Маркус
Тусклый свет зари сочился на улицу Святого Хастофа, разгоняя тени. С ними развеялась и надежда Маркуса на то, что огни, всю ночь пылавшие под стенами, окажутся отвлекающим маневром. Толпа, которая ночью, в отблесках бесчисленных факелов, казалась лишь сонмом призраков, в предутреннем свете обрела пугающую реальность. Многолюдное скопление протянулось поперек всего узкого острова и заполнило боковые улицы вплоть до самой Триумфальной площади. Маркус на глаз прикинул: здесь собралось по меньшей мере несколько тысяч человек — и это только в пределах видимости со стен. Бог весть сколько просто не сумело протолкнуться поближе.
История повторялась: он будто опять оказался в Форте Доблести. Вот только вместо нескольких батальонов вооруженной мушкетами ворданайской пехоты и артиллерийской полубатареи в его распоряжении имелись десятка четыре до смерти перепуганных жандармов и охрана из Министерства информации, которую вряд ли можно было считать надежной боевой единицей. Да и толпа под стенами Вендра отнюдь не проявляла присущего хандараям нежелания рваться в бой — Маркус уже разглядел с полдесятка спешно сооружавшихся лестниц, и часовым на стенах приходилось то и дело пригибаться, спасаясь от летящих камней и других метательных снарядов.
Высота внешней стены Вендра была добрых тридцать футов, и, чтобы перебросить через нее камень, требовалась сильная рука. Впрочем, среди тех, кто собрался внизу, недостатка в силачах не наблюдалось, и кому-то из охранников уже метким броском перебили руку, а одного жандарма едва не сбил со стены шальной кочан капусты. По крайней мере, здесь, в отличие от Форта Доблести, имелась настоящая стрелковая ступень — надежная опора для тех, кто, согнувшись в три погибели, укрывался от обстрела за парапетами.
При всей зловещей репутации Вендр, как и Форт Доблести, давно потерял оборонное значение. Изначально эту крепость возводили для поддержки водных батарей, что прикрывали столицу от нападения с юга, с реки, и потому стены, обращенные к морю, отличались толщиной и обилием амбразур. Укрепления со стороны суши сооружались без особого тщания и представляли собой заурядную каменную стену — она окружала внутренний двор и служила внешней линией обороны. Когда зарождение современной артиллерии вынесло приговор каменным фортам по всему континенту, Корона передала Вендр гражданским властям, а те превратили крепость в тюрьму.
Нынешние затруднения Маркуса упирались в формальность. Будучи тюрьмой, Вендр состоял в ведении министра юстиции и жандармерии, а Маркус, как капитан жандармерии, по чину превосходил любого в этой организации, кроме самого Януса. Однако жандармерия уже довольно давно уступила Вендр Министерству информации, а потому тюрьмой управлял Конкордат, и охрана ее набиралась также из его рядов.
Таким образом, тот, кто сейчас прибыл представиться Маркусу, формально находился у него в подчинении. С другой стороны, он и сам носил на воротничке капитанские нашивки, а его взгляд и манера держаться яснее слов говорили, что Маркуса он считает по положению в лучшем случае равным себе. Мундир его выглядел, мягко говоря, своеобразно: покроем похож на армейский, но не синий, а черный, с серебряными пуговицами и кантом. Поверх мундира он набросил черную кожаную шинель из тех, которые так обожал Конкордат. Прибывший и не подумал отдать честь, и Маркус отплатил ему тем же.
— Сэр, — проговорил офицер Конкордата. Судя по выражению лица, он считал это обращение единственной уместной уступкой. — Прошу прощения, что не имел возможности увидеться с вами раньше.
— Ничего страшного, ночь выдалась хлопотная, — ответил он и представился: — Маркус Д’Ивуар, капитан жандармерии.
— Так точно, сэр. Капитан Джеймс Росс, к вашим услугам.
— Могу я спросить, капитан, к какому подразделению вы принадлежите?
— Особая служба Министерства информации, сэр.
— Особая служба. Ясно.
Маркус никогда не слыхал о такой, но, с другой стороны, он провел много лет вдалеке от Вордана.
— Сколько людей у вас в распоряжении?
— Всего — семьдесят восемь, сэр. Часть нужна, чтобы надзирать за заключенными, но я могу выставить на стены по меньшей мере сорок человек.
Ровно столько, сколько сейчас всего под началом у Маркуса. При этой мысли ему стало не по себе: оказаться в подчинении у этого, с позволения сказать, «капитана» в черной кожаной шинели и начищенных до блеска сапогах Д’Ивуара совсем не прельщало.
— Что ж, — сказал он вслух, — будем надеяться, до драки дело не дойдет.
Росс выглянул наружу, отметил взглядом лестницы, которые сооружала толпа.
— Думаю, шанс такого исхода невелик. Впрочем, нам не составит труда отбиться.
Он ненадолго задумался:
— Собственно, готов держать пари: если поставить на стенах десятка полтора метких стрелков, мы живо выметем этот мусор с улицы. Чернь труслива, два-три смертельных случая быстро охладят ее пыл. Так послать за стрелками?
Нет, капитан. — Лицо Маркуса потемнело. — Позвольте внести ясность. От нас требуется обеспечить безопасность тюрьмы и заключенных. Подавление бунта в наши обязанности не входит. Нисколько не сомневаюсь, что министр юстиции и прочие члены кабинета скоро разрешат эти трудности. До тех пор мы будем прилагать все усилия, чтобы избежать кровопролития.
Взгляд глубоко посаженных глаз Росса остался непроницаем.
— Понимаю, сэр.
— Сколько арестантов сейчас на вашем попечении?
Дантона Гифорт разместил в башне, но Маркусу до сих пор не представилось случая посетить казематы. Фургоны Конкордата доставляли арестованных в Вендр всю ночь, пока толпа снаружи не перекрыла улицы. Маркус и его небольшой отряд из кордегардии едва не застряли в пути и проскользнули в Вендр как раз перед тем, как Росс приказал запереть ворота. Сейчас капитан Конкордата, наверное, сожалеет, что так долго тянул с этим решением: он явно из тех, кто привык командовать сам.
— Мы не вели точного счета, сэр, но навскидку, я бы сказал, чуть больше пяти сотен. Мужчин отделили от женщин и детей, порядок поддерживается.
Он увидел, как изменилось лицо Маркуса, и, неверно истолковав это, поспешил добавить:
— Не беспокойтесь, сэр. Мы знаем свое дело.
— С какой, собственно, стати мы держим в казематах детей?
— Не могу знать, сэр. Это вне моей компетенции. Все списки на взятие под стражу были составлены и подписаны ответственными лицами в министерстве.
Росс позволил себе гаденько усмехнуться:
— Я только держу этих людей за решеткой, сэр.
Маркус глянул вниз, на лестницы, и прикинул, что толпа будет готова пойти на штурм не раньше, чем через час, а то и позже — если там вообще затевают именно штурм.
— Капитан Росс, — сказал он вслух, — не могли бы вы проводить меня в казематы? Полагаю, мне следует произвести инспекцию.
Донжон — главная башня — Вендра представлял собой скошенное, неправильной формы сооружение: высотой в несколько этажей со стороны реки, но с одним-единственным наземным этажом, обращенным к суше. Над окованными железом дверями на парапете выстроились вооруженные шпагами и мушкетами охранники в черных мундирах Конкордата. При виде Росса все они вытянулись и слаженно откозыряли — точь-в-точь шеренга внезапно оживших пугал.
Большую часть нижнего этажа занимал просторный зал. Еще совсем недавно он был заставлен рядами длинных дощатых столов и скамей, чтобы писарям Орланко было где корпеть над грудами бумаг, но в суматохе минувшей ночи все их сдвинули, а кое-где и свалили горой, освобождая проход. Каменный пол щедро усеивали клочки бумаги и лужицы пролитых чернил.
— Обычно мы доставляем заключенных через боковые ворота или со стороны пристани, — объяснял Росс, направляясь к лестницам в дальнем конце зала, — но прошлой ночью они поступали в таком количестве, что пришлось задействовать главный вход. Прошу прощения за беспорядок. — Он глянул на лестницу, которую они миновали. — Это подъем в башню, где ваш помощник Гифорт содержит Дантона. Вон там — спуск в казематы.
Маркус задержался, заметив какой-то предмет, застрявший в щели между каменными плитами пола. Наклонившись, он разглядел крохотный томик «Писаний» — детское издание с крупным шрифтом и рисунками. Книжка изрядно намокла, а кроме того, лишилась задней обложки и половины листов. Маркус не без труда выудил из щели невеселую находку и окинул ее задумчивым взглядом.
— Сэр? — окликнул Росс, оборачиваясь.
Пустяки, ничего особенного. — Маркус сунул томик в карман. Идем.
Спуск в казематы тоже охраняли солдаты в черных мундирах, и они так же исправно козыряли и вытягивались. На лестнице густо пахло кожей и сапожной ваксой, по с каждым шагом постепенно усиливался и другой запах — отсыревшего камня и глины. Они вышли на широкую лестничную площадку, и Росс жестом предложил Маркусу задержаться.
— Что именно вы хотели бы осмотреть, сэр? — осведомился он. — У нас здесь три этажа камер. Первый — старые казематы, где мы держим обычных заключенных, второй…
Куда вы поместили тех, кто поступил прошлой ночью?
— На самом нижнем этаже, — ответил Росс и снова двинулся вниз по лестнице. — Обычно мы не используем эти помещения, они слишком сырые, но зато там много свободного места. Сначала они предназначались под пороховой склад, но этаж ниже уровня реки, и никому до сих пор не удалось найти способа полностью избавиться от сырости.
Маркус чувствовал себя героем старинной сказки, который спускается в некий вымышленный ад, чтобы сразиться с прислужниками тьмы. Лестница, извиваясь, вела все ниже, ее освещали равномерно расположенные масляные лампы. Вскоре дала о себе знать упомянутая Россом сырость: на ступенях стояли лужи, на стенах будто блестела влажная пленка, тут и там даже вырастали небольшие колонии грибов.
На самой нижней площадке их ожидал наряд из трех человек. Командир наряда, не удостоив вниманием Маркуса, четко откозырял Россу.
— Рад, что вы пришли, сэр, — сказал он. — У нас тут случилась небольшая потасовка. В мужском отделении обнаружилось, что один из заключенных — дьякон Истинной церкви, и несколько человек попытались его избить.
Росс нахмурился.
— Сэр, я должен заняться этим случаем. Не хотите присоединиться?
— Если не возражаете, я предпочел бы взглянуть на женское отделение.
Выражение, которое при этих словах появилось на лице Росса, Маркусу категорически не понравилось.
— Разумеется, сэр, — произнес капитан Конкордата. — Лейтенант Валт, проводите капитана.
Валт был выше ростом и плотнее, чем Росс, но его внешний вид отличался той же скрупулезной безупречностью. Он, по крайней мере, молодцевато козырнул Маркусу, а затем бодро зашагал вперед по едва освещенному коридору. Двинувшись следом, Д’Ивуар смотрел, как его провожатый невозмутимо шлепает по лужам, и гадал, сколько сил тот тратит каждое утро на придание сапогам идеального блеска. И где только герцог добывает всех этих ретивых молодых инквизиторов?
— Женщины здесь, сэр.
Они свернули в другой коридор. По его сторонам располагались три двери. У каждой стояло по два охранника, и когда все они развернулись, чтобы отдать честь, черные шинели взметнулись с шорохом, точно крылья.
— По два с лишним десятка в каждой камере.
— У вас не нашлось для них одиночных камер?
Валт пожал плечами:
— Все занято, сэр. Слишком много заключенных. Полагаю, когда все утихнет, их переведут в другое место.
Маркус кивнул, изображая задумчивость, и неспешно двинулся по коридору. За второй дверью он различил слабый звук, похожий на крик, но сильно приглушенный деревом и камнем.
— Откройте, — приказал капитан.
Охранники вопросительно глянули на Валта, тот кивнул. За дверью обнаружилось тесное помещение, каменный пол которого был почти целиком залит водой. С потолка непрерывно капало, и капли, сливаясь с ручейками на стенах, стекали вниз неприятной бурой жижей. Окон здесь не было, и единственным источником света служила лампа, бросавшая длинные тени на стены камеры.
Большинство узниц сгрудилось на сухом пятачке у самой двери. Прямо напротив входа, сгорбившись, стояла на коленях девушка, а над ней возвышался, широко расставив ноги, охранник в черном мундире. Он как раз замахнулся для жестокого удара в висок, но на скрип двери неуклюже обернулся и уставился на силуэты Маркуса и Валта, очерченные светом из коридора.
— В чем дело, рядовой? — В голосе лейтенанта не было ни тени возмущения, одно только любопытство. — Что здесь происходит?
— Принес еду заключенным, сэр! — отчеканил охранник, указав на большую глубокую миску с вареными бобами. — А эта особа на меня напала, сэр!
— Вовсе она не… — зазвенел из толпы девичий голос, но кто-то из соседок зажал болтунье рот.
— Рядовой, — мягко проговорил Валт, — постарайтесь без необходимости не прибегать к крайним мерам. Помните, увечный арестант — это лишние хлопоты.
Охранник косолапо отступил от стоявшей на коленях девушки, выпрямился и откозырял:
— Так точно, сэр! Спасибо за напоминание, сэр!
Валт повернулся к Маркусу.
— Вы хотели допросить заключенных, сэр?
Маркус не сводил глаз с девушки. Она медленно поднялась на ноги. Блузка ее была изорвана в лоскуты, и в прорехах на миг мелькнули маленькие белые груди, покрытые пятнами синяков. Затем она запахнула обрывки блузки и, волоча ноги, вернулась в угол, где сидели ее товарки.
— Нет, — ответил Маркус, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно и бесстрастно. — Давайте вернемся наверх.
— Рад вас видеть, сэр, — сказал Гифорт, когда Маркус, одолевая по две ступени за раз, поднялся в башню. Судя по всему, он был почти искренен. Как бы вице-капитан ни относился к своему новому начальству, последние события изрядно пошатнули его душевное равновесие. — Что там, на стенах… уже началось?
— Еще нет, — ответил Маркус. — Соберите всех, на кого, по-вашему, можно положиться, и отправьте их вниз, в казематы. Скажите Россу, что мы берем охрану нижних этажей на себя. Скажите ему… — Он на миг задумался. — Скажите так: я считаю, что, если дойдет до драки, его люди справятся с делом лучше наших и потому я предпочту, чтобы они защищали стены, а не охраняли камеры. Надеюсь, это его осчастливит.
— Есть, сэр.
И сделайте что-нибудь, чтобы заключенные не сидели в воде, иначе половина к завтрашнему вечеру свалится с лихорадкой. Может быть, пригодятся те большие столы на первом этаже. Разломать их, а щепки пустить на растопку. Я хочу, чтобы в каждой камере горел огонь. Ясно?
— Так точно, сэр. Что насчет…
— Живо, Гифорт! — Маркус отыскал кресло и тяжело опустился в него, обхватив голову руками. — Всё прочее может подождать.
Вице-капитан козырнул и бесшумно вышел. Д’Ивуар не двигался, силясь замедлить участившееся дыхание и унять ломоту в висках.
О чем только, черт возьми, думал Янус? Конечно, такой же вопрос следовало задать Последнему Герцогу, который должен был знать, что будет твориться в Вендре, если утроить обычное число арестантов. Конечно, вполне возможно, что Орланко и хотел — ради какой-то своей злокозненной цели, — чтобы узники страдали от невыносимых условий; но Маркус не верил, не хотел верить, что Янус сознательно допустил такой поворот событий. Он не мог знать, что Орланко решится на повальные аресты… но он наверняка предвидел, к каким последствиям приведет арест Дантона!
«Рано или поздно, капитан, всем нам приходится что-то принимать на веру».
Тогда, в хандарайской церкви, слушая, как пушечные ядра с гулким звоном молотят по стенам, Маркус безоговорочно верил, что полковник не бросит его в беде. В тот раз его появление превратило последний безнадежный бой в блистательную победу, пусть даже цена этой победы оказалась чрезмерно высокой.
«Придет ли он мне на помощь и сейчас?»
Так же бесшумно ступая, вернулся Гифорт. Башенная камера, где они сейчас находились, была гораздо светлей и просторней казематов: с высокими потолками, с бойницами, через которые, рисуя дорожки на полу, просеивался солнечный свет. Из обстановки тут имелись лишь пара стульев, сколоченный из досок стол да два бочонка. В косых узких полосах света неистово плясали пылинки.
— Я отдал распоряжения, сэр.
— Хорошо.
Маркус двумя пальцами потер лоб, но боль в висках от этого только усилилась. Капитан вздохнул:
— Удалось вам вытянуть что-нибудь из Дантона?
Никак нет, сэр. Он прикинулся слабоумным. Только и просит что принести пива, да еще найти принцессу.
— Святые и мученики! А ведь он, казалось бы, должен понимать, что произойдет, если вся эта толпа двинется штурмовать стены.
— Я пытался ему объяснить, сэр.
Что ж, тогда не забудьте оставить двух-трех наших людей и здесь, наверху. Если Дантон попадет в лапы Росса и начнет ломать перед ним ту же комедию, ему не миновать знакомства с раскаленной кочергой и тисками для пальцев.
— Думаете, Росс на такое способен?
Маркус помедлил. От необходимости отвечать его избавило появление шестового Эйзена, который запыхался, поднимаясь по лестнице бегом.
— Сэр! — выпалил Эйзен.
Причина такой спешки могла быть только одна.
— Уже иду.
Лестницы были готовы, но толпа не штурмовала стены. Пока еще не штурмовала.
— Эй, кто там у вас главный? — взывал снизу гулкий бас. — Выходи, мы хотим потолковать!
Призыву вторил согласный рев толпы.
Росс нагнал Маркуса и Гифорта у основания стены.
— Нам ни к чему соглашаться на переговоры, — сказал офицер Конкордата. — Это может быть ловушка. Если у них там где-нибудь засел хороший стрелок с винтовкой…
— Я рискну, — отозвался Д’Ивуар. — Вы можете остаться здесь.
— Но…
— Капитан, у них численное преимущество пятьсот к одному. По-моему, веский довод в пользу переговоров. Согласны?
Не дожидаясь ответа, он торопливо поднялся по узкой каменной лестнице на стрелковую ступень. Росс и Гифорт следовали за ним по пятам. Приказ, ранее отданный Гифорту, был уже выполнен, и половину жандармов на стене заменили солдаты Росса в черных шинелях. Все они были вооружены, и Маркус вдруг задумался, не было ли ошибкой поддаться порыву рыцарских чувств. Хватит и одного выстрела, чтобы все пошло кувырком.
— Росс, — сказал он вслух, когда они уже добрались до вершины стены. Внушите своим людям, чтобы открывали огонь только по моей команде. Всякий, кто начнет стрелять раньше времени, будет держать ответ лично перед министром юстиции.
— Есть, сэр.
Росс направился к своим лейтенантам, а Маркус поднялся на парапет и окинул взглядом собравшуюся внизу толпу.
В сравнении с тем, что он видел утром, она стала заметно организованней, и это не сулило ничего хорошего. Шесть огромных лестниц лежали наготове у основания стены, окруженные плотным кольцом людей. Сборище было пестрое — рыбаки, ремесленники, чернорабочие и даже женщины, — но сразу бросалось в глаза, что вдоль лестниц выстроились кряжистые портовые грузчики, способные без труда поднять их и прислонить к стене. Кроме того, все эти люди были вооружены, правда, по большей части дубинками или самодельными копьями. Изредка кое-где поблескивала металлом добытая невесть откуда шпага.
Посредине импровизированной осадной команды высился громадного роста человек в кожаном рыбацком фартуке; рядом стояли две женщины. Именно этот великан и призывал к переговорам, могучим басом без усилий перекрывая возбужденный рокот толпы.
Маркус набрал в грудь побольше воздуха и сложил рупором ладони.
— Здесь командую я! — прокричал он. — Это незаконное вооруженное собрание, и я вынужден призвать вас разойтись!
По толпе прокатились волны смеха. Великан в кожаном фартуке обменялся парой слов с женщинами рядом и выкрикнул в ответ:
— Прошу прощенья, не можем! У нас тут дело!
— Чего вы хотите?
— Откройте ворота и освободите заключенных! Если не станете сопротивляться, мы отпустим вас и ваших людей на все четыре стороны!
— Я не вправе так поступить, — сказал Маркус. Краем глаза он заметил, что Росс возвращается. — Однако если вы пожелаете прислать своих представителей для ведения переговоров, мы впустим их, и, быть может, нам удастся достичь какого-то соглашения?
Это предложение вызвало некоторое замешательство. Женщины жарко заспорили, великан помалкивал, напряженно прислушиваясь к ним. Маркус затаил дыхание, наблюдая за этой сценой. «Если они пойдут на переговоры, я смогу выиграть время». Время — вот единственная надежда, шанс правительству принять хоть какое-то решение, исполнить требования толпы или вызвать ближайшую армейскую часть, чтобы подавить бунт.
«В любом случае отвечать за это уже не мне».
На кой нам переговоры? — пробасил великан, прекращая спор. Или откройте ворота, или мы откроем их сами.
И добавил, склонив голову к плечу:
— Ты ведь жандарм, верно? Против жандармов мы ничего не имеем. Неужто тебе и впрямь охота помирать за псов Орланко?
«Похоже, что нет».
Маркус оглянулся — Росс неистово жестикулировал, пытаясь привлечь внимание.
— Рядовой Ханс отменно стреляет, — сообщил капитан Конкордата. Он уверен, что с такого расстояния сможет подстрелить главаря.
— И что это даст? — осведомился Маркус.
Внесет смятение в толпу! Потом пара залпов по командам у лестниц, и…
— Стрелять только по моей команде.
— Но…
— Эй, жандарм! — окликнул снизу все тот же гулкий бас. — Как насчет ответа?
Маркус глянул на Гифорта, но вице-капитан упорно смотрел в сторону, на редкую цепь зеленых и черных мундиров, протянувшуюся вдоль стены. У жандармов, пригнувшихся за парапетом с мушкетами в обнимку, вид был далеко не воинственный. Большинству этих парней, скорее всего, ни разу в жизни не приходилось стрелять в людей.
— Я не могу вас впустить! — прокричал Маркус. — Если бы вы согласились на переговоры…
— Вперед! — громыхнул великан.
Толпа отозвалась единым оглушительным ревом. Маркус едва различил в нем отдельные выкрики: «Дантон!», «Орел и Генеральные штаты!», «Смерть Последнему Герцогу!» Команды портовых грузчиков слаженно подхватили лестницы и рысцой побежали к стене. Вооруженные дубинками отряды следовали за ними, не отставая ни на шаг.
— Сэр! — воскликнул Росс.
Маркус понимал, что с военной точки зрения уже совершил серьезную ошибку. Все это время солдатам на стенах следовало стрелять, вынуждая противников держаться вне досягаемости мушкетного огня, чтобы с началом штурма им пришлось преодолевать более широкую полосу ничейной земли. Последствия таких действий могли оказаться двоякими. Численное превосходство штурмующих было устрашающе велико, но у неопытных, необстрелянных бойцов, каковыми они являлись, как правило, не хватает духа карабкаться вверх по тридцатифутовой лестнице, пока вокруг свищут пули и замертво падают люди. Два-три залпа могли бы сломить их. «Или разъярить настолько, чтобы добраться сюда и раскроить нам черепа, как гнилые орехи».
Если бы он отдал приказ стрелять…
В этом случае его имя безусловно вошло бы в историю. Его запомнили бы — независимо от исхода событий.
«Маркус Мясник, который приказал открыть огонь по толпе горожан».
Молодая рыжеволосая женщина сорвалась с места и бегом нагнала одну из осадных команд. Другая все так же стояла, неотрывно вглядываясь в Маркуса, как будто его лицо казалось ей знакомым.
«Яйца Зверя! Я не могу этого сделать, ведь правда же, не могу?»
Вся эта толпа — ворданаи, его соотечественники, просто рыбаки, носильщики, лавочники, и единственный их враг — люди в черном, которые в глухой ночи забрали сотни мужей, жен, детей.
«Черт, да если б я не носил этого мундира, я и сам сейчас мог быть там, среди них!»
И как только Маркус осознал это, его вдруг охватило невыразимое спокойствие. Наконец-то цель стала совершенно ясна. Выиграть как можно больше времени, не отняв, по возможности, ничьей жизни. А значит, нет и не может быть сомнения, как ему следует поступить.
— Сэр! — настойчиво повторил Росс и, не дождавшись ответа, повернулся к своему лейтенанту: — Приготовиться открыть…
— Отставить! — гаркнул Маркус. — Всем покинуть стену! Отступаем в донжон!
Он развернулся, повысил голос, стараясь, чтобы его услышали и те, кто штурмовал стену:
— Всем отступать!
— Вы шутите?! — воскликнул Росс.
— Донжон проще оборонять, — любезно пояснил Маркус. — Я не хочу рисковать людьми в бессмысленных стычках.
Солдаты Конкордата, слышавшие приказ, еще колебались, но жандармов не пришлось уговаривать. Они направились к лестнице и спешно спустились во внутренний двор. Гарнизон стены разом уменьшился вдвое, и черным мундирам волей-неволей пришлось последовать примеру зеленых.
Наконец на стене остались только Росс, Гифорт и Маркус.
— Прошу. — Маркус жестом указал на лестницу во двор.
— Сэр, — ледяным голосом сообщил Росс, — это государственная измена. Можете быть уверены, я извещу его светлость о вашем возмутительном решении.
— Как угодно, — согласился Маркус. Сквозь ликующие крики снизу пробился отчетливый стук — это ударилась о парапет первая штурмовая лестница. — Но, может быть, нам стоит продолжить этот разговор в более подходящем месте?
Росс сквозь зубы выругался и сбежал вниз, разом перепрыгивая через две ступеньки. Маркус, глядя на толпу осаждающих, невозмутимо осведомился:
— Он ведь не упал с лестницы и не свернул себе шею, верно?
— Никак нет, сэр, — отозвался Гифорт. — Нс упал.
— Какая жалость. Что ж, идемте.
Маркус глубоко вздохнул. Головная боль, донимавшая его с утра, наконец отступала.
Винтер
Человек, вызванный Джейн, чтобы разобраться с дверью, носил прозвище Серомордый, или просто Серый — не потому, что, как поначалу решила Винтер, происходил из Хандара, а потому, что, будучи кузнецом, имел привычку слишком низко наклоняться к горну, отчего лицо его постоянно было покрыто слоем серого пепла и сажи. Он был плотного сложения, не такой великан, как Орех, но заметно шире того в поясе. И хотя сейчас его лицо цветом не соответствовало прозвищу, выглядело оно все же довольно устрашающе. Бровей Серый лишился давным-давно, а скулы и лоб его были густо покрыты отметинами ожогов, оставленных брызнувшими невзначай искрами.
— Смастерить таран нетрудно, — сложив руки на объемистом животе, рассуждал он уверенным тоном знатока, излагающего профессиональное мнение. — Вот глядите: берешь, например, здоровенный чугунный котел. На крайний случай сойдет и половина большой бадьи. Добываешь приличных размеров бревно, надеваешь на него котел, хорошенько раскаляешь и обрабатываешь молотом. Котел остынет, убавится в размерах и прочно сядет на дерево.
— Хорошее же нам понадобится бревно, чтобы пробить дырку вот в этом, — заметил Орех.
«Этим» была дверь донжона, массивное сооружение из дуба, для прочности окованное полосами железа и вогнанное в каменный проем глубоко и плотно — ни щелочки, ни малейшего признака дверных петель. Для неопытного глаза дверь и впрямь выглядела несокрушимой преградой, но Винтер сразу не сочла ее серьезным препятствием, поскольку крепость строилась без расчета на оборонительные действия.
Если Остров в целом напоминал очертаниями выжатый лимон, то Вендр располагался на его макушке, занимая треугольный участок земли, острым концом направленный вниз по течению. Донжон тоже был выстроен в форме треугольника. На реку выходили две наружные стены высотой в три этажа, со множеством бойниц и давно опустевших амбразур. С тыльной их стороны шиферная, причудливой формы крыша полого спускалась к низкой стене со стороны суши. В паре обращенных к ней прямоугольных башен не имелось ни единой бойницы.
Иными словами, защитники крепости не смогли бы досаждать противнику после того, как он займет внутренний двор. И, как доказал ранее Янус в оазисе Большого Десола, никакая дверь не может до бесконечности выдерживать напор врага при наличии у того времени, людских ресурсов и подобающих орудий. У импровизированного войска Джейн пушек и пороха не было, зато в достатке имелись крепкие плечи и охочие до дела руки, а потому таран и впрямь казался для них наилучшим выбором.
Беспокоило Винтер другое: что произойдет после того, как они взломают дверь? Ни Орех, ни прочие, судя по всему, не заглядывали так далеко, и у нее не было ни малейшего желания подрывать авторитет Джейн, а потому она помалкивала и лишь незаметно старалась перехватить взгляд подруги.
— …человек двадцать, наверное, — говорил Серый. — Или тридцать, чтобы наверняка. Считайте, по два фута на человека стало быть, брус нам нужен длиной футов в тридцать.
— В точку, — сказала Джейн. — Вот и займись этим. Орех, проследи, чтобы ему дали все, что потребуется.
Серый ошарашенно моргнул.
— Да где же мне взять этакий длиннющий брус?
— Вокруг полно построек, — отозвалась Джейн. — Найди потолочную балку подходящей длины, да и забирай.
— Это же черт знает сколько возиться, — бормотал Серый, неловко ежась от непривычного бремени ответственности, которая ни с того ни с сего свалилась на его плечи. — Снять черепицу, поставить подпорки…
— Это если тебе не плевать, рухнет крыша или нет, — уточнил Орех.
— Ты что же, хочешь, чтобы я развалил чужое жилище?
— Я хочу, — сказала Джейн, — чтобы ты добыл брус для тарана, и чем быстрее, тем лучше.
С этими словами она быстро глянула на Ореха. Тот понимающе кивнул и подхватил Серого под локоть.
— Пошли, — сказал он. — Я тут дальше ио улице видел Истинную церковь, и, сдается мне, там как раз и есть то, что нам надо.
— Только проверьте, не прячется ли кто внутри! — крикнула им вслед Винтер, хотя и сомневалась, что ее услышали.
И вот они с Джейн наконец остались одни — насколько здесь вообще возможно было уединиться. Внутренний двор Вендра был полон хохочущих, громогласно перекликающихся людей. До нашествия тут располагались две-три небольшие бревенчатые конюшни и другие хозяйственные постройки, но мятежная толпа в запале разнесла их до основания, а обломки дерева забрали на топливо для громадных костров, которые уже занимались на улице, за стеной. Вот-вот должны были подвезти еду, а выпивку уже доставили — либо безвозмездно прихватили из ближайших заведений, закрытых по случаю бунта. Людей постепенно охватывало бесшабашно-праздничное настроение: казалось, что после того, как жандармы отступили со стен, ничего больше и делать не придется, кроме как покричать в свое удовольствие. Громадную толпу опьяняло сознание собственной силы, как будто победа, добытая так легко, сделала ее неуязвимой для возможных последствий.
Если кто и направлял действия мятежников, так это Джейн. По крайней мере, она могла отдавать приказы, и их по большей части выполняли. Тихоня Мин в коммуне Джейн ведала расписанием дежурств, а сейчас с не меньшим воодушевлением принялась составлять боевые отряды, собирая с помощью других Кожанов рабочие команды и разъясняя людям, что и как им надлежит делать. Не обошлось без шуточек о «девицах Чокнутой Джейн», но шутники живо прикусили язык.
— Ну? — сказала Джейн. — Что случилось?
Винтер растерянно моргнула. Ей и в голову не пришло, что тревожные мысли так красноречиво отражаются на ее лице.
— Почему ты решила, что…
Джейн расхохоталась.
— Да брось! Точно такой же вид у тебя был, когда ты отговаривала меня швыряться тухлыми яйцами в мистрис Горменталь или стырить панталоны Коули. Про себя я это твое выражение лица называла «Но, Джейн!». «Но, Джейн, нам же за это достанется!»
Винтер вымученно улыбнулась.
— Не подумай, что я хочу испортить тебе настроение…
— Но… — с нажимом подсказала Джейн.
— Но, — повторила Винтер, — по-моему, ты не принимаешь все это всерьез.
Улыбка Джейн погасла.
— Правда? Я только что приказала крушить чужие дома, чтобы мы могли проломить эту дверь. По-твоему, это не всерьез?
— Дело не в двери. Если они откроют огонь…
— Не откроют, — отрезала Джейн. — Хотели бы в нас стрелять — стреляли бы со стены. Что проку начинать сейчас, когда позиция хуже прежней?
— Не уверена, что их позиция так уж плоха. Пробиваться через эту дверь с боем — сущий кошмар. Если до такого дойдет, погибнут люди. Очень много людей.
— Мы были готовы к этому утром, и нас это не остановило.
— То было утром. Теперь же все ведут себя так, будто мы уже победили.
Джейн нахмурилась, затем осторожно глянула на Винтер.
— Сдается мне, ты что-то недоговариваешь.
Винтер неохотно кивнула.
Капитан жандармов. Вид у тебя был такой, будто ты его знаешь. Это так?
— Его имя, — сказала Винтер, — Маркус Д’Ивуар. Он командовал моим батальоном в Хандаре.
Ты хорошо его знала? — Джейн нетерпеливо подалась вперед. — Может, поговоришь с ним от нашего имени? Если б только тебе удалось объяснить ему…
— Что? — Винтер вздрогнула. — Нет! Ты не понимаешь. Он не знает, что я… — Она обвела жестом свою фигуру. Винтер, как и Джейн, была одета по-мужски, но эта одежда не могла скрыть признаков женственности. — Я не могла бы с ним заговорить, не объяснив прежде, как здесь оказалась и почему.
— Извини. — Джейн покачала головой. — Меня занесло. И все-таки — ты его знаешь?
Немного. Больше понаслышке, чем лично. Мы не были близки.
— Что он за человек?
Жесткий. Не сказать, что одаренный вояка, но крайне упрямый. В бою на Тсели готов был драться до последнего солдата, но не отступить с позиции, которую ему приказали оборонять. А еще он откровенно боготворит полковника.
— Что еще за полковник?
— Граф Миеран. Нынешний министр юстиции.
— Ага… — Джейн задумчивым взглядом окинула дверь донжона. Значит, ты думаешь, у него припрятан какой-то козырь?
— Ну… не совсем. Я просто не думаю, что он сдастся без боя.
Но ведь он уже оставил стену?
Только потому, что мог отступить в донжон. Если мы окончательно загоним его в угол…
Винтер мысленным взором увидела, как дубовая дверь, расколовшись от удара, валится внутрь, как поверх нее с воплями врываются в донжон ликующие Кожаны. И натыкаются на сооруженную наспех баррикаду, что щетинится десятками мушкетов. Вспышки выстрелов, залихватское пенье пуль, звон рикошетов и глухое чавканье свинца, угодившего в живую плоть. Страшные предсмертные крики. Кровь.
Ты вправду считаешь, что этот Д’Ивуар прикажет стрелять? — тихо спросила Джейн.
Он явно не хочет отдавать такого приказа, иначе сделал бы это еще раньше, на стене. — Винтер всеми силами старалась изгнать из воображения чудовищную картину. — С точки зрения тактики ты права: открыть огонь со стены было бы наилучшим ходом. И все-таки, если полковник приказал ему любой ценой удержать под арестом Дантона, рано или поздно он вынужден будет вступить в бой.
— Черт! — Джейн с ненавистью глянула на дверь.
Странно было думать, что по ту сторону засели люди, отделенные от мятежников лишь несколькими дюймами прочного дуба и железа, так близко и в то же время недоступно далеко, как если бы они окопались на луне.
— Когда будет готов таран, попытаемся вступить в переговоры. Может, и сумеем достучаться до его здравого смысла. Только ты же знаешь, времени у нас в обрез. Кто-нибудь там, — она мотнула головой в сторону севера, где располагался Онлей, — вот-вот проснется и наконец решит действовать.
— Знаю, — выдохнула Винтер. — Правда, есть и хорошая новость.
— Какая именно?
— Если там, в донжоне, командует капитан Д’Ивуар, с Абби и другими девчонками ничего худого не случится.
Джейн постаралась не показать виду, но все же на лице ее отразилось безмерное облегчение.
— Ты так думаешь?
— Если их доставили в Вендр целыми и невредимыми, капитан позаботится, чтобы так было и впредь. Полковник однажды сказал, что, когда дело касается женщин, Д’Ивуар становится настоящим рыцарем, защитником прекрасных дам.
Джейн от души рассмеялась.
— Пожалуй, новость и впрямь хорошая.
«Если только там командует именно Д’Ивуар».
Винтер прикусила губу. На стенах, помимо жандармов, стояли и солдаты в черных шинелях Конкордата.
От этой мысли ее отвлекло появление девушки в фартуке, какие у Кожанов были чем-то вроде форменной одежды. Винтер не помнила, чтобы видела ее на совещаниях у Джейн, — многие жены и дочери портовых рабочих примкнули к походу на Вендр самовольно, следуя примеру сорвиголов Чокнутой Джейн. Подруга Винтер, будучи человеком практичным, приняла их под свое командование и приставила к делу.
— Сэр… то есть мэм… то есть Джейн! — Девушка согнулась пополам, упершись ладонями в бедра и бессильно хватая ртом воздух. — Я… у меня…
— Не спеши, — приказала Джейн. — Отдышись как следует.
— Есть, сэр!
Винтер невольно улыбнулась этой попытке изобразить «военную косточку». Уж не читала ли эта девушка те же самые книги, которые глотала и Винтер перед побегом из «Тюрьмы миссис Уилмор»?
Наконец юная посланница перевела дух и выпрямилась.
— Там, на улице, пришли какие-то люди! — выпалила она. — Их много… сотни!
Винтер присвистнула.
— А ведь, казалось бы, в Доках не осталось ни души.
— Они не из Доков, — сказала девушка, — и не наши. По виду чистая, благородная публика, хоть и не все разодеты в пух и прах. Виера думает, они из Университета. Они пришли через мост Святого Хастофа.
— А что им здесь нужно, сказали? — осведомилась Джейн.
— Сказали, хотят помочь. И все время толкуют о Дантоне.
Дантон. Винтер знала, что этот краснобай никогда особенно не интересовал Джейн, однако у него было немало поклонников в Доках. И, как видно, на Северном берегу — тоже.
— Что ж, — сказала Джейн, — думаю, помощники нам не помешают. Она покосилась на Винтер. — Может, если мы поставим впереди пару-тройку приличных граждан, жандармы поостерегутся стрелять.
— Прошу прощенья, сэр… то есть, мэм, — перебила девушка, — но там некоторые хотят повидаться с тем, кто у нас главный. И один из них уж такой нарядный, никак не меньше, чем граф.
— Ладно. — Джейн расправила плечи, приосанилась и быстро переглянулась с Винтер. — Не будем заставлять их благородия ждать.
Расиния
Альфред Педдок сюр Вольмир к решению о походе на Вендр отнесся без особого восторга, но вскоре его настроение резко переменилось. Выяснилось, что молодой аристократ, прежде чем отказаться от мысли об армейской карьере, проучился пару лет в военной академии и обзавелся обширным запасом стратегических знаний, дающих ему очевидное право возглавить то, что он упорно называл «нашей операцией». Он даже ухитрился добыть где-то шпагу и на ходу грозно размахивал ею, словно прорубаясь сквозь незримый вражеский строй.
Педдок собрал вокруг себя группу единомышленников — одни, как и он, претендовали на практическое знание военного искусства, другие прочли уйму книг по теории войны или же просто увлеклись возможностью побыть стратегами. Вся эта компания почти сразу ударилась в жаркие споры о том, как надлежит действовать дальше, но, по счастью, не столько они вели толпу, покинувшую Дно, сколько сама толпа неудержимо несла их с собой, как пузырьки воздуха на поверхности бурного ручья. В конце концов, всем и каждому здесь было хорошо известно, куда именно они направляются, а после того как остался позади последний ряд домов, тянувшихся вдоль Мостовой улицы, скошенные башни Вендра стали видны как на ладони.
Мауриск и Дюморр шагали неподалеку, погруженные в дискуссию о том, является ли республика большим благом для народа, нежели монархия, и какими именно допущениями касательно человеческой природы это можно обосновать. Расинии досталось общество Фаро (с той самой минуты, когда они встретились у входа в «Золотой соверен», он следовал за ней тенью) и женщины по имени Кит, вместе с Дюморром представлявшей радикалов. Впереди, позади, со всех сторон текла, заполняя дорогу, бесконечная людская река. Во всех домах, что они миновали, двери и окна были наглухо закрыты: их обитатели либо бежали без оглядки, либо, трясясь от страха, затаились внутри. Жандармов нигде видно не было.
— Китомандиклея? — после долго молчания окликнула Расиния.
— Да? — отозвалась Кит. Она обливалась потом, и тушь вокруг ее глаз начала подтекать. Всякий раз, когда Кит вытирала вспотевшее лицо, под ее глазами оставались черные потеки.
— Я только хотела спросить: почему ты выбрала именно это имя? Ты же сама его выбрала, верно?
Кит настороженно глянула на Расинию, явно подозревая, что над ней потешаются.
— Китомандиклея была королевой митрадакитов, — наконец ответила она. — Когда все прочие вожди выступили за то, чтобы покориться ванадитам, Китомандиклея с каждым из вождей сразилась в поединке и убила всех до одного. Затем она повела свой народ — и мужчин, и женщин — против ванадитов. Произошло это примерно за тысячу лет до явления Кариса.
— И что было дальше?
Кит пожала плечами:
— Бойня. Один из ванадийских вождей заколол Китомандиклею, а потом ее тело бросили под колесницы и ездили по нему, пока не превратили в кровавое месиво. Всех пленных мужчин ванадиты казнили, женщин и детей обратили в рабство. Знаешь, мы, ворданаи, отдаленные потомки митрадакитов. Говорят, если у кого-то голубые глаза, значит, в его жилах течет частица митрадакийской крови.
— Да… поразительное имя. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что вожди, которые хотели покориться ванадитам, были правы?
Кит снова пожала плечами, и в глазах ее на мгновение мелькнула неловкость.
— Это же просто предание. Может, Китомандиклеи никогда и не было на свете.
— А как тебя зовут на самом деле?
Глаза Кит вспыхнули.
— Именно так меня и зовут!
Извини. Я просто спросила.
Расиния поглядела вперед. Первые ряды шествия, возглавляемые Педдоком, как раз переходили мост, который вел на Остров.
— Меня назвали, разумеется, в честь принцессы. Такая скука. Всегда жалела, что ношу такое заурядное имя.
— Первая Расиния, — сказала Кит, — была удивительной женщиной. Старшая сестра последнего языческого короля Вордана. Говорят, она умела исцелять хворых и с помощью чар отличать правду от лжи. Брат сделал ее верховным судьей страны.
— Что с ней стало?
Кит вздохнула.
После Обращения священники Черных объявили ее колдуньей и казнили. Когда Фарус Четвертый изгнал из Вордана слуг Истинной церкви, Орбоаны решили, что Расиния была подлинной героиней, и возродили ее доброе имя. Считается, что династия Орбоан по одной линии происходит от древних языческих королей.
Никогда о таком не слыхала.
В наше время об этом предпочитают помалкивать. — Кит покосилась на Расинию, и лицо ее едва заметно порозовело. — Извини, что болтаю без умолку. Я, видишь ли, изучаю древнюю историю.
— Ты учишься в Университете?
Кит кивнула.
Первый год. И возможно, последний, если отец узнает, во что я ввязалась. Что поделаешь, стоило мне послушать Дантона, и я просто не могла усидеть в библиотеке.
Она плавным жестом обвела толпу:
— Взгляни на них! Все это происходит сейчас. Не теоретический диспут о природе государственной власти, — Кит глянула на Дюморра, — а живые, настоящие события. Сама история творится у нас на глазах.
Она улыбнулась, и на краткий миг за аскетической прической и размазанной тушью стало видно юное, миловидное личико.
Как если бы Китомандиклея вела свою битву прямо под моим окном. Я бы никогда не простила себе, останься дома только из-за страха, что в меня угодит случайная стрела.
Расиния молча смотрела на собеседницу. Что почувствовала бы Кит, узнай она, что Дантон лишь неграмотный простак с разумом ребенка и все его речи до последнего слова составлены парой заговорщиков-любителей в задней комнате «Синей маски»? Или что Расиния намеренно разжигает смуту против того самого правительства, которое ей однажды — и весьма скоро — предстоит возглавить? Или что она, Расиния, формально даже не живой человек, а кощунственное порождение магии демона, созданное альянсом Последнего Герцога и священников Черных. Или…
Одна ложь наслаивалась на другую, и толща лжи все росла, темными водами подымаясь вокруг Расинии, густая, мутная, омерзительно липкая. Скоро, очень скоро эти воды поднимутся так высоко, что сомкнутся над ее головой…
«Впрочем, мне ведь на самом деле даже не нужно дышать. Верно?»
— Тебе плохо?
— Мне? — Расиния вдруг поняла, что, забыв обо всем, оцепенело таращится в пустоту. — А, нет! Извини. Просто задумалась.
— Мне жаль, что твой возлюбленный погиб. Не получилось сказать это раньше, но… прими мои соболезнования.
— Возлюбленный? А… ты имеешь в виду Бена. — Расиния ощутила, как лицо ее невольно заливается краской. — Он не был… то есть мы не зашли так далеко… но спасибо за сочувствие.
— Мы заставим Последнего Герцога заплатить за каждую…
Кит осеклась на полуслове — к ним подошел Фаро. Они уже приблизились к опоре моста, и до Острова оставалось рукой подать. Улица Святого Хастофа пролегала перед самыми стенами Вендра, и даже отсюда было видно, что она полна народу. Расиния удивилась, что голова их колонны так быстро добралась до места назначения, но потом ее осенило.
Фаро открыл рот, но Расиния его опередила.
— Кто эти люди? — спросила она, указывая вдаль.
— Простолюдины из Доков, — ответил Фаро, на долю секунды смешавшись, но тут же овладев собой. — И не только оттуда, полагаю. Некая женщина ио прозвищу Чокнутая Джейн привела их сюда после того, как разошлась весть об аресте Дантона, и они осадили Вендр.
Кит восторженно ахнула, а Расиния испытала смутное облегчение — впервые с той самой минуты, когда сжимала в объятьях мертвое тело Бена. Не только Университет — весь город поднимается против Орланко! Пускай все их расчеты и продуманные планы пошли прахом, но они и впрямь могут победить. И тогда смерть Бена не окажется напрасной.
Фаро, впрочем, был настроен далеко не так оптимистично.
— Педдок, едва прибыв на место, с ходу принялся отдавать приказы, и портовой братии это пришлось совсем не по вкусу. Один из них отправился за этой самой Джейн, чтобы устроить совещание честь по чести. Надо добраться туда, пока Педдок не успел выставить себя полным ослом.
Кит заговорщически глянула на Расинию и выразительно закатила глаза.
— Я сильно подозреваю, — сказала Расиния, — что мы можем опоздать.
Она оказалась права. Еще до их прихода — собственно, даже до того, как Фаро сообщил им новости, — Педдок уже успел выставить себя ослом, а к моменту, когда Расиния и ее спутники протолкались через мост и забитые людьми улицы к самым стенам тюрьмы, ухитрился превратить мирный разговор в ожесточенную перебранку, а та вот-вот могла перейти в драку.
Передние ряды колонны давно остановились в самом начале улицы Святого Хастофа, там, где мост соприкасался с Островом и начиналась стена Вендра. Весть об этом не сразу достигла задних рядов, и потому люди все теснее набивались на мост, стремясь разглядеть, что препятствует движению. Расинии и Фаро пришлось прокладывать себе дорогу локтями; Кит, Мауриск и Дюморр протискивались следом, не отставая ни на шаг.
Пробившись наконец в голову колонны, они увидали впереди, за неширокой полосой пустого пространства, толпу портовых рабочих и сердито сверкавших глазами девушек в мужской одежде — те и другие сомкнулись плечом к плечу, перекрыв улицу, как настоящий боевой строй. На нейтральной полосе Педдок и его свита новоявленных стратегов вели спор с плечистым великаном в кожаном фартуке.
И все это разворачивалось перед тюремной стеной. Расиния обеспокоенно глянула на парапет и вздохнула с облегчением: стена тоже была занята бунтарями из Доков. Обе стороны надрывались так, что невозможно было разобрать ни слова, и лишь когда Расиния выбралась из толпы и подошла к Педдоку, ей наконец стало слышно, о чем идет разговор.
— …не хочу показаться невежливым, — вещал Педдок, — но вести осаду надлежит должным образом, о чем вы, без сомнения, были бы осведомлены, если бы, подобно мне, получили военное образование. Будет только естественно следовать плану, который…
— Это еще кто такие? — перебил великан, заметив Расинию и ее спутников.
— А! — Педдок расправил плечи, и на лице его появилось кислое выражение. — Это мои… кхм, — он поперхнулся, перехватив убийственные взгляды Мауриска и Дюморра, — соратники. Другие члены нашего совета. Хотя я, обладая познаниями в военном деле, счел необходимым взять на себя непосредственное командование операцией.
— Что ж, — сказал великан, — меня звать Орех. Джейн скоро придет. Может кто-то растолковать, какого черта вам тут нужно, и не болтать без умолку про цирковых волов?
— Циркумвалационные линии! — оскорбленно поправил Педдок. — Это важнейший стратегический элемент осад…
— Мы хотим вызволить Дантона, — сказала Кит и тут же получила выразительные взгляды от Мауриска и Дюморра.
— Дантон — это частность, — изрек Мауриск. — Мы хотим обратить внимание власти к чаяниям народа…
— Дать власть народу, — подхватил Дюморр, — привести правление страной к единственно верному…
Расиния выхватила свой экземпляр Декларации и высоко подняла его перед собой. Ораторы тотчас насупленно смолкли.
— Мы, — сказала Расиния, — хотим освободить заключенных. И просить короля признать законность Генеральных штатов, которыми и будут обсуждаться все прочие вопросы.
— Все это прекрасно, — не выдержал Педдок, — но сейчас перед нами стоит чисто военная задача…
В рядах портовых рабочих возникло движение, и через мгновение из толпы вышли две женщины. Одна — высокого роста, с буйной гривой рыжих волос и ярко-зелеными глазами, в которых плясали сумасбродные огоньки. Другая — невзрачная, белокурая, остриженная коротко, почти по-армейски — держалась в шаге позади. Расинии не составило труда угадать, кто из них Чокнутая Джейн, но та все равно представилась.
— Я Джейн, — сказала она, а это Винтер. Орех, кто все эти люди?
— Они вроде как главные, — пояснил великан.
— Как, все разом?
— Так мне сказали.
— Мы составляем совет, — пояснил Педдок, — а я…
— Мы не давали согласия войти в совет, — перебил Мауриск. — Это означает, что у нас равное количество голосов.
— Количество голосов должно быть пропорционально представительству, — заявил Дюморр. — Следовательно, никто не обязан слушать Педдока.
— Полагаю, вы убедитесь, — начал Мауриск, — что поддержка здравомыслящего центра…
— Нужно будет провести перепись, — перебил Дюморр.
— Дело не в голосах! — возопил Педдок. — У меня имеется опыт…
Расиния выступила вперед и, обойдя увлекшихся спорщиков, молча протянула Джейн Декларацию. Женщины быстро взглянули на текст, затем на Расинию.
— Ну а ты кто такая? — осведомилась Джейн.
— Меня зовут Расиния, — ответила та. — Я пришла сюда, потому что одного из моих друзей прошлой ночью застрелил убийца из Конкордата и потому что я думаю, что других моих друзей держат там.
— А Генеральные штаты?
Расиния кивнула в сторону поглощенного препирательствами совета. Губы Джейн подозрительно дрогнули.
— Другими словами, — сказала она уже громче, — вы пришли помочь.
— Именно! — воскликнул Педдок. — Послушайте, до сих пор вы явно справлялись неплохо — для любителей, конечно, — но, если мы хотим захватить Вендр, нам очевидно потребуется вести осаду по современным научным принципам. Первым шагом станет создание циркумвалационной линии, дабы предотвратить вылазки противника на уже отвоеванные позиции. Начнем с того, что выроем траншею через…
— Контрвалационной, — сказала Винтер.
Педдок и Джейн разом уставились на нее. Она неловко пожала плечами.
— Контрваланионные линии защищают от вылазок осажденных и попыток прорвать осаду изнутри. Циркумвалационные линии прикрывают осаждающих от удара подкреплений извне. Вы назвали их наоборот.
Наступило продолжительное молчание.
— На экзаменах я вечно путался в этих линиях, — пробормотал кто-то из свиты Педдока. — Старина Вертингхэм как-то снизил мне за это оценку.
— Что ж, — попытался Педдок вернуть прежний напор, — вполне очевидно, что нам понадобятся и те и другие. И я…
И вы предлагаете нам вырыть траншею? — отозвалась Винтер. — Здесь?
Она притопнула ногой, и все, как по команде, глянули вниз. Улица Святого Хастофа, как и все улицы Острова, была добросовестно вымощена булыжником.
— Что ж, — повторил Педдок уже менее уверенно, — по всей видимости, нам…
— Не стоит также забывать, что Вендр выходит углом на реку, — продолжала Винтер. — Значит, ваши линии будут на две трети длины проходить под водой. Впрочем, меня больше беспокоит другое. Говоря, что осаду нужно провести по всем правилам науки, вы, вероятно, имеете в виду метод Клейнворта?
— Д-думаю, да, — промямлил Педдок. — В свое время…
Его трактат предполагает сооружение ряда параллелей, призванных помочь осаждающим вплотную приблизиться к противнику, что в данном случае совершенно излишне, поскольку мы уже можем без помех подойти к самой стене. Более того, согласно Клейнворту, когда возведена последняя параллель, осаждающие должны установить на ней осадную батарею — и прежде, чем приступать к штурму, пробить брешь в стене. Правильно?
Педдок, загипнотизированный этой речью, лишь безмолвно кивнул.
— Вы взяли с собой осадную батарею? — Винтер оглянулась на Ореха. — Ты выше меня ростом. Видишь какие-нибудь пушки?
Великан наигранным жестом приставил ладонь козырьком к глазам и шутовски внимательно вгляделся в дальний берег по ту сторону моста.
— Моя подруга, — сухо проговорила Джейн, — деликатно намекает, что наше положение не совсем укладывается в учебники и трактаты.
Она повысила голос:
— А теперь слушайте все! Я хочу, чтобы вы усвоили одно: мне глубоко наплевать и на это, — Джейн тряхнула листком Декларации, — и иа ваши Генеральные штаты! Но, — и теперь она прямо взглянула на Расинию, — там держат моих друзей, и я намерена их вытащить. Хотите с этим помочь — помогайте. Что будет потом, уже ваше личное дело.
Наступила долгая пауза — а затем совет взорвался хором протестующих возгласов. В этом гаме Расиния встретилась взглядом с Кит и улыбнулась.