Вновь ударили барабаны, празднично разодетая публика, окружавшая дом королевы, пустилась в пляску, а прислуга поволокла в трапезную глиняные кувшины с бормотухой и кислым молоком, деревянные подносы с горячими закусками, корзины с фруктами и стопки свежих лепешек.
Бабушка, обняв Лилечку и Цыпфа за плечи, провела их под своды своего сумрачного и прохладного жилища, где трогательные салфеточки, фарфоровые слоники и ширпотребовский хрусталь соседствовали с парадными щитами, ритуальными масками и звериными шкурами.
Глинобитный пол был сплошь устлан коврами — и кастильскими, тонкой мавританской работы, и местными, грубыми, зато необычайно пестрыми, и войлочными татарскими паласами. Но жемчужиной этой коллекции было жаккардовое изделие Талашевской текстильной фабрики. Этот ковер, некогда украшавший тамошний Дом культуры, носил название «Дружба народов». На нем были изображены три женщины разного цвета кожи — белая, черная и желтая. Соединив руки, они вздымали над собой голубя мира, больше похожего на рахитичную курицу.
Самые почетные места располагались вокруг этого самого сомнительного, голубя. Анна Петровна, кряхтя, присела первой и похлопала рукой по ковру, приглашая гостей последовать ее примеру.
— Уж не обессудьте, — сказала она при этом. — Стульев не держим. Привыкайте.
— Бабуся, ты меня за кого-то другого принимаешь, — сказала Лилечка не без бахвальства. — Ты про неудобства говоришь, а я к кошмарным бедам давно привыкла. Меня, между прочим, и на кол сажали, и на горячей сковороде плясать заставляли, и в райской речке топили, и в ад кромешный затаскивали.
— Бедненькая ты моя, кровинушка ты моя единственная, дите неразумное! — запричитала бабушка. — Да кто же это посмел так над тобой изгаляться? Ты мне только словечко шепни, я на него своих сатаноидов черных напущу! И дня не пройдет, как его поганая шкура на нашем заборе сушиться будет!
— Верю, бабуся, — кивнула Лилечка, косясь на приготовленное угощение. — Но об этом чуть позже. Зачем аппетит портить?
— А ведь и верно, — спохватилась бабушка и взмахнула костяной дубинкой, которую украшал пышный султан из человеческих волос. — Вы, чай, голодные. Как говорится, начнем, благословясь.
Все участники пира, до сих пор находящиеся на ногах, присели и стали хватать первое, что подворачивалось им под руки. Предпочтение отдавалось сосудам для хранения жидкости. Сразу запахло худо сваренной и плохо очищенной сивухой.
— Ешьте, детки, — Анна Петровна стала подтягивать к себе подносы и корзины. — Сил набирайтесь. Мяска хотите?
— Не отказался бы. — Лева сглотнул слюну и раскрыл свой перочинный нож. — Это свинина или говядина?
— Еще лучше! — похвалилась гостеприимная хозяйка. — Молодая мартышка. Тебе ребрышко или лапку?
Лилечка, заметив, что Лева впал в некоторое замешательство, немедленно пришла ему на помощь.
— Мы этого мяса так недавно наелись, что даже глядеть на него не можем. Вот рыбки бы с удовольствием попробовали. Вон там что, рыбка?
— Почти. А на самом деле молодые крокодильчики. Минтаю не уступят. Филе нежное и костей почти нет.
— С тобой, бабуся, все ясно, — констатировала Лилечка. — Мартышки, крокодильчики… А змей или скорпионов сегодня в меню нет?
— Вот чего нет, того нет, — призналась бабушка. — Из насекомых одна саранча имеется. Сама, между прочим, вялила.
— Саранчой нас не удивишь. В Отчине саранчой собак кормят. Ты бы нас, бабуся, чем-нибудь людским угостила. Вспомни, какой ты борщ умела готовить. А кашу гречневую! А пироги с капустой!
— Я бы сготовила. Если бы вы капусту, свеклу и гречку с собой принесли, — обиделась Анна Петровна. — Не угодишь на вас… Тут, между прочим, огородов нет. И никакого скота домашнего, кроме коров. А их есть не полагается. Вот и приходится всякими гадами питаться. Хорошо еще, если корешок какой-нибудь откопаешь… Нечего вам здесь кочевряжиться. Ешьте, что дают.
В конце концов порядочно проголодавшаяся Лилечка остановила свой выбор на лепешках с диким медом, печенных в золе бананах и черепаховом мясе, тушенном прямо в панцире. Цыпф кроме этого отдал должное сырам, круглым и твердым, как булыжник, и какому-то странному кушанью, с вида похожему на манную крупу. По его словам, это была та самая «манна небесная», которой в Синайской пустыне питались сыны Израилевы.
— Запивать чем будете? — поинтересовалась заботливая бабушка. — Только сразу предупреждаю, бормотухи я вам не дам, и не просите даже. Я в нее для забористости помет летучих мышей добавляю и ягоды дурника. Арапам от этого одна только польза, а деликатный человек и здоровья может лишиться. Вы лучше молочка попейте.
— Ой, бабуся, обрыдло уже это молоко, — скривилась Лилечка.
— Тогда я вас чем-то другим угощу, — оживилась Анна Петровна. — Специально для этого случая берегла.
Из отдельного кувшинчика она разлила по глиняным плошкам что-то черное и густое, как нефть.
— Что это такое? — Лилечка с подозрением глянула на странный напиток.
— Попробуй, сама догадаешься, — лукаво усмехнулась бабушка.
— А не отравлюсь?
— Ты что, милая, бабушке своей не доверяешь? Пей, пей, потом спасибо скажешь!
— Тьфу, ну и гадость! — Лилечка с трудом удержалась, чтобы не выплеснуть содержимое плошки прямо на ковер. — Ты что, полынь пополам с навозом заварила?
— Дурочка, это же кофе! — принялась успокаивать ее Анна Петровна. — Причем натуральный. Уж я-то его в свое время вдоволь попила. Килограмм зерен шесть рублей стоил. Да и то по большому блату. Я эти зерна сама жарила, а потом молола. А недавно гляжу, кустик растет и точно такие же зерна на нем, только чуть помельче. Понюхала — запах вроде бы похожий. Вот и пью сейчас каждый день кофе за завтраком, как барыня какая-нибудь.
— Бабуся, да его же пить просто невозможно! Прямо желчь змеиная!
— Что ты понимаешь, дите неразумное! Его турецкие султаны и английские лорды пили! А если тебе горько, так с медом попробуй.
— С медом уже более-менее, — согласилась Лилечка, заев малюсенький глоток кофе черпаком меда. — Но я лучше так меда поем, без ничего.
Цыпф, к кофе тоже непривычный, но много слышавший о полезных свойствах этого напитка, мужественно выдул свою плошку, даже не прибегнув к помощи меда, чем сразу укрепил свой авторитет в бабушкиных глазах.
— А из каких ты, интересно, Цыпфов будешь? — поинтересовалась она доброжелательно. — Один, помню, на базаре заготовительным ларьком заведовал. Но у того, кажись, одни дочери были. Другой в больнице насчет внутренних болезней принимал. Он мне однажды посоветовал запор календулой лечить. И знаете — помогло. Но тот не Борисом звался, а Иосифом.
— Ничего не могу сказать определенного, — смутился Лева. — Родню свою не помню абсолютно.
— Бедняга… — посочувствовала Анна Петровна и кивнула затем на Лилечку, деликатно копавшуюся ножиком в мешанине из мяса, потрохов и недозрелых яиц, наполнявших панцирь черепахи. — Она ведь тоже без отца и матери росла. Сама я ее воспитывала. Самой, видно, и замуж отдавать придется.
— Ой, бабуся, с этим делом я как-нибудь и без тебя справлюсь, — Лилечка принялась облизывать свои пальчики. — Мы к тебе совсем по-другому вопросу. И, между нами говоря, очень важному…
— Жизненно важному! — добавил Цыпф со значением.
— Для меня, внученька, все твои вопросы жизненно важные. Уж рассказывай, не стесняйся.
— Бабуся, пойми, это не мой вопрос. То есть, конечно, и мой тоже, но вообще-то он касается всего человечества. И кастильцев, и степняков, и арапов, и даже киркопов, которых осталось совсем немного. Спасать надо человечество, пока не поздно.
— Страсти-то какие ты говоришь, — сказала бабушка, макая в мед лепешку. — Оно, как я заметила, завсегда так бывает. Кто свои собственные дела обделать не может, тот спасением человечества занимается. Вы оба сначала сопли утрите, семью создайте, детей заведите, добро наживите, а уж потом спасайте, кого вам заблагорассудится. Хоть киркопов, хоть бегемотов, хоть мартышек лесных.
— Бабушка, ты ничего не поняла, — Лилечка решительно отодвинула от себя все блюда, подносы и плошки. — Мы сюда не по своей прихоти явились, а по распоряжению серьезных людей. Сами они в другие страны точно по такому же делу отправились. Кто в Степь, кто в Кастилию… Выслушай нас и не перебивай, пожалуйста. Мы на твою помощь сильно надеемся. Но если с тобой вдруг не получится, то к другим вождям обратимся. От деревни к деревне пойдем, как нищие. Пусть тебе стыдно будет.
— Молодец, внучка, — аппетит пропал уже и у бабушки. — Уела старуху. Я ведь в этой глуши и забыла, какие времена нынче настали… Может, так оно и нужно, чтобы яйца курицу учили. Особенно если у курицы мозги высохли… Так и быть, послушаю я вас. Начинайте свой сказ… Вы сумасшедшие, — сказала бабушка после того, как Цыпф не без помощи Лилечки изложил ей план эвакуации человечества в Эдем. — Не знаю, как другие, а арапы с вами не пойдут. Не тот это народец. Я не говорю, что они круглые дураки. Но они совсем другие. И живут, и мыслят иначе, чем мы. День прошел, и слава Богу. А что завтра будет или вообще неизвестно через какой срок, их как бы совсем не касается. Знаете, как про русского мужика говорили? Пока гром не грянет, он не перекрестится. А арапы и подавно. Да они и понятия никакого про Эдем не имеют. У арапов боги такие же пастухи, как они сами, только коровами владеют не простыми, а небесными. Вы про это на всякий случай запомните, может, и пригодится. Дуться на меня не надо. Если уж вы так хотите, я всех более или менее авторитетных вождей здесь соберу. Пусть они вас послушают и сами ответ дадут. Но только для этого предлог нужен. Очень убедительный. Вы не против, если я объявлю, что ищу для внучки жениха? Уж на такую-то приманку все блудодеи черномазые сбегутся, у которых больше сотни коров имеется.
— Скажу прямо, что меня такой вариант не совсем устраивает, — произнес Лева таким тоном, словно не манны небесной только что откушал, а по ошибке собачьей шерстью закусил.