Маркус
— Фиц! — воскликнул Маркус, крепко пожимая руку своего бывшего лейтенанта. — До чего же я рад тебя видеть! Вторая нашивка тебе к лицу.
— Благодарю, сэр, — отозвался Фиц. Его синий мундир выглядел, как всегда, безупречно, и две серебряные нашивки, обозначавшие капитанский чин, сверкали так, что больно глазам. — Назначение, само собой, временное, пока оно не утверждено министерством.
Маркус рассмеялся.
— Если мы победим, вряд ли его откажутся утвердить. Если же проиграем…
— И я так же считаю, сэр.
— Знаешь, ты теперь совсем не обязан именовать меня «сэр».
Фиц почти уязвленно глянул на него.
— Ни в коем случае, сэр! Старшинство по-прежнему за вами.
«Ну и ладно. По крайней мере, хоть что-то в этом мире остается неизменным».
— Ты приехал повидаться с полковником?
— Точней говоря, заехал за ним.
Разговор шел перед парадным входом Двойных башенок, и Фиц указал на двуконный экипаж, который стоял на подъездной аллее:
— Полковник собирался посетить Триумфальную площадь, где мы проводим публичные занятия. Полагаю, он захочет, чтобы вы к нему присоединились.
— Рад это слышать. — Маркус почти неосознанно провел пальцами по подолу кителя. — Все-таки немного странно жить в доме, где королева спускается к завтраку в халате.
— Могу представить, сэр.
Наступила долгая пауза, и Маркус отчего-то ощутил неловкость. Два года провел он бок о бок с Фицем, и за это время присутствие лейтенанта стало естественной частью его жизни. Ему даже не приходилось отдавать приказы — Фин предвосхищал их и с непринужденной легкостью исполнял то, что требовалось исполнить.
Теперь же Маркус не знал, как себя держать. Фиц — капитан первого батальона, которым прежде командовал он сам. Можно не сомневаться, что бывший лейтенант с блеском исполняет свои обязанности; загвоздка в неопределенном положении самого Маркуса. Должности как таковой у него нет — кроме того, что он остался капитаном уже расформированной жандармерии, да еще выполняет различные поручения Януса. В былые дни он забросал бы Фица вопросами о состоянии батальона и о том, как идет подготовка к кампании, но сейчас подобные расспросы смахивали бы на ущемление прав командира части.
Фиц нахмурился. Вначале Маркус решил, что его собеседник испытывает ту же неловкость, но затем услышал:
— Сэр, мне крайне неприятно приносить дурные вести, но я не могу оставлять вас в неведении.
— Дурные вести?
Фиц сдержанно кивнул.
— Речь идет о мисс Алхундт. Мне известно, что вы с ней были… близки.
Вот как. — Маркус судорожно сглотнул. Во рту вдруг пересохло. — И что же?
— Она скончалась во время плавания, — сказал Фиц. — Мне очень жаль, сэр. Доктора делали все, что могли, но в конце им даже не удавалось напоить ее. Нам пришлось похоронить ее в море.
Маркус отрешенно кивнул. Он даже не знал, следует ли ему горевать или же, напротив, вздохнуть с облегчением. Он ясно помнил Джен в древнем храме, помнил, как ее смертоносные чары с треском разрывали воздух и превращали камни в крошево, как насмехалась она над их недолгой близостью. И все-таки в памяти Маркуса была и другая Джен — та, что пришла в его палатку и тесней прижималась к нему, чтобы вдвоем уместиться на узкой походной койке, подбородком утыкалась ему в плечо и медленным дыханием щекотала ухо. В этой Джен были тихая кротость и беззащитность, которые он никак не мог увязать со злобной тварью, бесновавшейся в храме.
Где же была настоящая Джен и где — маска? Теперь, наверное, он этого никогда уже не узнает.
— Спасибо, что рассказал, — наконец выдавил Маркус.
— Мне очень жаль, — повторил Фиц. — Я подумал, что вы предпочли бы узнать об этом сразу, а не много позже.
— Все верно. — Маркус сделал глубокий вдох, преодолевая комок, сдавивший горло. — Как поживают остальные?
— Неплохо, сэр. Парочка рядовых свалилась с лихорадкой, и мы были вынуждены оставить их в Вайене, но в целом плавание прошло без происшествий. — Фиц состроил выразительную гримасу. — Правда, люди были не слишком довольны тем, что пришлось еще неделю торчать на борту.
— Еще неделю? Что ты имеешь в виду?
Мы причалили в Омсе, вниз по реке, неделю назад. Согласно указаниям полковника, мы должны были оставаться там и ждать его сигнала, а уж тогда как можно быстрее прибыть по Зеленому тракту в город.
— И вы отменно справились с делом, капитан, — заметил Вальних, распахнув входную дверь. За ним, с винтовками на плече, следовали два миерантая. — Я не хотел вводить полк в город, не зная, как будет воспринято его появление, — пояснил Янус, обращаясь к Д’Ивуару. — Поэтому оставил указания задержаться в Омсе и ждать моего приказа. Оно и к лучшему. Кто знает, как повели бы себя Генеральные штаты, если бы в столице внезапно объявился армейский полк.
— Действительно — кто знает? — пробормотал Маркус, припомнив, как после освобождения полковник тут же разослал во все стороны конных нарочных. «Хотел бы я знать, чего еще он ждал».
— Едем? — осведомился Янус. — День предстоит хлопотный. Сегодня утром прибыли посланцы герцога.
Посланцы? — отозвался капитан, когда они направились к экипажу. — И каково же послание?
Его светлость требует нашей капитуляции. Что же еще? Разгромив отряд Педдока, Орланко заключил, что мы остались беззащитны. Его делегаты были чрезвычайно поражены, узнав о прибытии в город Первого колониального полка.
— Надеюсь, это известие заставит его задуматься.
— И хорошо бы надолго, — подхватил Янус. — Время — вот что необходимо нам, как воздух. Боюсь только, что герцог это тоже понимает.
— Что вы с ними сделали, сэр? — спросил Фиц. — Я имею в виду посланцев Орланко. Они, насколько понимаю, хотели начать переговоры?
Полагаю, именно этим они сию минуту и заняты. — Янус блеснул знаменитой беглой улыбкой. — Я сказал, что мне поручена только оборона города, но никак не ведение переговоров и что им следует все обсудить с депутатами Генеральных штатов. Когда я видел посланцев в последний раз, они направлялись к Кафедральному собору.
Маркус отрывисто хохотнул.
— Это займет их на пару дней, не меньше.
Что, если депутаты согласятся капитулировать? — спросил Фиц.
— Депутаты, — сказал Маркус, — ни в чем не способны прийти к согласию.
— И таким образом мы получим краткую передышку, — добавил Янус, открывая дверцу экипажа. — Давайте глянем, как мы сможем ею воспользоваться.
— Но ведь это, конечно же, не все наши новобранцы, — заметил Маркус, глядя на упражнявшихся рекрутов.
— Безусловно, сэр, — подтвердил Фиц. — Основной лагерь мы расположили в Онлее. В дворцовых садах много места для занятий, да и добровольцев лучше убрать из города, чтобы не шатались по ночам. Однако полковник потребовал отправлять роту или две упражняться здесь, на Триумфальной, чтобы всякий мог наглядно видеть, какова армейская служба. Вдруг еще кто-то воодушевится и вступит в наши ряды.
— Зрителей и впрямь собралось немало, — согласился Маркус. — Вот только я не уверен, что это зрелище кого-нибудь воодушевит.
Один из сержантов Первого колониального разразился залпом замысловатых проклятий, прибавляя к ворданайским ругательствам хандарайские. Иноземная брань имела явный успех, и в толпе зевак раздались даже редкие аплодисменты. Новобранцы были построены двумя длинными шеренгами, в каждой примерно по сотне человек, одетых не по форме, зато с мушкетами армейского образца. Занятие вели два сержанта в синих мундирах: один надсадно выкрикивал стрелковые команды, а другой в это время рыскал между шеренгами, высматривая тех, кто отлынивает от дела.
Сцена эта вернула Маркуса в прошлое — даже не в годы, проведенные в Хандаре, а в далекое отрочество. Юным кадетам военной академии предстояло служить отнюдь не рядовыми, однако наставники считали важным, чтобы будущие офицеры разбирались в том, чего впоследствии станут требовать от своих солдат. Потому первые три месяца обучения на первом курсе в точности повторяли то, что уготовано солдатам-новобранцам в учебных лагерях, — разве что с кадетами обращались чуть деликатней и реже применяли телесные наказания. Маркус припомнил, как под палящим послеполуденным солнцем часами повторял одни и те же команды: «Заряжай!», «Готовьсь!», «Целься!», «Пли!» — пока от усталости не онемеет плечо.
В свои шестнадцать он был тогда моложе большинства юнцов, которых гоняли сейчас на площади, — и все же Маркусу казалось, что он и его соученики усваивали эти уроки намного быстрее. «Хотя они, наверное, и упражняются от силы часа два. И то, что на них глазеет полгорода, не помогает сосредоточиться».
Янус наблюдал за занятием, сидя на козлах с кучером. Фиц отошел переговорить с одним из сержантов, и Маркус последовал за ним. Теперь они стояли рядом, но Маркус по-прежнему чувствовал себя в стороне, отторгнутым от сообщества людей, которое во взрослой жизни стало его единственной семьей. Он осторожно кашлянул.
— Да, сэр? — тут же отозвался Фиц. Он явно не потерял таланта улавливать намерения Маркуса прежде, чем тот успевал их высказать.
— Сколько всего у вас новобранцев?
— У меня нет самых последних данных. Добровольцы прибывают до сих пор, сержанты регулярно отсеивают тех, кто не годится для боевых действий. Однако, полагаю, в нашем распоряжении окажется в итоге около шести тысяч душ.
Маркус вскинул брови. С одной стороны, число внушительное — куда больше, чем когда-либо было в составе Первого колониального. С другой — из всего многотысячного населения столицы только шесть тысяч вызвались воевать. Он покачал головой.
«Что ж, будем справляться с тем, что у нас есть».
— И вы нашли для них шесть тысяч мушкетов?
— Нет, сэр, — сказал Фиц. — Мы привезли с собой около двух тысяч мушкетов, взятых большей частью из арсенала аскеров в Эш-Катарионе. Мор уже обшарил весь город, изымая все, что подвернется. У жандармов и дворцовой стражи собственные арсеналы, но, к несчастью, этот недотепа Педдок успел их опустошить. Полковник указал нам несколько частных источников, но Мор считает, что мы вряд ли получим оттуда больше тысячи единиц оружия. Зато у нас в достатке пороха, и мы уже приставили людей мастерить картузы.
— Что же будет с другой половиной новобранцев?
Мы выдаем им пики. Не знаю, будет ли от этого прок, но… — Фиц украдкой глянул на Януса. — Думаю, у полковника есть какой-то план.
— Не сомневаюсь.
— Вы заметили, что мы первым делом обучаем их приемам с оружием?
— Да, заметил. — Маркус нахмурился. — И это странно. Когда я был в академии, мы начинали со строевой подготовки.
Фиц кивнул.
— Так распорядился полковник. Я спросил почему, и он ответил, что за несколько дней мы, быть может, и научим новобранцев худо-бедно стрелять из мушкета — но уж верно не ходить строем, так что и пытаться не стоит. Не могу не согласиться, но ход его мыслей мне по-прежнему непонятен.
— Добро пожаловать под начало Януса бет Вальниха, — пробормотал Маркус, предусмотрительно понизив голос.
Святые и мученики! Пики и солдаты без строевой подготовки. Он попытался представить себя на поле боя с пикой — но сути, просто длинным шестом с острым наконечником. Грохот пушек, мушкетная пальба, всюду клубы дыма и вспышки, люди падают, страшно крича, обливаясь кровью. И посреди всего этого ада — ты, с одной заостренной палкой в руках, словно две сотни лет назад.
Что до строевой подготовки, всякая пехотная часть, не способная перестроиться в прочное каре, будет истреблена, если на открытой местности ее застигнет кавалерия противника. Маркус знал, что в Мидвейле размещался по меньшей мере один кавалерийский полк, и кто поручится, что Орланко не обзавелся другими?
— Черт подери! — проговорил он вслух. — Надеюсь, у него очень хороший план.
— Мы выстоим, сэр. Наш полк успешно сражался и с куда более превосходящими силами противника.
Маркуса передернуло. Понятно, что Фиц говорит так из лучших побуждений, но, когда они в последний раз имели дело с хорошо подготовленным войском, это были аскеры генерала Хтобы. Потери Первого колониального в том сражении исчислялись сотнями, и Адрехт, лучший друг Маркуса, лишился тогда руки, а заодно, вполне вероятно, и рассудка.
«Будем надеяться, на сей раз нам повезет больше».
— Очень хорошо, капитан, — подошел к ним Янус. — Я хочу, чтобы вы выдали своим подопечным боеприпасы, как только почувствуете, что они готовы к учебным стрельбам. Каждый из них, прежде чем пойти в бой, должен привыкнуть к отдаче своего мушкета, а я не знаю, сколько еще времени отпустит нам герцог.
— Будет исполнено, сэр! — козырнул Фиц.
— Я намереваюсь посмотреть, как идут дела в Онлее, — продолжал Янус. — Фиц, отправитесь со мной, вы мне понадобитесь. Маркус, я бы хотел, чтобы вы проверили наших артиллеристов и узнали, каковы их успехи.
— Будет исполнено, сэр! — Маркус также отдал честь, радуясь, что ему поручили конкретное дело. — Где их искать?
— Капитан Вакерсон в Университете, работает с орудийными расчетами. Капитан Солвен занят поисками орудий, так что он, скорее всего, где-то в городе, но, полагаю, Вакерсон знает, где его найти.
— Есть, сэр! В какой именно части Университета? Насколько помню, территория там обширная.
Янус бегло улыбнулся.
— Просто идите на шум — и не прогадаете.
Бум! Занятно, как меняется звук пушечного выстрела, пока ты приближаешься к орудию. На расстоянии слышен только глухой басовитый хлопок, похожий на ворчание грома вдали. Чем ближе подходишь, тем явственней становятся высокие тона, и наконец все это сливается в полновесный грохот, что отдается дрожью в основании зубов и под ложечкой. И когда уже кажется, что источник оглушительного шума совсем рядом, ты вдруг обнаруживаешь, что до него еще добрых две сотни шагов. С каждым шагом грохот неумолимо нарастает, и наконец в тишине, наступившей после очередного взрыва, в ушах стоит такой звон, словно они превратились в оркестровые тарелки.
Маркус отыскал Пастора не только по грому залпов. В ту же сторону устремлялись потоки взволнованных, перепуганных, сгоравших от любопытства обитателей Университета. Черные студенческие мантии придавали им довольно мрачный вид. По большей части толпа состояла из молодежи, хотя были там и несколько студентов постарше, и даже парочка женщин.
Сам Университет составляли приземистые старинные, сложенные из камня здания — густо увитые вьюнком, крытые черепицей и обросшие бесчисленными пристройками. Всевозможные флигели, мансарды и новые строения возводились с годами безо всякого плана, разделяя университетскую территорию на множество внутренних дворов неправильной формы. Идеально подстриженные газоны в этих дворах были заслугой требовательных адептов совершенства — университетских садовников. Большинство окон было на старинный манер забрано свинцовыми переплетами с пузырчатым вогнутым стеклом, и Маркус, проходя мимо зданий, различал внутри причудливо искаженные очертания комнат и их обитателей.
На задах Университета местная территория плавно перетекала в Рощу — островок вековых деревьев, последний оплот девственных лесов, покрывавших долину реки Вор задолго до основания города. От границы леса до старательно выстриженных газонов располагался обширный луг, заросший высокой травой, — подобие нейтральной полосы между старинной естественностью и современной упорядоченностью. Именно здесь Пастор и разместил свою пушку, развернув ее на юг, чтобы случайные ядра с плеском падали в реку либо оказывались на незаселенных склонах острова Воров.
Маркус остановился на краю луга в тот самый миг, когда студенты, собравшиеся около орудия, — наверное, человек тридцать — разом пригнулись и зажали руками уши. Один лишь капитан Севран Вакерсон остался стоять как ни в чем не бывало, только прикрыл глаза козырьком ладони, чтобы наблюдать за полетом ядра. Пушка вздыбилась, рявкнула, исторгнув сноп огня и внушительное облако порохового дыма, и через миг фонтанчик земли взвился там, куда угодил выстрел. Маркус разглядел квадрат красной ткани, растянутый ярдов на десять дальше места, где упало ядро.
— Недолет, — объявил Пастор, сокрушенно покачав головой. — Слишком близко. Ты осыпал врагов комьями земли, но и только, а теперь они доберутся до тебя и заколют штыками.
Он повернулся к зрителям, которые постепенно выпрямлялись, опуская руки:
— Кто может сказать, в чем именно ошибся рядовой Килтен?
— Он запорол ко всем… — начал было стоявший впереди студент, но тут же запнулся, пригвожденный к месту убийственным взглядом Пастора. — Прошу прощения. Он неверно рассчитал угол прицеливания.
— Угол был посчитан тютелька в тютельку! — выпалил закопченный от пороха юнец по всей видимости, тот самый Килтен. — И Тарт его проверял!
— Все было в порядке, — подтвердил другой юнец.
— Я думаю, — продолжал Килтен, развернувшись к Пастору, — что эта ваша чер… эта ваша дурацкая пушка попросту ни на что не годна!
Он красноречиво потряс листком бумаги:
— В моих вычислениях нет ошибки! На этой траектории ядро должно было попасть точно в цель!
— Вот как, — проговорил капитан. А что, занимаясь своими вычислениями, вы обследовали само ядро?
Что? — Рядовой воззрился на пирамидку пушечных ядер возле орудия. — Это еще зачем?
— Затем, что это ядро было по меньшей мере на четверть дюйма меньше предыдущего.
— Так нечестно! — возопил стрелок. — Подсунули негодный хлам и требуете, чтобы я попал в цель?
— А ты думаешь, все ядра одинаковые? — взревел Пастор. — Думаешь, их доводят до ума в фарфоровой мастерской? Думаешь, в бою тебе позволят выбирать ядро получше?
Он покачал головой:
— Возблагодари господа, если ядер просто хватит, и неважно каких. Стрелять придется всякими: большими, маленькими, шершавыми, сплющенными! Вы захватите боеприпасы у врага, и один только Карис знает, где и как их произвели. Вы должны чувствовать ядро и понимать, как с ним обойтись. Слишком маленькие ядра — выше сопротивление воздуха, а значит, и заряд для той же убойной силы нужен побольше! Но молите всевышнего послать вам маленьких ядер, потому что жадность — грех, — студенты дружно хихикнули, но Пастор и бровью не повел, — и если вы забьете в ствол слишком большое, эта пушка взорвется вам в лицо!
К концу монолога он наконец заметил Маркуса и приветственно кивнул. И добавил, грозно глядя на своих подопечных:
— Я хочу, чтобы вы перебрали всю эту груду ядер и рассказали мне, какие из них тяжелей и какие — легче.
— Можно взять весы? — неуверенно спросил один из студентов.
— Думаете, на поле боя у вас будут весы?
— Их можно соорудить из камня и каких-нибудь веточек, — заявил другой. — Возьмем уже изученное ядро за образец, чтобы рассчитать среднюю погрешность…
Пастор тяжело вздохнул и, качая головой, по высокой траве зашагал к Маркусу. Тот старательно сдержал улыбку.
— Избавь меня Карис от сопляков, уверенных, будто они знают, что делают! — проворчал Пастор. — Иметь дело со вчерашними крестьянами было куда приятней. Им хотя бы легко внушить страх божий.
— Полагаю, эту идею предложил полковник? — осведомился Маркус.
— Да, и, по правде говоря, она не так уж плоха. Заряжать мушкет и стрелять научишь кого угодно, а вот пушкарское дело требует более вдумчивого подхода. Эти ребятки, — он кивнул на студентов, что столпились вокруг пирамидки ядер, споря уже о том, как определить вес ядра с наименьшим количеством попыток, — сыплют непонятными словами и несут чушь о параболах и ускорении, но, по крайней мере, они точно знают: то, что взлетит в воздух, обязательно упадет. Кое-кто из них мог бы стать недурным сержантом артиллерии.
— У тебя хватит на это времени?
— Вот он, главный вопрос, верно? — Пастор покачал головой. — Я был бы счастлив, имейся у меня хоть неделя, но полковник говорит, что и на это вряд ли можно рассчитывать. Впрочем, надеюсь, с божьей помощью мы сладим дело.
Он помолчал и прибавил:
— Рад снова видеть вас, старший капитан.
— Взаимно. Надеюсь, путешествие было приятным.
— Насчет приятного не скажу, но все-таки, милостью господней, мы уже здесь. И судя по всему, прибыли как нельзя вовремя. — Пастор почесал кончик носа. — Так вы снова будете командовать первым батальоном?
— Нет, — сказал Маркус. — Фиц, на мой взгляд, справляется прекрасно. Я буду помогать полковнику.
— Очень жаль, сэр. Фиц — хороший парень, но малость умничает. Мне будет недоставать вас во главе батальона. — Он покачал головой. — Впрочем, на все воля господа. И полковника, само собой.
— Полковник ждет моего доклада об артиллерии.
— Что ж, мы кое-чего добьемся, если наберем достаточно стволов. Я послал команду снять орудия с водных батарей, но они по большей части осадные. Если двинемся в бой, их нелегко будет доставить на место. Вал сейчас в городе, собирает все, что ни подвернется.
— Я проверю, как у него дела. Не знаешь, где его найти?
— На Острове, неподалеку от собора. Кто-то сказал, что там перед особняками кое-где стоят старинные пушки. Думаю, отыскать его будет не слишком трудно.
Что верно, то верно. — Маркус поглядел на увлеченных диспутом студентов и тоже покачал головой. — Что еще передать полковнику?
— Больше ничего.
Пастор замялся:
— Не знаю, как сказать об этом, по…
— Джен умерла? Знаю. Мне рассказал Фиц.
— Вот как. — Он неловко кашлянул. — Что ж, пойду я назад, пока кто-нибудь не уронил ядро себе на ногу. Храни вас господь, старший капитан.
— И тебя, — сказал Маркус. Повернулся кругом и отправился на поиски Вала.
Восточная оконечность Острова была непривычно пустынна. Маркус пересек мост Святого Урии, затем прошел через Биржу. Величественные, во много этажей, торговые дома с подъемниками и кранами на крышах безмолвствовали, наглухо запертые на все засовы; исступленные толпы маклеров попрятались либо разбежались. Проходя одним из небольших, с обеих сторон усаженных лавками мостов, что соединяли Биржу с собственно Островом, Маркус различил впереди шпили собора, каменными мачтами высившиеся над окрестными домами.
Площадь перед собором, где депутаты сейчас принимали посланников Орланко, была почти безлюдна: толпы зевак переместились на несколько кварталов западнее — глазеть на новобранцев, упражняющихся на Триумфальной в военной науке. Впрочем, здесь мелькали кареты, наемные экипажи и редкие прохожие. Маркус, привлекавший общее внимание синим армейским мундиром, поймал за ворот ближайшего обывателя и спросил, где тут команда военных, которые ищут пушки.
Через считаные минуты он без труда обнаружил Вала в сопровождении лейтенанта артиллерии Арчера, десятка рядовых и еще десятка дюжих горожан, что переминались возле пустого фургона. Вал и его свита собрались вокруг крохотной — пара футов начищенной бронзы па железных колесах — пушечки, на маленьком цоколе стоявшей перед респектабельным особняком. Один из рядовых опирался на нее рукой, гордый, словно мальчишка, которому подарили щенка, но Вал отрицательно качал головой. Маркус успел уловить заключительную часть его речи.
— Рядовой Сервус, — говорил Вал, — я знаю, что мы ищем пушки, но поймите: не все, что выглядит как пушка, на самом деле таковой является. Вот это, например, скульптура.
— Но, сэр, у нее же колеса — вот, глядите! И с виду совсем старинная!
— Рядовой, посмотрите на ее ствол. В стволе пушки должно быть отверстие — иначе куда мы станем закладывать ядра?
Сервус приуныл. Костяшками пальцев постукал по сплошному, безо всяких отверстий, дулу пушечки и тяжело вздохнул.
— Именно, — заключил Вал. — Что дальше?
— Малый, с которым я толковал, — отозвался другой солдат, — говорит, что вроде бы дальше по берегу, у воды, стоят еще две или три пушки. Говорит, всегда ходил туда перекусить в середине дня, и эти штуковины так обросли голубиным пометом, что он только сейчас сообразил, что это пушки.
— Значит, придется поработать скребком. Надеюсь, никто не против?
С этими словами Вал развернулся и остолбенел при виде старшего капитана собственной персоной.
— Яйца Зверя! Маркус, ты ли это?
— С утра был я, — ухмыльнулся тот, и Вал схватил его за руку и с неумеренной силой затряс, другой рукой хлопая Маркуса по плечу. Хватку он имел железную. Капитан Валиант Солвен был одним из самых давних сослуживцев Маркуса в Хандаре и, наверное, лучшим его другом после ныне покойного Адрехта Ростона. У него было красное лицо завзятого выпивохи, а на верхней губе красовались тонкие усики, которыми их владелец чрезвычайно гордился.
— Рад тебя видеть, Вал, — сказал Маркус.
— А уж я‑то как рад! — заверил тот. — И так же чертовски рад видеть старую добрую столицу. Хотя, по правде говоря, я был рад уже и твердой земле — после того как месяцами вокруг было одно только море. Клянусь Карисом Спасителем, в жизни больше шагу не сделаю на корабль!
— Так плохо?
Вал выразительно закатил глаза. Один из солдат хихикнул:
— У капитана морская болезнь!
— Довольно, — одернул Вал. — Арчер, ведите их на берег и проверьте, что там под птичьим пометом, на самом деле пушки или камни. Я нагоню вас, когда поговорю со старшим капитаном.
Арчер кивнул и принялся отдавать приказы. Грузчики забрались в фургон и с грохотом покатили к берегу, за ними последовали солдаты.
— С остальными ты уже виделся? — спросил Вал.
— Мельком, — ответил Маркус, — во всяком случае, с Фицем и Пастором.
— Мор перерывает город в поисках мушкетов, — сообщил Вал, — а Зададим Жару уже отобрал из рекрутов всех, кто утверждает, что умеет ездить верхом, и теперь пытается сделать из них конницу.
— Вряд ли у него что-то выйдет, — заметил Маркус. — Кавалеристом за пару дней не станешь.
— Ну а ты как? Слыхал, ты теперь правая рука полковника. Он послал тебя с каким-то секретным заданием?
Всего лишь проверить состояние нашей артиллерии. Как продвигаются дела?
На водных батареях отыскалось несколько осадных орудий. И пока мы сняли около десятка пушек поменьше вот с таких цоколей. — Он пнул ни в чем не повинную декоративную пушечку. — Почему-то они стоят именно перед банками. Модные украшения — или, по крайней мере, были в моде лет сто назад. Иные экземпляры относятся чуть ли не ко временам Гражданской войны.
— Они еще пригодны для боя?
— Хороший вопрос. — Вал рассеянно подергал кончик одного уса, затем проделал то же с другим. — Пастор говорит, что намерен их отдраить, зарядить, а потом поджечь порох фитилем на длинной палке и выстрелить. Те, что не взорвутся, поступят в наше распоряжение.
Маркус рассмеялся и покачал головой. Изобретательность Пастора во всем, что касалось пушек и взрывчатых веществ, давно уже стала притчей во языцех; можно было не сомневаться, что они уж как-нибудь да вывернутся.
— Это правда, что полковник назначил тебя капитаном жандармерии? — неожиданно спросил Вал. — Я имею в виду — до того, как заварилась вся эта каша.
Маркус кивнул.
— По его милости я попал в самую гущу событий. Не знаю, слышал ли ты, что произошло в Вендре…
— Только слухи. Ты был там?
— Расскажу потом, когда у нас будет больше времени.
— Ладно. — Вал тяжело вздохнул. — Черт знает что: три месяца болтались в море и, едва прибыв сюда, угодили в новую кампанию.
— Полагаешь, наши люди к ней не готовы?
— Да нет же, готовы, просто слегка раздражены. Жаль мне того, кто станет им поперек дороги. Не всем по душе, что придется драться с ворданаями, но после Хандара… — Вал пожал плечами. — Думаю, если б полковник приказал им идти маршем прямо в реку, все как один без колебаний пошли бы за ним.
— И ты тоже? — осторожно спросил Маркус.
Среди офицеров Первого колониального полка именно Вал сохранял самую прочную связь с родными. Он был знатного происхождения, младший отпрыск второстепенной ветви фамильного древа, но такие узы имеют глубокие корни. Быть может, подумал Маркус, кто-нибудь из родственников Вала сражается сейчас на стороне Орланко.
— Не знаю насчет полковника, — ответил Вал, — а вот за тобой — без малейших раздумий, даже если б ты объявил, что нам предстоит вторжение на луну. Если ты говоришь, что это дело правое, значит, так и есть. — Он кашлянул, стремясь затушевать этот приступ внезапной откровенности. — К тому же я слыхал, королева на нашей стороне, а стало быть, все в порядке.
— Да, королева с нами, — подтвердил Маркус. — Кстати, я видел ее сегодня за завтраком.
Вал оторопело моргнул.
— Ты живешь под одной крышей с королевой?
На самом деле это она живет под одной крышей со мной. Или, вернее, мы с ней оба гостим в доме полковника.
Маркус не стал говорить, что помог королеве бежать из ее собственных покоев и завел ее личную охрану в засаду. От таких откровений Вал, пожалуй, хлопнулся бы в обморок.
— Вот уж чего не ожидал услышать! И какая же она?
Немного странная. Выглядит моложе своего возраста. Умная, толковая, чуть угловата, но на свой лад хорошенькая. Я представлю ей тебя, когда подвернется случай.
— Только после сражения! — решительно заявил Вал. — Сейчас мы готовимся к бою, и меньше всего я хочу волноваться еще и о встрече с ее величеством.
Разговор продолжался. Маркус выслушивал свежие полковые сплетни и в ответ делился избранными эпизодами своего пребывания в столице. Вначале они болтали непринужденно, будто ничего не изменилось, но постепенно в легкую болтовню вплелись нотки неловкости. Маркус не сразу сообразил, в чем причина. Вала ждали дела, а разговор с другом не давал ему вернуться к выполнению задания. Когда Маркус был старшим капитаном полка, все, что он ни говорил своим подчиненным, для них по определению было первостепенно важным — по крайней мере, когда речь шла об их обязанностях. Теперь же он чувствовал, что собеседник весь извелся, поскольку должен был сейчас нагнать лейтенанта Арчера и вместе с ним продолжить поиски пушки. Наконец Маркус отпустил Вала, но прежде взял с него обещание, что они закончат разговор как-нибудь позже и непременно заманят в компанию Мора и Фица, чтобы сыграть в карты, как бывало раньше, в Эш-Катарионе.
«Что же это, дьявол подери, сотворил со мной Янус?»
Сунув руки в карманы, Маркус двинулся назад, к Соборной площади. Если считать Первый колониальный живым существом — а капитан порой именно так его и представлял, — то сам он был крошечной частью этого гигантского создания, ампутированной хирургом и увезенной за море. Полк пережил потерю и даже процветал, но место, где раньше был Маркус, зарубцевалось, превратилось в шрам, и приживить его обратно казалось невозможным.
«Когда мы победим, все изменится».
Если же они проиграют, все это, само собой, уже не будет иметь никакого значения. В лучшем случае им придется бежать из страны и всю оставшуюся жизнь скрываться от тайной полиции Орланко. В худшем… что ж, ни одно сражение не обходится без потерь.
«Но если мы победим — что тогда?»
Этого Маркус не представлял. Ну да королева наверняка подыщет ему какое-нибудь дело. Иначе и быть не может.
Полдень уже миновал, и ноющие от усталости ноги красноречиво намекали, что возвращаться в Двойные башенки пешком будет не слишком приятно. Услышав намек, Маркус подозвал наемный экипаж; как выяснилось, там уже сидело двое пассажиров, они тоже ехали через мосты на Северный берег.
— Мы все нынче подсаживаем попутчиков, — пояснил извозчик. — Половина нашей братии припрятала возки да увезла в деревню лошадок — от греха, пока все не утрясется. Крюк небольшой, сударь, всего пара лишних минут.
Он пожирал глазами армейский мундир Маркуса, и захоти капитан, он одним словом и повелительным взглядом смог бы выставить других пассажиров. Однако он не спешил, а потому забрался в экипаж и сел рядом с двумя молодыми людьми, одетыми неброско, но прилично, как и подобало преуспевающим представителям третьего сословия. Дверца захлопнулась, и подковы лошадей размеренно зацокали по булыжной мостовой.
— Это правда, — продолжал один из пассажиров, нисколько не смущаясь присутствием Маркуса. — Двоюродный брат моего поваренка — возчик, и недавно ему довелось доставлять груз в Онлей. Он своими глазами видел их на плацу — все как одна с мушкетами и в штанах, оторвы бесстыжие.
Собеседник пренебрежительно фыркнул:
— Шлюхи завлекают клиентов. Наверняка есть такие, кого возбуждает девица, переодетая мужчиной. Могу их понять. Это, можно сказать, пикантно — все равно что обрядить своего пса в плащик и широкополую шляпу, а потом притворяться, будто он знатный господин.
— Этот возчик потолковал с новобранцами, — продолжал первый. Они рассказали, что какой-то малый спросил, сколько они берут за услуги, а в ответ получил пинка между ног.
Второй расхохотался:
— Верно, хотел наложить лапу на товар, прежде чем раскошелиться. Знал я в одной таверне на Южном берегу такую девку: полоснет ножом, только сунься, пока не отсыплешь звонкой монеты. Потом, разумеется, дело уже другое…
Маркус привалился виском к окну, стараясь не прислушиваться к разговору. Ему, как и всякому солдату, конечно же, доводилось иметь дело с проститутками, и в Эш-Катарионе, до начала Искупления, он не раз прибегал к их услугам. В те дни многие местные девицы льнули к ворданайским солдатам из-за их особого положения и независимости от власти принца, но Маркус всегда предпочитал честность и прямоту коммерческой сделки. Потом появилась Джен, завлекла его, а затем предала…
«И теперь она мертва».
Маркус до сих пор не знал, как отнестись к этому известию. В глубине души он долго лелеял безумную надежду, что когда-нибудь Джен очнется и будет молить его о прощении. По словам Януса, неведомая сила, пущенная в ход Игернглассом, избавила Джен от демона, которого та носила в себе по воле церкви, а стало быть, Черным священникам она больше не нужна.
«Джен могла бы остаться со мной и…» Что потом? Брак? Рассудок его шарахнулся от этой мысли, как от огня.
Ну да сейчас это уже неважно. Маркус сглотнул тугой комок в горле. Что проку от беспочвенных фантазий?
Двое молодых людей вышли у нарядного городского дома на юге Мостовой улицы, и экипаж, повернув, с бодрым перестуком покатился к Двойным башенкам. Солнце стояло еще высоко, но особняк уже был залит ярким светом: у дверей пылали факелы, во всех окнах горели десятки свечей. Маркус расплатился с извозчиком, ответно козырнул на приветствие часовых-миерантаев и вошел в дом.
Янус был у себя в кабинете и все так же кропотливо, с карандашом и циркулем, трудился над картами местности между городом Варлоном и Мидвейлом. Как обычно, у него под рукой располагались придавленная книгами стопка бумаги, чернильницы и прочее, что могло пригодиться для дела. Полковник неизменно требовал, чтобы подчиненные отчитывались ему со всеми подробностями.
Маркус вновь отдал честь; Янус в ответ лишь рассеянно махнул рукой. Почувствовав себя свободней, Маркус вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.
— Добрый день, капитан, — произнес полковник. — Что скажете о наших артиллеристах?
— Дело продвигается, сэр.
Маркус изложил все, что видел в Университете, а также то, что сообщил ему Вал. Янус вздохнул:
— Это уже кое-что. Будь я и впрямь всевидящим гением, как меня тут называют, припрятал бы где-нибудь в городе орудийный склад, заранее подготовившись именно к этому дню. Примите к сведению, капитан: подготовка к чему бы то ни было уместна и по-своему важна, однако ничто не заменит импровизацию… а также долгий и упорный труд.
— Так точно, сэр.
Маркус замялся:
— Вы сегодня были в Онлее?
— Заглянул ненадолго, — ответил Янус. — Мы с капитаном Варусом решили, что наша штаб-квартира останется здесь. Если герцог будет продвигаться достаточно быстро, Онлей, вероятно, окажется в пределах его досягаемости, а он плохо приспособлен к обороне. Нам придется оставить его без боя.
— Понимаю.
Янус поднял голову, пронзив собеседника взглядом.
— Почему вы задали этот вопрос?
Я… — Маркус запнулся, слегка краснея, но пути назад уже не было. Скрыть что-нибудь от Януса почти невозможно. — По дороге сюда я услышал один разговор. Уверен, это всего лишь досужие сплетни. Говорили, что якобы там, в Онлее, разместилась команда женщин и что они… оказывают известные услуги. Я просто хотел узнать, знаете ли вы об этом.
Только сейчас ему пришло в голову, что с полковника вполне сталось бы и нанять отряд проституток для нужд свежеиспеченных солдат. Будучи знатного рода, Янус тем не менее не отличался чрезмерной щепетильностью в таких делах, хотя сам, насколько Маркусу было известно, ни разу не позволял себе лишнего. Кто знает, может быть, у него в графстве Миеран осталась возлюбленная.
«А если он женат? Вот черт! Я никогда не расспрашивал, а он ничего не рассказывал о себе».
Вот оно что. — Янус отложил карандаш и выпрямился. — Полагаю, эта новость неизбежно должна была просочиться наружу.
«Вот я и влип».
Маркус залился жарким румянцем, который бессильна была скрыть даже борода.
— Сэр, если это с вашего ведома, я… у меня и в мыслях не было намекать…
— Да, капитан, это и вправду с моего ведома, однако это совсем не то, что вы думаете. Сегодня утром мне нанесла визит группа молодых особ, которые выразили желание поступить в добровольцы.
У Маркуса вырвался невольный смешок. Потом он сопоставил слова Януса с тем, что слышал в экипаже, и озабоченно нахмурился.
— Надо думать, сэр, вы отправили их восвояси?
— Напротив, сказал, что помощь будет весьма кстати. От имени этих девушек выступала небезызвестная Чокнутая Джейн, с которой, полагаю, вы уже знакомы.
— Вы сказали им… — Маркус помотал головой. — Не понимаю. Чего вы надеетесь достичь?
Я надеюсь защитить этот город и мою королеву от Последнего Герцога. — В голосе Януса, впервые за все время разговора, прозвучали стальные нотки. — И я приму помощь всякого, кто готов ее предложить.
И вы направили этих девиц… куда? В лазарет? В прачечную? — Маркус помрачнел еще сильнее. — Сэр, мне это не нравится. Горстка девушек среди такого количества молодых мужчин! Пойдут разговоры, домыслы…
— Капитан, вы меня, кажется, не поняли. Я направил этих девушек в боевую часть. Что до их безопасности «среди такого количества мужчин» — думаю, мисс Верити и ее подруги уже наглядно доказали, что способны о себе позаботиться. Вы со мной не согласны?
— Вы направили их в боевую часть, — ровно повторил Маркус. — Кучку девчонок.
— Да.
— Носить мушкеты.
— Да.
— Ходить строем и…
— Да. Капитан, что именно в этом решении вы находите столь трудным для понимания?
Но ведь это же нелепо, сэр! Вы не можете… то есть они не…
Янус промолчал, тяжело опустив веки. Маркус сделал глубокий вдох.
— Если эти девицы так решительно настроены, они пригодились бы нам для вербовки новобранцев. Но ведь вы же не собираетесь послать их в бой?
— Почему бы и нет?
— Потому что их могут убить!
— А вы, верно, думаете, будто все парни, которых мы уже набрали в ополчение, обшиты железом и неуязвимы?
— Но…
— Капитан, — продолжил Янус, — простите, если мои слова покажутся вам черствыми и бездушными, но опыт подсказывает мне, что мушкетной пуле безразлично, в кого угодить — в мужчину или в женщину. Если женщина точно так же, как мужчина, может заряжать мушкет и стрелять, я не вижу причины ей отказывать.
— Другие новобранцы этого не потерпят. И никто не потерпит.
— Это вряд ли, — возразил полковник. — Чокнутая Джейн хорошо известна в городе, а среди наших новых солдат немало выходцев из Доков. И если кто-то вздумает возмущаться, ему придется ответить перед своим командиром.
Но, сэр… — Маркус покраснел еще гуще. — Мне кажется, вы не все продумали. Что будет, если они попадут в плен?
— Тогда их, скорее всего, изнасилуют, — ответил Янус, произнеся это отвратительное слово с подчеркнутой жесткостью. — И поверьте, им самим об этом хорошо известно. Капитан, это не благородные девицы из сказочных замков. Они живут, ежеминутно сознавая, что в любой момент могут подвергнуться насилию.
— Но как же нам посылать их в бой, зная, что с ними может случиться?
— Мы сражались с искупителями, а те обожали сжигать пленных живьем и, как гласили слухи, лакомиться их мясом. Кроме того, практиковалось сажание на кол — то есть, насколько я понимаю, жертве вводили в задний проход заостренное древко копья и в таком виде выставляли на городской стене, где несчастный мучился еще много дней, пока не испускал дух. Десолтаи пытали, оскопили и зверски убили наших разведчиков, а потом оставили трупы там, где мы могли их найти. Неужели вы хоть раз колебались, посылать ли своих солдат против такого врага, поскольку опасались, что с ними может случиться?
— Это были мужчины! Мужчины, а не…
— Капитан Д’Ивуар! — рявкнул Янус.
До сих пор Маркус лишь однажды слышал, как полковник в гневе повысил голос — то было в Эш-Катарионе, в храме на вершине священного холма. Теперешний окрик был только бледной тенью той бешеной вспышки, но от этого сходства Маркуса бросило в дрожь.
— Вы, капитан, — продолжал он, — по всей видимости, находитесь в плену заблуждения, и, возможно, в этом моя вина. Победы, одержанные в Хандаре, внушили многим из нашего полка чрезмерную самоуверенность, и их оценка моих способностей поднялась до, прямо скажем, несоразмерных высот. Капитан, я знаю себе цену, однако сейчас у меня нет в запасе трюка, который чудесным образом обеспечит нам победу. У Орланко больше обученных солдат, и они хорошо снаряжены. У него больше пушек, и в его распоряжении полк кирасир, а у нас всего пара сотен легкой кавалерии. Единственное, что я могу бросить на нашу чашу весов — это помощь населения столицы, в каком бы виде она ни предлагалась. Если мы проиграем, то и вы, и я, не говоря уже о других офицерах Первого колониального, почти наверняка сложим головы на плахе. Наша королева окажется в полной власти негодяев, и они станут править ее именем. Будьте уверены, при таких обстоятельствах я ничуть не лукавлю, говоря, что приму любую помощь, которую мне предложат. Я не намерен прогонять две сотни добровольцев, рвущихся в бой, только потому, что вас, видите ли, смущает, какого они иола! Вам это понятно?
— Так точно, сэр! — Маркус встал навытяжку и откозырял. Понятно, сэр!
— Вот и хорошо.
Лицо Януса прояснилось, краткой вспышки гнева как не бывало. Секунду спустя он одарил Маркуса знакомой беглой улыбкой.
— Впрочем, если у вас еще остались возражения, вы можете поделиться ими с ее величеством. Не сомневаюсь, она будет рада вас выслушать.
ВИНТЕР
Облачиться в чистую, прямиком из прачечной Януса, форму оказалось намного приятней, чем Винтер могла себе представить. Нижняя рубашка особого покроя, туго ушитая в груди и заправленная в синие брюки с бритвенно-острыми стрелками. Форменный лейтенантский китель с двойным рядом ослепительно сверкающих пуговиц и белыми нашивками на плечах. И шляпа с полями, которая отчего-то сидела не так, как раньше. Она ломала голову над этой загадкой, пока не сообразила, что давно не стригла волосы и прежний короткий ежик заметно отрос.
Все это было привычно и удобно, точно старая перчатка, и все же, шагая по территории дворца, Винтер поймала себя на том, что нервно ощупывает швы и поддергивает рукава. Причиной тому был неотвязный взгляд Джейн. В Хандаре ей удавалось забыть, что она только носит мужскую личину, но сейчас, когда Джейн не сводила с нее глаз, никак не получалось выбросить это из головы.
Наконец, оказавшись на приличном расстоянии от внешнего кольца охраны, она едва слышно пробормотала:
— Хватит глазеть на меня, точно я ручной медведь в балагане!
— Извини, — отозвалась Джейн с улыбочкой, в которой не было и тени раскаяния. — Никак не привыкну к этому зрелищу. А ты знаешь, что у тебя даже походка меняется?
— Перестань, — сказала Винтер. — Я и без твоих подначек не в своей тарелке.
— Хорошо, больше не буду. Только обещай мне кое-что, ладно?
— Что еще?
Ухмылка Джейн стала плутовской.
— Обещай, что иногда будешь надевать этот мундир в спальне. У меня сейчас все мысли только о том, как тебя раздеть.
Винтер выразительно закатила глаза, но невольно слегка покраснела. «Ну вот, теперь меня будет преследовать эта картина». Она двинулась дальше, и Джейн пристроилась следом. Ее похотливый взгляд был почти явственно ощутим. При должном старании Джейн могла превзойти в похотливых взглядах полную таверну изголодавшихся по женской ласке матросов.
Лагерь Первого колониального был разбит перед самим королевским дворцом. Широкая подъездная аллея рассекала его надвое, и палатки расположились на газонах, что расходились от тупичка, в конце которого красовались фонтан и статуя Фаруса IV. Дальше вдоль аллеи выделили место под учебный плац, а новобранцев за неимением лишних палаток разместили на ночлег в кабинетах и коридорах различных министерств. Овеянная недоброй славой Паутина большей частью выгорела изнутри, подожженная подручными Орланко при бегстве. Сержанты-инструкторы мелом начертили на ее фасаде мишени для упражнений в стрельбе, так что и сам фасад, и некогда гладкие колонны теперь были не только закопчены до черноты от дыма, но и выщерблены следами выстрелов.
До сих пор новобранцев обучали лишь владению оружием, не предпринимая даже символической попытки преподать им строевую подготовку или лагерные умения. Девушки Джейн получили в свое распоряжение целый этаж покинутых в спешке кабинетов Военного министерства. Привыкшие к организованной жизни в коммуне, они назначили кашеваров и выставили посты у дверей, однако остальные новобранцы подобной сноровкой не отличались. В еще недавно безупречных парках беспорядочно горели костры, и заботливо подстриженные деревья и кустарники вырубали на дрова. Воду из изысканных фонтанов черпали ведрами неопрятного вида мужчины, а специально выведенных черно-белых карпов из зеркального пруда Министерства государственных дел очень скоро всех до одного выловили и съели.
Лагерь Первого колониального был куда более организованным, и между блекло-синими рядами брезентовых палаток привычно пролегали освещенные факелами дорожки. Лагерь окружало кольцо часовых, и патрули с горящими фонарями ходили дозором вокруг дворца, оберегая его от мародеров. Для охраны всего обширного владения в полку не хватило бы людей, но Янус попросил защитить от бездумного разорения хотя бы королевскую резиденцию.
Здесь, среди палаточных рядов, Винтер по крайней мере избавилась от настойчивого внимания своей подруги. Привычное ей зрелище армейского лагеря для Джейн было совершенно внове, и та жадно разглядывала палатки, составленное пирамидками оружие и громадные котлы, в которых готовился ужин. Впрочем, и на нее с не меньшим любопытством глазели со всех сторон, и, завидев Винтер и ее спутницу, солдаты толкали друг друга локтями и оживленно перешептывались. Слухи о девушках-добровольцах явно дошли уже и до Первого колониального. На миг Винтер охватило знакомое жгучее желание сжаться в комок, но, оглянувшись на Джейн, она взяла себя в руки, выпрямилась и прибавила шагу.
Когда они отыскали стоянку седьмой роты первого батальона, поначалу встреченные оглядывались — и столбенели, не веря собственным глазам. Однако не успела Винтер пройти и десяти шагов, как очутилась в самом центре образовавшейся из ниоткуда толпы. Всё новые солдаты выскакивали из палаток, словно притянутые магнитом к узкому кольцу людей вокруг Винтер и Джейн. Все разом орали, перекрикивали друг друга, сыпали приветствиями, вопросами, сплетнями, и Винтер пришлось вскинуть руки, требуя тишины. Рядом от души хохотала Джейн.
— Рад вас всех видеть, — проговорила Винтер, когда крики слегка стихли. — Нет, я не вернулся. Пока еще нет. Полковник обещал поглядеть, что можно сделать. А теперь скажите, где мне найти капралов.
Вперед вытолкнули юнца с цыплячьим пухом на подбородке и одинокой звездочкой на плече. Лицо его Винтер было знакомо, но припомнить имени она не могла. Он нервно козырнул и выпалил:
— Капрал Моразз, сэр! Только я думаю, вы имели в виду сержантов Форестера и Фолсома. Их вызвал лейтенант. Следуйте за мной, сэр.
С этими словами он стал проталкиваться через толпу, и солдаты расступились, пропуская Винтер и Джейн следом. Капрал привел их к палатке, которая среди прочих выделялась только тем, что внутри горела свеча.
— Прикажете доложить о вас, сэр? — спросил он. И, быстро глянув на Джейн, прибавил: — Мисс?
— Я справлюсь сам, капрал, — сказала Винтер. — Спасибо.
Моразз снова козырнул и поспешил прочь. Джейн поглядела на палатку, которая в самом высоком месте едва доходила ей до переносицы, и тихонько присвистнула.
— И вот в таком ты жила? — вполголоса спросила она.
— Два года, — ответила Винтер. — К этому привыкаешь. Со временем только одно и заботит — чтоб было сухо спать.
— А я думала, что нам нелегко пришлось на болотах.
Винтер постучала но шесту.
— Кто там? — отозвался незнакомый мужской голос.
— Э-э… — Она в замешательстве запнулась. — Лейтенант Игернгласс.
— Ах да. Я так и подумал, судя по суматохе. Входите!
Винтер подняла полог и вошла в палатку. За ней, пригнувшись, последовала Джейн. Раскладной столик был завален бумагами и конторскими книгами, при виде которых Винтер на миг обожгло безотчетное чувство вины. У стола, друг напротив друга, с перьями в руках расположились двое.
Сидевший лицом к ней был без кителя, но Винтер догадалась, что это и есть лейтенант. Светлые волосы и голубые глаза придавали ему некое сходство с жителями Мурнска, а мощная челюсть вполне годилась для того, чтобы дробить камни. Винтер прикинула, что лейтенант года на два старше нее — ему не больше двадцати пяти.
Компанию ему составляла Ребекка Форестер, она же Роберт Форестер, в обеих ипостасях известная как Бобби. Старший сержант Бобби Форестер, судя по трем звездочкам на плечах мундира. Наводя порядок в частях, Фиц явно не ограничился назначением двух-трех лейтенантов. Сейчас Бобби отчего-то выглядела старше, чем когда Винтер видела ее в последний раз, — взрослее, что ли. Как ни пыталась, она по-прежнему не могла принять это нежное округлое лицо за мальчишеское, хотя при первой встрече у нее не возникло никаких подозрений на этот счет. Едва она вошла, Бобби вскочила из-за стола, но не успела броситься к Винтер и от души ее обнять, как в палатке появилась Джейн, и та в замешательстве остановилась. Лейтенант вскинул бровь.
Слегка наклонив голову, Винтер шагнула в неловкую тишину и протянула руку через стол:
— Лейтенант Винтер Игернгласс.
— Лейтенант Джон Марш, — представился тот, сопроводив свои слова крепким рукопожатием. — Думаю, сержанта Форестера вы знаете?
— Можно и так сказать. — Винтер одарила Бобби заговорщической ухмылкой. — Это Джейн Верити. Не знаю, известно ли вам, что меня назначили командовать одной из новых частей…
— Полагаю, об этом известно уже всему лагерю, — сказал Марш.
«Этого я и боялась».
— Джейн — мой заместитель.
— Понятно. — Лейтенант почему-то глянул на Бобби, и та чуть заметно пожала плечами. — Что ж, лейтенант, мисс Верити, добро пожаловать. Чем могу помочь?
— Я хотел только перекинуться парой слов со своими капралами. Своими бывшими капралами, поправилась Винтер. — Если вы не против.
Марш снова глянул на Бобби. Винтер показалось, что девушка едва приметно кивнула.
— Да, конечно, — проговорил он. — Представляю, сколько вам надо наверстать!
Лейтенант поднялся на ноги, похлопал себя по бедрам, стряхивая пыль и прилипший песок:
— Прислать сюда младшего сержанта Фолсома?
— Я схожу за ним потом, — сказала Бобби и улыбнулась Винтер. Графф, правда, не здесь. Фиц назначил его лейтенантом третьей роты.
— Надо будет его поздравить, — заметила Винтер.
Она и Джейн посторонились, и Марш, учтиво кивнув, проскользнул мимо них, вынырнул наружу и опустил за собой полог палатки. Бобби жестом предложила гостям сесть и, собрав кипу бумаг со стола, сложила их в углу, чтобы не мешались под рукой. Винтер устроилась на подушке перед низким, знакомым до боли столиком, Джейн примостилась рядом.
Наступила долгая пауза. Бобби, теряясь в догадках, переводила взгляд с одной на другую, а Винтер никак не могла придумать, с чего начать разговор. Наконец затянувшееся молчание прервал хохот Джейн.
— Только посмотрите на эту парочку! — Она помотала головой, тщетно стараясь сдержать ухмылку до ушей. — Прошу прощенья, но это и вправду смешно. Вы так запутались в своих тайнах, что пальцем не шевельнуть.
— Я… — Бобби запнулась. — Я не знаю, что ты…
— Это Джейн, — сказала Винтер. — Та самая Джейн. Я нашла ее.
Рот Бобби безмолвно округлился, и она широко открыла глаза.
— Так я и не терялась, — хмыкнула Джейн. — Это ты пропала невесть куда. Что такого ты про меня наплела?
— Винтер рассказала мне правду о себе, — пояснила Бобби, — и о том, как вы дружили до ее побега.
— Дружили? — Джейн глянула на Винтер и едва заметно усмехнулась.
— С Бобби тоже… непросто, — сказала та. — Я обнаружила, что…
— Что она — девушка? — перебила Джейн. И пожала плечами, поймав потрясенный взгляд Бобби. — Нет, Винтер мне ничего не говорила, но тут ведь и гадать нечего, достаточно на тебя посмотреть.
— Другие не догадались! — запальчиво возразила Бобби.
— Другие особо не присматривались, — парировала Джейн. — Итак, мы определили, что знаем друг о друге всё. Теперь-то можно расслабиться?
«Не всё», — подумала Винтер. Джейн никак не могла знать про наат, который Бобби подарила Феор, или о том, что волей наата кое-где на теле Бобби обычная кожа заменилась живым мрамором. И посвящать ее в это пока незачем…
— На самом деле, — проговорила Бобби, — у меня есть еще одна тайна.
— Бобби! — торопливо вмешалась Винтер. — Ты уверена, что хочешь…
— Я не могу таиться от тебя, — сказала девушка. — После всего, что с нами приключилось, это было бы… неправильно. И тебе, наверное, следует об этом знать.
Винтер запнулась.
— Мне?
Бобби кивнула.
— Лейтенанту Маршу известно… кто я такая.
— Известно?! Откуда? Он кому-нибудь рассказал?
— Нет-нет, — заверила Бобби, — все не так. Он хороший парень, правда, хороший. У нас с ним… то есть мы…
— Что — «вы»?
Джейн закатила глаза и, обвив Винтер одной рукой за плечи, притянула ее поближе к себе.
— Они трахаются, — пояснила она громким театральным шепотом, отчего Бобби зарделась, как маков цвет. — Понимаешь? То, что иногда бывает между мужчиной и женщиной.
Винтер оторопела.
«О господи».
Буря противоречивых чувств разом обрушилась на нее. Страх за Бобби — и ее собственный вечный страх разоблачения. Досада на Бобби, которая так их подставила. И, внезапно осознала она, легкий укол ревности.
Винтер прикусила губу и помотала головой.
«Не глупи!»
У нее теперь есть Джейн, и это все, о чем она когда-либо мечтала.
«Кроме того, если Бобби нравится Марш, значит… значит, она не такая, как я».
— Он тебя не заставляет? Не шантажирует? — выспрашивала Джейн, пока Винтер боролась со своим смятением.
— Нет, что ты! — Бобби покраснела гуще. — Я сама ему все рассказала. Глупо, конечно, но мы тогда были в море, налетел шторм, и у меня…
— Можешь не продолжать, — остановила ее Винтер. — Мне не нужны подробности.
— А мне нужны! — заявила Джейн.
— Важно одно: ты уверена, что он человек надежный?
Винтер отчаянно хотелось расспросить Бобби про наат и про отметины, которые эта сущность оставила на теле девушки — «и которые Марш, само собой, наверняка видел», — но она не решалась задавать такие вопросы при Джейн, если только Бобби не заговорит об этом первой.
«Черт возьми, Джейн права — у нас слишком много тайн!»
— Да, уверена. И про тебя я ему ничего не сказала.
— Ладно. — Винтер, сдаваясь, тряхнула головой. — Попробуй дать ему понять, что я все знаю. Так нам будет попроще.
— Верно. — Бобби вздохнула — едва слышно, но с явным облегчением. — Господи, я так беспокоилась, что ты скажешь.
— Не мне тебя осуждать, — отозвалась Винтер.
Джейн снова рассмеялась.
— Никак не могу понять, кто ты в этой пьеске — мать или отец? А может, то и другое?
Винтер невольно хихикнула, и это немного разрядило обстановку. Поудобней устроившись на подушке, она сказала:
— Знаешь, Бобби тоже когда-то жила у миссис Уилмор. Думаю, она сбежала оттуда как раз перед тем, как ты вернулась.
— Вернулась?! — воскликнула Бобби. — В жизни бы не подумала, что кто-то может вернуться в «тюрьму» по доброй воле.
— Мне пришлось долго собираться с духом, — призналась Джейн.
— И она вывела оттуда всех девушек! — прибавила Винтер. — Прямо перед носом у старой карги!
Джейн заметно смутилась.
— Что-то в этом роде, — пробормотала она.
— Ух ты! — Бобби воззрилась на нее с обожанием. — Как тебе удалось?
— Да там и рассказывать особо не о чем, — отмахнулась Джейн. — Все самое интересное было потом.
Уютно устроившись на подушке, Винтер слушала, как Джейн повествует о приключениях ее команды после исхода из «тюрьмы» — как они выживали на болотах, как потом обосновались в Доках с Кожанами. Когда она перешла к изрядно приукрашенному описанию подвигов Винтер при штурме Вендра, Бобби уже с восторгом хлопала в ладоши. Затем и сама Винтер внесла лепту в разговор, поведав о боях в Хандаре, и Бобби приправляла ее рассказы душераздирающими подробностями. Никто и не заметил, как совсем стемнело, и теперь сквозь брезентовые стены палатки смутно просвечивали горящие снаружи факелы.
Единственный во всей беседе неловкий момент возник, когда Бобби описывала, что произошло после того, как полк покинул Эш-Катарион. Ее и Фолсома — поскольку Фиц стремился восполнить нехватку младшего офицерского состава — произвели в сержанты, а Графф благодаря многолетнему армейскому опыту, как ни отбивался, стал лейтенантом. Последней в их тесном кружке была Феор, и, когда речь зашла о ней, Бобби замялась.
— Феор была с нами на корабле, — сказала она. — Я даже видела ее мельком, раз или два. Только, мне кажется, Фиц держал ее под стражей. Была там пара кают, куда никого не допускали, а у дверей каждую вахту сменялись часовые, — и в одной из них жила Феор. А потом нас разместили в шлюпках, и больше я ее не встречала.
Увидев лицо Винтер, она ободряюще добавила:
— Только я все равно уверена, что она здесь. Можешь спросить Фица, когда найдешь его.
Винтер кивнула. Она-то прекрасно себе представляла, где именно может быть Феор, а также что хранилось в запретной каюте. Покидая Хандар, Янус не мог оставить бесценные стальные пластины с Тысячей Имен иначе как под охраной Первого колониального. Феор, безусловно, здесь, но вот выпустит ли ее полковник из заточения — бог весть.
«Пускай хотя бы позволит повидаться с ней. Уж в этом он не вправе отказать».
Наконец явился Фолсом, все такой же большой и несловоохотливый, и Винтер вновь пришлось объяснять, кто есть кто. Рослый сержант был явно рад повидать прежнего лейтенанта, но в присутствии Джейн отчего-то держался скованно, а поскольку он не был посвящен в тайны остальных, собеседникам приходилось взвешивать каждое слово. Очень скоро Винтер и Джейн объявили, что им пора, и Бобби пообещала непременно прислать к ним Граффа, как только сумеет его отыскать.
Когда они покидали стоянку седьмой роты, вслед все так же неслись приветственные возгласы, и Винтер, оглянувшись, помахала солдатам. Дальше они отправились молча и, покинув лагерь Первого колониального, миновали наружную цепь часовых и вышли на окутанную темнотой лужайку, которая отделяла дворец от Военного министерства.
— Они так тебя любят, — наконец проговорила Джейн.
Винтер зябко поежилась.
Я не сразу сумела к этому привыкнуть. Дело даже не в моих заслугах, просто мы вместе ходили в бой, и они остались в живых. Я для них… вроде счастливого талисмана.
— Тебя это, кажется, не радует.
Не все вернулись из боя. Винтер прикусила губу. — Они все время об этом забывают. Не могу их винить, но…
Джейн непринужденно взяла ее под локоть, и Винтер напряглась.
— Перестань, — сказала она. — Кто-нибудь увидит.
- Здесь темно, — возразила Джейн. — И потом, думаешь, ты единственный лейтенант, у кого есть подружка? Взять хотя бы Марша, — со смехом добавила она.
— Марша… — Винтер вздохнула, но не попыталась высвободить руку. — Не понимаю, о чем только думала Бобби.
— О том, что он красавчик, а она одна-одинешенька. Сколько ей лет — шестнадцать, семнадцать?
— Семнадцать, скорее всего.
— Ты наверняка помнишь, каково это, когда в семнадцать лет тебе вскружит голову чье-то симпатичное личико. — Джейн ощупью отыскала ладонь Винтер и крепко ее сжала. — Я‑то помню.
Так он в самом деле красавчик? — спросила та, радуясь, что в темноте не заметно, как она покраснела.
Конечно. По крайней мере, я так считаю, и Бобби, судя по всему, со мной согласна. А впрочем, дело вкуса.
— По-моему, светлыми волосами он немного напоминает митрадакийских богов, какими их рисовали на старинных картинах. Помнишь ту книгу сказок, что мы когда-то отыскали в библиотеке «тюрьмы»? Эти боги вечно оборачивались то вепрем, то лебедем, чтобы соблазнять земных женщин.
— Мне всегда было невдомек, как это им удавалось, — заметила Джейн. — Зато я хорошо помню, что тебя чрезвычайно привлекали гравюры с нимфами и дриадами, на которых не было ни клочка одежды.
Винтер закатила глаза и потянула Джейн за руку.
— Пойдем. Чем болтать, лучше проследить, чтобы твои девчонки никого не убили.