В любое другое время, в других обстоятельствах он взял бы Камиллу прямо на этих красках. Отпечатки ее идеальной маленькой попки и отпечатки его ладоней запечатлели бы на холсте каждое их движение.
А потом он повесил бы эту чертову картину у себя в прихожей.
Пусть тогда попробует выставить его из комнаты.
Окаменевший и разочарованный, Зависть оставил Камиллу наедине с живописью.
В коридоре его проклятый брат непринужденно подпирал стену. Он отрезал от груши тонкие полоски и отправлял их в рот. На этот раз выражение его лица было непривычно задумчивым.
– Что? – прорычал Зависть.
– У тебя проблемы, – Похоть указал на очевидное. – От тебя исходит такой жар, что покраснел бы весь мой двор. А ты не думал, что Камиллу могли вписать в сюжет, чтобы тебя отвлечь?
Еще как думал.
Это означало, что мастер игры тщательно ее выбирал. И это выводило Зависть из себя.
Камилла заслуживала большего, чем быть пешкой, предназначенной привести его к поражению.
– Через несколько часов проблема исчезнет сама собой. Я добуду и Проклятый трон, и следующую подсказку.
А мисс Камилла Антониус получит в награду без вести пропавшего и, возможно, погибшего жениха, который оставит все свое состояние будущей жене.
Это не входило в первоначальную сделку. Но поскольку Зависть не планировал оставаться в Уэйверли-Грин после того, как получит свое, имело смысл передать его богатства Камилле. Он полагал, что ее финансы пошли на спад после смерти отца, а иначе зачем ей малевать подделки? Это было меньшее из того, что он мог сделать, чтобы отплатить ей за помощь его двору.
Зависть также позаботится о том, чтобы Вексли, как и любой другой игрок, никогда больше не создавал Камилле неприятностей. Под руководством Алексея его шпионы выслеживали в Уэйверли-Грин всех, кто вызывал хоть какие-нибудь подозрения.
Зависть готов был уничтожить все королевство, лишь бы никто больше не причинил Камилле вреда.
Похоть посмотрел на него с сомнением.
– Когда вы приедете, сначала приведи ее в Дом Похоти. Если она начнет с Дома Гнева, она подумает, что мы кучка кровожадных дикарей, которые не умеют развлекаться.
Зависть закатил глаза. Судя по доносам его шпионов, Гнев и его супруга развлекались на славу. На самом деле поползли слухи, что Гнев почти не виделся со своим двором после коронации жены. Они были слишком заняты играми с цепями и ножами и разжигали друг в друге ярость, как извращенцы.
Если они продолжат в том же духе, скоро у Зависти с Похотью появится целый чертов выводок племянников и племянниц.
– Сперва Камилла отправится в Дом Зависти, – ответил он не раздумывая, но тут же об этом пожалел. Похоть сверкнул победной улыбкой.
– Почему ты все еще здесь? – спросил Зависть с раздражением.
Похоть пожал плечами.
– Неужели мне нельзя волноваться за любимого брата? Я знаю: что-то не так. Мы все знаем.
Зависть уставился на него. Это была не совсем ложь, но он чувствовал, что Похоть закинул удочку и попал слишком близко к истине.
– Вы с Чревоугодием заключили пари?
– Есть и такое дело.
– Убирайся!
Зависть развернулся и пошел на кухню. Судя по всему, ему придется велеть принести мисс Антониус чашку чая. А потом надолго лечь в ледяную ванну. Одному.
– Она не поддается моему влиянию. По крайней мере, не сильно.
Похоть так резко сменил тему, что застал брата врасплох.
– Ты пытался применить к ней свою силу? – продолжил он.
– Правила игры не позволяют мне использовать магию, – признался Зависть.
Оправдание было слабым, но брат не потрудился на это указать.
– Подожди, пока она нарисует трон, – посоветовал Похоть и на мгновение замолчал. – И тогда попробуешь.
Похоть не сказал этого вслух, но Зависть знал, о чем он думал. Камилла могла сильно отличаться от бывшей смертной возлюбленной Зависти.
Похоть, несмотря на беспрестанные прыжки из одной постели в другую, в душе был романтиком.
Но Зависть уже знал, чем закончится эта история.
В его мире долго и счастливо стоило жить только ради своего двора.
Двадцать четыре
Камилла вытащила изумрудную кисть, спрятанную в корсете. Девушке не терпелось ее опробовать, хоть она и не была в восторге от того, чтобы писать Проклятый Трон.
По спине пробежала дрожь. Волоски на руках встали дыбом.
Камилла уже чувствовала, что вот-вот совершит что-то неправильное. Первые порывы черной магии разнеслись по комнате, словно пролитые чернила, которые растекаются по чистой странице. Если верить рассказам отца, Проклятый Трон, где бы он ни пребывал, открывал древнее око.
А когда оно пробудится, каким будет его взгляд: любопытным или разъяренным?
Вскоре Камилла узнает ответ. После заключения сделки с дьяволом-Синтоном обратного пути уже не было.
Возможно, она была слишком высокого мнения о своем таланте. Может, у нее выйдет обычная картина.
А Синтон – всего лишь коллекционер произведений искусства без каких-либо сомнительных намерений.
Камилла чуть не закатила глаза от своей наивности. Самообман еще никому не пошел на пользу. Проклята она или нет, но именно этот путь она выбрала, и ей пора было браться за работу.
Но тут ее отвлек тихий стук за окном.
Она подошла и взглянула на ухоженную территорию поместья, но там никого не оказалось. Мороз пробежал по коже от смутного предчувствия. Должно быть, какая-нибудь своенравная ветка. Хотя после встречи с лордом Гэрри в зеленом лабиринте верилось в это с трудом.
Это мог оказаться кто угодно.
Камилла взглянула на безоблачное небо, залитое безупречной свежестью осенней синевы: ни ветерка, ни единого намека на надвигающуюся бурю. Она стряхнула с себя странное ощущение и окинула быстрым взглядом художественные принадлежности: масло, акварель, карандаши, уголь, пастель…
Тук-тук-тук.
Она снова посмотрела на окно. Что это промелькнуло за ним, тень? Камиллу пробрал озноб. Наверняка это просто птица пролетела слишком близко.
Глупости! Разум сыграл с ней злую шутку, вот и все. И неудивительно, после того, как вчера ее попытались убить.
Тук-тук-тук.
На этот раз звук стал громче: в окно явно стучали. Камилла посмотрела туда, и у нее перехватило дыхание. Неужели лорд Гэрри?
Ее охватил страх. Это был не он.
За стеклом возник силуэт в плаще. Лицо было скрыто в складках одежды. Крик застрял у Камиллы в горле: она узнала, кто притаился тогда возле ее галереи. Человек постучал костяшками пальцев по стеклу и мотнул головой в сторону защелки.
– Синтон! – крикнула Камилла, пятясь назад.
Это почему-то позабавило незнакомца за окном. Он не делал ничего, чтобы попытаться остановить ее или попасть внутрь. И все-таки она отступила к двери, не спуская с него глаз. Человек поднял руку, вероятно, чтобы разбить стекло, – и остатки ее спокойствия испарились.
– Синтон! – закричала она. – Скорее сюда!
Незнакомец запрокинул голову, но Камилла разглядела лишь бледно-желтый волчий глаз. Ей показалось, что он подмигнул, а затем резко развернулся и бросился прочь.
Секунду спустя вбежал Синтон.
– В чем дело?
Камилла смотрела в окно. Ей кое-что вспомнилось, и она начала понимать. Этот глаз… Нет, не может быть. Должно быть, она ошиблась. Она повернулась к лорду, пытаясь найти разумное объяснение своему поведению. Она не могла сказать ему правду. Только не сейчас.
– Извините, милорд. Так мне принесут чай?
Он в изумлении посмотрел на нее.
Камилла смущенно откашлялась.
– Когда я начну рисовать, мне нужно будет, чтобы меня никто не беспокоил.
Синтон нахмурился, а затем с явным подозрением обвел взглядом комнату. Но некоторые тайны Камилла ему раскрыть не могла, особенно после стольких лет упорного труда. Мужчина за окном, как бы он сюда ни попал, был одной из них.
Спустя затянувшееся мгновение Синтон все-таки ушел, до сих пор хмурясь, но через пару минут вернулся с подносом. На нем стояли серебряный чайный сервиз и вазочки с печеньем и кусочками сахара.
– Это все, мисс Антониус?
В его тоне сквозила насмешливость, но Камилла не стала обращать на это внимания.
– Пока все. Благодарю.
Как только он ушел, Камилла налила себе чашку чая, чтобы успокоить нервы. Ей не хотелось думать о том, почему охотник выследил ее именно сейчас. Пускай он и обещал вернуться, но в момент, когда она собиралась нарисовать заколдованный трон, ничего хорошего это не сулило. И вообще, как он узнал, что она у Синтона?
Чем больше она пыталась сохранить свой мир в целости после смерти отца, тем больше опасностей ей угрожало. Камилла сделала выбор много лет назад. На этом все должно было закончиться. Но в глубине души она всегда переживала, что ей предоставили лишь небольшую отсрочку от неизбежного. Прошлое кружило над ней, как стервятник, выжидая возможность ринуться вниз и заклевать ее насмерть. Охотник ушел, решила она, и он пока не опасен. Пока он снова не попытается с ней поговорить, Камилла может приступить к выполнению своей задачи.
Она потягивала чай, приятный купаж Уэйверли-Грин, и осматривала пространство вокруг себя. Наконец-то она оказалась одна и смогла отдать должное деталям интерьера.
Комната представляла собой студию, полную смелых впечатляющих контрастов. С одной стороны стена с окнами от пола до потолка пропускала яркий солнечный свет. Темные панели на противоположной стороне комнаты отбрасывали почти черные тени.
На длинном деревянном столе лежали стопки альбомов для рисования в потертых кожаных переплетах. Кроме них здесь были куски угля, несколько скомканных листов бумаги и хрустальный графин, наполовину наполненный жидкостью темно-янтарного цвета, с двумя одинаковыми хрустальными бокалами.
В большом камине из известняка горело ровное пламя, от которого исходило теплое уютное сияние. Перед ним расположились кожаный диван и ковер ручной работы. В этом уединенном уголке художник мог полежать и помечтать. Вдоль последней стены Камиллу ждали несколько мольбертов с натянутыми холстами.