синтона и удивила странная просьба, он никак этого не показал.
Миг спустя дверь распахнулась, и экипаж въехал в темноту. Они подождали, пока дверь за ними закроется, а затем Камилла вышла из повозки.
Синтон последовал за ней, оглядывая помещение, похожее на пещеру. Его освещали несколько тускло мерцающих газовых фонарей. Он быстро оглядел каждую уздечку, седло и стог сена, прежде чем снова посмотреть на нее.
– Какой чудесный сарай. И как вы планируете прокрасться мимо репортеров?
– Вы меня удивляете, милорд. Из всех возможных вопросов этот волнует вас больше других? И неважно, откуда вы. Спорю, что и в ваших краях не в каждом доме есть потайная дверь.
Он приподнял бровь.
– Я слышал об эксцентричности вашего отца, мисс Антониус. Полагаю, это его рук дело. Уверен, это прекрасное место для работы, но сейчас меня больше волнует то, как бы доставить вас домой, а не копаться в необыкновенной истории вашей семьи.
Камилле с трудом верилось, что Синтон столько всего узнал, лишь окинув пространство беглым взглядом. Когда отец был еще жив, он использовал это помещение как студию. Он утверждал, что для работы ему необходимы пространство и тишина. В задней части дома располагалась лестница, которая вела в уборную и к двум спальням на втором этаже, где хранились все его принадлежности для творчества. Третий этаж был отведен под зал, предназначенный исключительно для демонстрации его картин.
Ни у кого, кроме Камиллы, не было доступа в эту студию. До этих пор никто, кроме нее и отца, не бывал внутри. Синтон не унимался:
– Чего я не могу понять, так это зачем мы здесь. Вы хотите пройтись по улице так, словно вышли на прогулку?
– Конечно, нет. Само собой, я пройду через секретный туннель.
Она указала в угол, на кучу с виду сломанных колес.
Это было еще одно отцовское творение. При повороте верхнего колеса открывался скрытый под ними люк.
– Спасибо вам за помощь. Дальше я справлюсь сама. Если надавить на стог сена, боковая дверь откроется снова. Спокойной ночи, милорд.
Синтон окинул ее хладнокровным взглядом.
– На этот раз вы так легко от меня не отделаетесь, мисс Антониус.
Он прошел мимо нее и уверенно шагнул в туннель за распахнувшимся люком.
– Вперед. Я провожу вас домой. В любом случае у нас еще есть общие дела.
Одиннадцать
Зависть старался внимательно следить и за раздраженной женщиной, идущей впереди него (теперь без пальто, которое она незамедлительно швырнула ему в лицо), и за потайным туннелем, по котрому они шли.
Этим вечером за ужином ему рассказали, что отец Камиллы был слегка эксцентричным. Но он и подумать не мог, что Пьер строил потайные художественные студии и подземные переходы с дверями, которые, по-видимому, никуда не вели.
И все же теперь Зависть шел по потайному проходу, который соединял разные концы квартала. Он мог поклясться, что почувствовал защитные чары. Те, что мягко убеждали прохожих идти своей дорогой, не обращая внимания на дом загадок.
Это объясняло, почему шпионы Зависти не знали об этой студии. Они просто прошли мимо и исследовали лишь особняк Камиллы, так ничего и не узнав.
Для смертного это был довольно впечатляющий трюк. Зависть предположил, что ответ крылся в том, сколько времени этот самый смертный провел на загадочном рынке Сильверторн-лейн.
Старик предусмотрительно установил через равные промежутки газовые фонари, так что по хорошо освещенному коридору было легко идти. Зависти вовсе не требовался свет, чтобы видеть в темноте. Очевидно, лорд Антониус сделал это ради удобства дочери.
Странный разряд прорезал воздух. Он не имел ничего общего с мрачным настроением Камиллы или тем, как Зависть скользил взглядом по ее разорванному корсажу и дразнящему нижнему белью, которое виднелось из-под него.
Кружева на нем были весьма тонкой работы. Зависть почти убедил себя, что именно поэтому оно его так притягивало. Он ценил искусство, а оно-то как раз перед ним и было.
Само собой, его интерес не имел никакого отношения к женщине в этом очаровательном платье или к сиянию ее гладкой золотистой кожи под черным кружевом.
Камилла была воплощением противоречий. Чуть раньше он почувствовал, как ее саму удивляет, что ее к нему влечет, и в то же время ей хотелось его задушить.
Какое занимательное сочетание для спальни!
Художница остановилась посреди прохода и повернулась к нему. В темноте ее серебряные глаза сверкали, как сталь. Более мудрый мужчина воспринял бы это как предупреждение. Но Зависть был не против пройтись по лезвию.
– Ну?
Голос Камиллы был таким же ледяным, как и взгляд.
– Что это за важное дело, которое не может подождать до утра?
Пусть хоть кто-то попробует обвинить ее в равнодушии!
– Мне нужно, чтобы вы немедленно начали работать над Проклятым троном.
Она посмотрела на него как на умалишенного.
– Нет.
– Почему вы против?
Впервые за вечер Зависть почувствовал, как внутри нарастает искреннее разочарование. И тут его осенило.
– Кто-то еще просил вас нарисовать заколдованный предмет?
Она бросила на него раздраженный взгляд.
– Мы уже это обсуждали, лорд Синтон. Я не рисую зачарованные артефакты. Ни для вас, ни для кого-либо еще. С какой стати вы решили, что я передумала?
– Этим вечером я оказал вам услугу и жду того же взамен.
Тон Камиллы внезапно стал резким.
– Понимаю. Как же глупо с моей стороны было думать, что вы поступили как порядочный человек. Спасибо, что показали мне свое истинное лицо, милорд.
Если бы она знала, кем на самом деле был Зависть, она бы с криком убежала без оглядки.
Женщины вроде Камиллы отрицают, что жаждут романтики, а сами влюбляются в ублюдков вроде него. И в итоге остаются с разбитым сердцем. Похоть часто путают с любовью.