Глава 9
Однажды в детстве Саймон наблюдал за бронзовкой.
Вместо спокойного и слегка ленивого перелета с одного, уже изрядно объеденного цветка на другой, свежий и нетронутый, жук решил пройтись пешком. Он последний раз двинул жвалами, грузно сдал боком, развернулся и потопал по стеблю вязолистной ежевики в сторону земли. И там врезался в муравьиную тропу.
Видимо, у муравьев все же существовал некий устав несения службы, в котором имелся параграф: «С бронзовкой не связываться». Или они просто умудрились включить тот минимум нервных клеток, что выделила им природа в обмен на коллективный разум. В любом случае рассыпной пехотный строй не полез на тяжелобронированную цель. Но и выпускать из прицелов, пока та не покинула плацдарм, не торопился.
Неспешно продвигающийся в сторону ринга господин Бернар Джахо Ба напоминал бронзовку не только переливами своей стильной куртки. Саймон загривком ощущал: муравейник встревожен. «Удивительно, — подумалось ему с иронией, — какой я проницательный стал, когда ушло то, другое чутье».
Загривок ерошило не ему одному. Магда откровенно оскалилась, сделав полшага навстречу гостю. Фэннинг нарочито расслабил плечи и покачал головой, снимая тонус мышц шеи. Так и стоявший все это время с собранными в кулак пальцами Назар приоткрыл было рот, но потом махнул рукой и отвернулся.
Только Ла Лоба снова улыбалась. И снова внутренний свет этой улыбки будто вычерчивал людские фигуры на архаичной бумажной фотографии. Будто говорил стороннему наблюдателю: здесь — свои, там — чужие. Поняв, что это гало начинает захватывать и его, Саймон сдвинулся чуть в сторону и скрестил руки на груди. Он не собирался участвовать в чужих внутриполитических играх на правах фигуры, не имея полной картины поля боя.
Но кое-что стало ясно уже сейчас. Сперанца Виго и Бернар Джахо Ба — вот два основных центра силы Фогельзанга. И отношения между ними явно не симбиотические. Ла Лоба могла улыбаться сколь угодно уверенно и вдохновляюще, но лоцман видел, или, точнее, чуял чем-то древним, дочеловеческим: она удивлена, она озадачена, она ушла в оборону. Из которой, конечно же, станет контратаковать.
— Здравствуй, Бернар. — Аура обаяния спроецировалась на пришедшего, но тот словно скользнул между ее лучей. — Ты, как всегда, не без интересной информации. Пояснишь?
— Здравствуй, Сперанца. — Моди приблизился на уважительное расстояние, перевел взгляд на Саймона. — Здравствуйте, господин Фишер. Снова рад вас видеть.
В этом «снова» хватало намеков. Правда, если их нацеливали сбить лоцману баланс, то залп определенно ушел «в молоко». Саймон и так оказался на грани надлома, когда до него, наконец, дошла суть сказанного.
«Может не остаться Семей». Хвала всей той Профсоюзной камарилье, что годами вынуждала держать спину прямой, а лицо — застывшим в ничего не обещающей улыбке. «Что значит может не остаться Семей?!» — хотелось заорать вслух, напрыгнуть на яркую, переливчатую бронзовку, растоптать ее панцирь, вырвать мягкие, истекающие ихором секреты…
Вместо этого Саймон шевельнул мышцами скул.
— И я рад вас видеть, господин Джахо Ба. Снова. Да, я помню ваше имя.
Лицо Моди едва заметно дрогнуло. Нет, не Мягков, определенно. Но подобрался гость довольно быстро: лоцман почти не сомневался, что кроме него самого и Ла Лобы никто ничего не заметил. Последняя, кстати, поняв, что случай сыграл на ее стороне, решила не тянуть.
— Хорошо, что вы знакомы. Думаю, Саймону тоже будет интересно послушать. Расскажи нам.
Предваряя ответ, собеседник растянул красивые полные губы в улыбке.
— Мне очень понравилось, как ты сейчас говорила про индивидуальную свободу, Сперанца. И как господин Фишер упомянул самоопределение. Это же то, к чему мы все стремимся, верно?
— Верно. — Ла Лоба положила руку на плечо Магды, все так же сверкавшей медью и изумрудами в авангарде; мягко потянула назад. Подразумевалось, видимо, что защита не понадобится. — Говори по делу, Бернар. Я знаю, ты предпочитаешь получать выгоду не опосредованно, через благо общей цели, а прямо и лично. Назови цену.
Вокруг заворчали. Видно было, что собравшимся в зале такой подход не по нутру. Впрочем, небольшая группа, как-то сама собой сбившаяся за спиной гостя, наоборот, кивала и одобрительно хмыкала. «Здравомыслящие люди уже начинают понимать, что к чему, — припомнил Саймон. — У нас тут сложно».
— Цену? — Брови господина Джахо Ба словно ожили и вознамерились взять старт куда-то к потолку. — Разве мы биржевые брокеры? Мне почему-то казалось, что у нас тут немножко заговор, такая небольшая фронда, уютный маленький бунт против системы…
Он неожиданно шевельнул кончиком носа и сощурился. Саймон мысленно поставил себе «отлично» по классификации мелких и крупных человекохищников: сейчас Моди как никогда напоминал осторожную куницу, крадущуюся к тушке свежеусекновенного зайца.
Только над зайцем нависала целая волчица. Ла Лоба провела ладонью по стриженым волосам, уперлась пальцами в шрам на брови, помассировала.
— Ладно, без цен. Чего ты хочешь?
— Справедливости, — ответ прозвучал без запинки, едва ли не опережая вопрос. — Ты так самоотверженно решаешь все вопросы, связанные с деятельностью нашей общей организации, столько взваливаешь на себя, так выматываешься… Я просто не могу не предложить подставить плечо. Мое плечо.
— То есть ты хочешь, чтобы я поделилась властью? — Вот теперь оскал стал действительно волчьим. Впрочем, в нем, скорее, искрилось веселье, а не агрессия. — Я верно понимаю?
Изящным жестом, достойным танцора классического балета, Моди одновременно пожал плечами и развел ладони в стороны. Магда, кинув взгляд на Саймона, снова рванулась было вперед, но рука на ее плече сжала пальцы.
— Моди, ты умный-умный, а дурак, — обыденным, даже усталым тоном произнесла Ла Лоба. — Как же я могу поделиться тем, чего у меня нет?
Зал припечатало тишиной. Гость хотел что-то ответить, но хозяйка корабля оказалась не настроена на диспут. Темные глаза сузились, мускулы под армейской майкой проявили рельеф. Не давая себя перебить, женщина сама сделала шаг вперед и обвела зал указательным пальцем.
— Ты думаешь, у нас тут корпоративная вертикаль власти? Ты думаешь, я могу сказать слово, и люди, которые сами, добровольно пошли за мной, вдруг пойдут за тобой? Ты правда думаешь, что мы с тобой перетрем, как пахан с паханом, и поделим район по понятиям? Честно, Бернар, я полагала, ты умнее.
Вальяжный и куртуазный господин Джахо Ба едва ли не дымился. Избиение шло по всем канонам. Саймон был готов аплодировать, но в то же время понимал: нокаутированный Моди недоговороспособен. Поэтому он поднял руку и подождал внимания.
Ла Лоба среагировала верно. Она кинула косой взгляд назад, улыбнулась и вернулась на исходную.
— Вот у Саймона, возможно, есть что-то для тебя. Угадала?
— Практически, — кивнул тот и подождал, пока фиолетово-оранжевая «бронзовка» перестанет бледнеть, двигать челюстью и часто дышать. — У меня предложение. Напоминаю: я очень хорошо запомнил имя. Бернар Джахо Ба. Как думаете, оно удачно будет смотреться на визитной карточке официального делового партнера Семьи Фишер?
Теперь осеклись и те, кто не впечатлился репризой про «умного дурака». Даже сам Моди замер, как и его редкие сторонники. Слушали решительно все.
— Я даю слово Саймона Петра Фишера, что имею намерение сотрудничать с Бернаром Джахо Ба, известным как Моди. Я прошу присуствующих засвидетельствовать сказанное. Я обещаю, что если предоставленная этим человеком информация окажется важной для Семей, достоверной и несущей пользу всем лоцманам, — короткий взгляд в сторону Назара, — то Профсоюз, как официальный представитель Семей в Объединенных Системах, приложит все усилия к легитимизации деятельности упомянутого Бернара Джахо Ба. Вплоть до полной амнистии. Ну и деловое партнерство, конечно. Куда без него.
Под конец речи Саймон позволил себе соскользнуть с официального тона на шутливый. Ла Лоба смотрела на него с чем-то похожим на уважение. Фэннинг стоял, раскрыв рот. Даже во взгляде Магды появилось нечто новое. Только Назар, который на короткое мгновение обернулся и все же поймал предназначавшийся ему взгляд, снова уставился в сторону.
А со стороны «делового партнера» донесся негромкий смех. Смуглые ладони то прикрывали низ лица, то упирались в бедра, голова покачивалась из стороны в сторону. Видно было, что, получив удар по репутации, господин Джахо Ба все же оправился, пришел в себя и снова готов работать на публику. Впрочем, в этом суть феномена политики, как правило, и заключалась.
— Господин Фишер, — негромко вымолвил Моди, когда отсмеялся. Впрочем, улыбка его теперь стала куда шире и, кажется, искреннее. — Я весьма польщен вашим предложением, господин Фишер. Но наша уважаемая Ла Лоба верно заметила: я больше привык «по понятиям», а не по закону. Из тени, а не официально. Я человек другой стороны мироздания: той, которую никто, как правило, не желает видеть — а я и не против. Впрочем, это не значит, что я отказываю вам — и вашей Семье — в услугах. Просто давайте проводить их по «черной» бухгалтерии, хорошо? Мне так спокойнее будет.
И он снова развеселился. Ла Лоба тоже двинула уголком рта, знаком давая понять всем присутствующим, что конфликт исчерпан. Подождала для приличия, затем негромко уточнила:
— Так тебе есть что сказать, Бернар? Не мне, Саймону.
— Конечно, есть, — кивнул собеседник, присаживаясь на спортивную скамью и оправляя куртку. — Мне правда очень, очень приятно, что мое имя помнят. И дают понять, что забывать не планируют. И даже обещают плодотворное взаимовыгодное сотрудничество. Не с кем-то там: с Семьями. Но, как я сказал в самом начале, есть одна загвоздка. Искренне надеюсь, что умозрительная и разрешимая.
— Да не томи ты уже, upír[78]! — от волнения в речи Магды прорезался акцент. Странно, раньше Саймон его либо не замечал, либо считал персональной особенностью речи. Обаятельной особенностью, если уж быть честным перед самим собой. Он тряхнул головой, от чего волосы свалились на свежебритый висок, и поддержал девушку: