Его волки находились в бесконечной погоне за чем-то недосягаемым. Вечно голодные зеленоглазые злобные монстры. Прямо как он сам.
Не ожидая позволения, Камилла намазала бальзамом первый порез Зависти. Жгло адски. Зависть стиснул зубы, пока милые маленькие ладошки медленно пытали его травами. Хотя, стоило признать, первая рана болела уже намного меньше.
В мгновение ока Камилла обработала все порезы и следы от когтей.
Дыра от рога минотавра была безобразной, но вскоре и она постепенно начала зарастать. Кожа зудела и горела так, словно в ней гнездились огненные муравьи.
Камилла взяла Зависть за здоровое плечо и развернула к себе лицом.
Она вздрогнула, будто сама ощутила его страдание. Хотя теперь боль по всему телу Зависти притупилась.
На груди оставалась лишь одна рана, но она была самой страшной из всех.
Пантера нанесла мощный удар когтями и чуть не выпотрошила противника.
Камилла проследила взглядом неровную линию от груди Зависти до пупка.
На лице у нее промелькнули неясные эмоции.
Она мягко коснулась его груди и нахмурила брови.
– Твое сердце…
Если бы там было чему стучать, сейчас оно бы заколотилось.
Зависть осторожно отвел ее руки в сторону.
– Скоро вырастет новое.
На лице Камиллы отразился ужас.
– Что? Как?
– Скажем так: я быстрее пришел бы за вами ко двору вампиров, если бы не столкнулся с небольшим… препятствием.
Камилла уставилась на него, не находя слов.
– Мне очень жаль, – сказала она тихо и нежно.
От этого его внутренняя первобытная сущность зарычала.
– Не припомню, чтобы тот клинок был в ваших руках, зверушка. Не стоит извиняться за других.
Серебряные глаза Камиллы сверкнули раздражением.
– Позвольте мне перефразировать. Жаль, что вам будет настолько больно.
Камилла намазала бальзамом его лоб. Прикосновения уже не казались ласковыми. Она покрыла мазью всю рану целиком, не обделив вниманием ни одного участка.
Зависть выругался и дернулся в сторону, но маленькое исчадие ада не отставало, пока не завершило начатое. Закрутив крышку на банке с чудодейственным средством, она протянула ее Зависти и резко сказала:
– Вот. Этого должно хватить. В записке Блейда сказано, что при необходимости следует повторить процедуру.
Камилла шлепнула мешочком с травами по его не до конца зажившей груди.
– Добавьте две большие щепотки этой смеси в ванну и полежите в воде двадцать минут. От этого ваше отношение ко мне не улучшится, зато раны должны зажить быстрее.
Да что ты будешь делать! У Зависти член стоял колом. Снова.
Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и притянул к себе.
Возбуждение Камиллы поразило Зависть сильнее, чем любой удар, который ему нанесли на арене. Это было первое сильное чувство, которое он уловил в ее душе с тех пор, как они вернулись из королевства вампиров.
– Позвольте мне должным образом отблагодарить вас, мисс Антониус.
И, пока она не успела сказать еще что-нибудь остроумное, он ее поцеловал.
Сорок семь
Совсем недавно Камилла убила человека и за меньшее. Но дерзкий поцелуй Зависти… вернул ее к жизни.
Она словно оказалась в ледяной ловушке, застыла от ужаса перед тем, что натворила. Но теперь она вырвалась на свободу. Огонь Зависти выжег все мрачные и холодные закоулки ее души. Он согрел Камиллу, и теперь она чувствовала все. Она находилась под защитой, в безопасности. Она была живой и страстной.
Сильные руки Зависти обнимали ее всю, касались волос и шеи, ласкали груди и бедра, поглаживали каждую часть ее тела так, словно это его любимый холст.
Вздохи Камиллы служили для него красками, а губы – величайшим вдохновением.
Он пробовал, дразнил, кусал – он ею владел. Он не отвлекался от поцелуев надолго. Их языки переплетались в танце, и останавливаться они не собирались.
Этот поцелуй был битвой, мольбой, путем к спасению или к величайшему краху.
Игра становилась все более интимной. В ответ на каждое движение Зависти Камилла делала шаг навстречу. Когда она дразнила его, он отвечал тем же. И вот они уже срывали друг с друга одежду, отбрасывая ее так же быстро, как и саму идею сдержанности.
Камиллу не волновало, что у них получится – шедевр или хаос. Неважно. Это было наслаждение, опьяняющее и чистое, и она пила его. Один декадентский глоток за другим.
Мозолистая кожа Зависти казалась грубой на фоне ее нежности, но взаимное трение доставляло неожиданное чудесное наслаждение всем ее чувствам. При дворе вампиров Камилла возненавидела надетую на ней пародию на платье. Теперь же ей нравилось, как много всего оно открывает. Его словно создали для поглаживаний и ласк.
Камилла столь же свободно прикасалась к Зависти в ответ. Она гладила его обнаженную грудь, удивляясь тому, насколько мягкой оказалась кожа, несмотря ни на твердые мышцы под ней, ни на рваные раны, которые рассекали ее всего несколько минут назад.
Замысловатые татуировки на руке и груди Зависти выглядели столь же прекрасно, как и темно-зеленая татуировка на пояснице. Камилла пробежалась по ним взглядом, прислушиваясь к его хриплому дыханию, потом проследила глазами линии его брюк, которые уже были спущены на бедрах так низко, что это можно было считать преступлением.
Несмотря на все травмы, Зависть сильно возбудился. Ткань одежды едва сдерживала его мощный член.
Камилла жаждала его вытащить, подарить ему такое же освобождение, какое Зависть дал ей самой.
Она принялась расстегивать ему брюки.
Руки, способные сразить гигантов, обнимали ее так нежно, притягивали Камиллу все ближе, замедляя ее движения.
То, что началось с голодных, жадных поцелуев, переросло в нечто более приятное и трепетное, хоть и совсем не скромное. Они смаковали друг друга губами. Они двигались так, словно раз в жизни им дали все время мира на то, чтобы исследовать друг друга до самого дна.
Поцелуи стали томными и неторопливыми – такими, от которых дрожат колени, а сердце выскакивает из груди. Камилла оценила эту перемену и наслаждалась нежностью.
Они ласкали друг друга языками. От медленных прикосновений по всему животу Камиллы разлился жар. Он напомнил ей о том, как Зависть точно так же двигался у нее между бедер, целуя до тех пор, пока она не прогнулась на постели всем телом, а по спине не пробежала дрожь наслаждения.
Теперь прикосновения его рук означали не обладание и не дикую жажду. Сейчас Зависть словно задавал вопрос, от которого у Камиллы перехватило дыхание, а ответ на него мог ее уничтожить.
Все поддразнивания, интимные игры, перчинка того, что у них есть всего одна ночь, – ей так хотелось, чтобы все это не кончалось как можно дольше. Это была всего лишь забавная игра. Один из способов ненадолго забыть об одиночестве, беззаботное занятие, чтобы скоротать время.
Но то, что сейчас творил Зависть, этот ход… он угрожал ее тщательно выстроенной линии обороны.
Камилла думала, что знает правила этой игры в соблазн. Но теперь он целовал ее так, будто правда что-то к ней чувствовал. Так, будто речь шла совсем не о победе на одну ночь.
Зависть вел себя так, словно между ними родилось нечто большее.
Осознавать, что он, возможно, все еще играет, было ужасно.
Камилле пришлось признать правду, к которой она пока не была готова.
Ей казалось, что она камнем падала с небес на землю, а принц был звездой, за которую она зацепилась, и их страсть освещала все эти чертовы небеса.
А может быть, они были метеорами, которым суждено разбиться.
Камилла отстранилась и прикоснулась к своим опухшим губам. Их все еще покалывало, они жаждали поцелуя.
Зависть откинул ее волосы назад и взял лицо в ладони, будто она была сокровищем, самым завораживающим произведением искусства, которое он когда-либо видел.
У него на руках осталась кровь. Но жестокость ее не пугала.
Зависть прикоснулся ладонью к груди Камиллы, но вместо того, чтобы приласкать ее затвердевшие, ноющие от желания соски, он словно прислушался к биению ее сердца.
То, как Зависть смотрел на нее сейчас, было опасно. Чудовищно опасно.
Опаснее кинжала, которым он владел в совершенстве. Опаснее его холодной и беспощадной манеры уничтожать существ вдвое больше себя. Острая грань его похоти была отточена, как острие меча. Оно могло бить еще точнее и глубже, пока не пронзило бы жизненно важную часть у Камиллы внутри. В какие бы игры он ни играл… его оружие проскользнуло бы меж ее ребер быстрее, чем сам Зависть выскользнет из ее постели после того, как закончится их единственная ночь.
Зависть не отводил от нее взгляда, поэтому она застала момент, когда он понял, что именно она прочитала у него на лице. Это напоминало вспышку среди бури: мелькнуло – и погасло. Но Камилла увидела всю правду.
Все эти нежные движения, сладкие поцелуи… Для Зависти это была лишь игра, а Камиллу она совершенно вывела из равновесия. И дальше ей придется падать в одиночку.
– Мне пора идти, – сказала она напряженно. Внезапно ей захотелось побыть одной.
Кажется, Зависть все понял. Он схватил ее за запястье и поцеловал ей руку, а затем отошел.
– Прими ванну. Отдохни, – бросил он и отступил, пропуская Камиллу к выходу.
Вместо близости между ними разверзлась огромная пропасть. Желание снести все преграды между ними – по крайней мере, с ее стороны – тоже пропало.
Нежность исчезла, и ее снова сменило холодное безразличие.
Зависть вел свою игру себе на радость. А Камилла нарушила свое негласное правило. Она поддалась иллюзиям.
– Увидимся за ужином.
Камилла открыла рот, чтобы объяснить, почему ей вдруг стало необходимо защитить свое сердце, сказать, что эта интимная игра почему-то обернулась чем-то, чего не должно было быть. Ей хотелось кричать, что она совсем не та, кем он ее считает. Но все, что она смогла выдавить из себя, – это тихая ложь:
– Ванна – это прекрасно.