Зависть и представить себе не мог, какую силу он почувствует в тот момент, когда станет уязвимым.
Его Неблагая принцесса оказалась неутомимой в постели. Она требовала, чтобы Зависть занимался с ней любовью в каждом зале, на каждом этаже его просторного Дома Греха.
Сильнее, быстрее, мягче, глубже. Камилла любила им командовать.
Должно быть, Зависть это злило, потому что от этого его член каждый раз становился твердым, как сталь.
Но он мог выполнять приказы только до определенного момента.
Зависть подталкивал Камиллу, широко раздвигал ее бедра и наслаждался ею на кухне и в столовой, в спальне и в галерее. Она прогибалась на столе или кровати, выкрикивала его имя, проклинала его, восхваляла и извивалась, пока он облизывал ее всю. Затем он переворачивал ее и трахал, пока она не кончала снова и снова.
Придворные торопливо проходили мимо, отводя глаза, хотя Зависть знал, что втайне они радуются тому, что происходит. Они хотели, чтобы их принц был счастлив и наслаждался тем, за что боролся. И Камилла тоже наслаждалась, разжигая зависть у всех, кто знал, что именно она заставила Зависть нарушить его знаменитое правило.
Каждую ночь они занимались любовью на троне, лаская друг друга пальцами, языками, членом. И Зависть хотел большего. Навсегда. А поскольку Камилла не была смертной, в их распоряжении было все время мира и даже больше.
Впервые за свое долгое существование ему захотелось испытать все не одному, а вместе с кем-то.
Смех, тишина, тайные ночные перекусы, клубника в шоколаде, разговоры об искусстве перед камином.
Возможность раскрыть друг в друге человечность, которой раньше не было и в помине.
Прогулки по коридорам Дома Зависти, чтобы переставлять картины и скульптуры по предпочтениям Камиллы. В перерывах между вспышками страсти они вывезли часть ее картин из Уэйверли-Грин и объединили свои коллекции.
Но и этого было недостаточно. Зависть хотел еще больше.
Больше проводить пальцами по ее мягким волосам, наблюдая, как Камилла засыпает с умиротворением на лице. За тем, как мечтательно приоткрываются ее полные губы.
Больше игр, в которые можно сыграть, – Зависть приходил в восторг от того, что даже не представлял, какими именно они будут.
Он изменил бы ради нее миры. Нарушил бы все правила, лишь бы она улыбалась. Он бы…
– Ты вообще слушаешь?
Чревоугодие помахал рукой прямо у Зависти перед лицом и с отвращением покачал головой.
– Ведьмины сиськи! Ты еще хуже него, – он ткнул большим пальцем в сторону Гнева. – Он тоже безумно влюблен. Только посмотри. Вот он стоит и глядит на Эмилию оленьими глазами.
Демон войны оскалился. Улыбка вышла дикой, что совершенно не сочеталось с его прекрасно пошитым костюмом.
– Однажды и ты окажешься на моем месте, братец.
Голос Гнева прозвучал как мрачное обещание.
Чревоугодие насмешливо фыркнул.
Репортер, с которым он враждовал, не ответил на приглашение Зависти. Очевидно, отвратительное настроение Чревоугодия никак не было с этим связано.
– Даже не мечтай, – сказал Чревоугодие. – Могу поспорить, что следующим будет Похоть.
– Ни единого чертова шанса ни в одном из миров. А где Лень? – спросил Похоть. – Может быть, он составит для меня диаграмму и выстроит в ряд все переменные. Понять не могу, как вы все согласились спать с одной и той же женщиной до конца своих дней.
Его передернуло.
– Лень отправился за Гордыней, – сказал Гнев и снова перевел взгляд на жену. – Хотя я видел у него в кармане книгу.
– Конечно, черт возьми, – застонал Похоть. – Пойду посмотрю, где он прячется. Если он не начнет вести себя как проклятый демон, он испортит репутацию нам всем.
Он ткнул пальцем в грудь Гнева.
– Ты обязан принять какой-нибудь закон.
Золотые глаза Гнева засверкали.
– Первое правило? Больше ко мне не прикасайся.
– Только не переубивайте друг друга в этой комнате, – попросил Зависть. – У меня здесь только что натерли полы воском.
Он приказал уничтожить все следы того, насколько его двор был близок к упадку. Сейчас никто бы и не заподозрил, что они были на грани краха.
Чревоугодие оглянулся, нахмурив брови.
– А где Жадность?
– В его игровом аду возникла проблема, – отозвался Зависть. – Он прислал свои извинения.
Чревоугодие фыркнул.
– Ну еще бы. Вот ублюдок!
Гнев и Чревоугодие затеяли спор о боксе. Зависть счел это за сигнал, что пора уходить.
Он прошел по коридору туда, где сидел в украденном кресле Гордыня. Его корона съехала набок. Закатанные рукава обнажали мускулы, рубашка наполовину торчала из брюк. Голова его была запрокинута, глаза закрыты. В руке он сжимал пустой бокал. Гордыня так хорошо играл роль развратного принца, что Зависть задался вопросом, не стало ли это его истинной сутью.
Он пнул Гордыню по ботинку, чтобы разбудить. Брат посмотрел на него рассеянным блуждающим взглядом.
– Вечеринка окончена, Леви?
Зависть заметил еще множество пустых бутылок и разбитых бокалов, припрятанных в ближайшую нишу.
На этот раз Гордыня точно не притворялся пьяницей.
– Да что с тобой такое? – спросил Зависть.
Гордыня пожал плечами так, будто его это не беспокоило и необходимости отвечать он не видел.
Зависть пнул его посильнее.
– Ответь на чертов вопрос, Люк.
– Сурси ничего мне не говорит.
Первая Ведьма, мать супруги Гордыни, прокляла братьев-демонов, когда Гордыня и Люсия поженились. Ведьмы и демоны были заклятыми врагами, но это не остановило Гордыню. Он влюбился в единственную ведьму, которую ему стоило бы обходить стороной. Люсия была для него под строгим запретом, но они выбрали друг друга, несмотря на все причины, по которым этого делать не стоило.
Однажды Люсия покинула Дом Гордыни, не сказав ни слова. Он не знал, что произошло: может, ее увезли против воли, посадили в темницу или предали Истинной Смерти. С тех пор он искал ее, даже после того, как Первая Ведьма прокляла их всех, на долгие годы заточив в ловушку Семи Кругов. До этого она сделала с Гордыней кое-что похуже, но он отказывался об этом говорить. Зависть знал, что в этом и заключалась истинная причина недопонимания между Гордыней и Люсией.
Все демоны ненавидели Сурси и ее жажду мести.
– Насколько убедителен ты был? – спросил Зависть.
Гордыня одарил его испепеляющим взглядом.
– Она знает, где моя жена и что с ней произошло. Думаешь, я проявил милосердие?
Зависть не ожидал, что Гордыня проявит жестокость. Пускай он ненавидел Первую Ведьму, но Люсию-то он любил. Он не стал бы причинять вреда ее матери.
– Ты ее запер? – догадался он.
Гордыня кивнул.
– Пока я не узнаю, что случилось с Люсией, Сурси останется в моем Доме.
– Я задам тебе еще один вопрос. Возможно, он тебе не понравится, но мне плевать. Понял?
Гордыня прищурился, но снова кивнул.
– Тебе нужна Виттория?
– Это чушь, и ты это знаешь.
– Тогда ответь.
Гордыня стиснул пальцами бокал.
– Ты что-то скрываешь от меня?
Зависть улыбнулся.
– Я слышал сплетни. Придворные такие забавные, когда выпьют и думают, что никто не слышит.
– Ближе к делу, Леви.
Зависть наклонился и сказал, понизив голос:
– Я знаю, что ты никогда не спал с этой богиней.
Гордыня замолк.
– Не знаю, во что ты играешь и зачем позволяешь своим придворным и жене считать иначе. Предполагаю, у тебя есть на то причины. И они как-то связаны с вмешательством и магией Сурси.
Зависть посмотрел брату в глаза. Гордыня выдержал его взгляд с каменным выражением лица. Он запер все эмоции глубоко внутри, чтобы не выдавать своих секретов.
Разумеется, никакие слухи до Зависти не доходили – это было всего лишь предположение.
Но оно могло попасть прямо в точку, учитывая, что его брат едва дышал. Если бы Гордыня не был так рассеян и пьян, он бы почувствовал ложь.
– Если Люсия жива и нашла счастье где-нибудь в другом месте, ты бы разрушил ее новую жизнь?
Гордыня заскрежетал зубами.
– А ты причинил бы боль Камилле?
Зависть скорее вырвал бы себе сердце. Снова.
Он вытащил из-под сюртука сложенный пергамент и протянул его брату. Посоветовал:
– Не облажайся.
Гордыня вырвал у него из рук послание и пробежался по нему глазами.
Зависть наблюдал, как быстро опьянение сменилось полной ясностью ума.
Гордыня напряженно выпрямился на кресле и снова прочитал записку.
– Но как? – произнес он почти шепотом.
Зависть бросил на него холодный взгляд.
– Мои шпионы хорошо постарались. А еще несколько месяцев назад «бабушка» Эмилии прошептала мне на ухо один секрет.
Точнее, два. О том, что Дом Зависти скоро падет, и о том, что он расскажет Гордыне прямо сейчас.
– Люсия забыла все напрочь.
– Ты видел ее?
Зависти вспомнилась девушка, которую он ненадолго похитил, чтобы снять защитные чары с дома Эмилии и ее семьи, а затем заставить Эмилию исполнить его приказ. Даже сейчас мысли о ней путались, словно он не мог вспомнить ее лица. Даже после того, как проклятие забвения было снято. Зависть не знал, была ли та девушка Люсией, и это его беспокоило.
Сурси была слишком могущественна.
Зависть промолчал о той части, где он усыпил девушку магией, чтобы не злить брата. Отчаянные времена требовали отчаянных мер.
– Да, мне кажется, это была она. Возможно, ее заколдовали. Я не сразу ее узнал, когда наши пути пересеклись.
Что-то подозрительно близкое к надежде загорелось во взгляде Гордыни.
– Но она жива.
Зависть медленно кивнул.
– Определись, чего ты хочешь, прежде чем искать ее. Если все это только ради твоего эго…
Зависть не закончил мысль. Гордыня и так все понял.
Он встал с кресла, крепко сжимая в кулаке послание. С неуверенным видом провел рукой по волосам.
– Хорошо? – с нажимом произнес Зависть.
– Похоже, мне предстоит побывать на островах Перемен.