Пользуясь своими способностями к полету, тенетники проникли не только в соседние, но и в дальние страны. Изучив конъюнктуру каждого отдельно взятого рынка, они наладили встречные перевозки остродефицитных товаров, имея немалый куш за транспортные и посреднические услуги.
Таким образом, все эти разговоры об охотниках и добыче были, мягко говоря, преувеличением. Под возвращением охотников подразумевалось возвращение торгашей, а добыча являлась не чем иным, как банальным доходом, полученным на каком-то захудалом рынке. Не скажу, что после этой новости я изменил свое мнение о тенетниках, но их ореол стойких бойцов с чужеземным нашествием как-то поблек.
Кстати говоря, именно коммерческая деятельность тенетников и была главной причиной всеобщей нелюбви к ним. Спрашивается почему? Ведь они не грабили, не обманывали, не воровали, а просто меняли один товар на другой — нередко шило на мыло. Короче, делали дело, полезное для всех, а не только для себя.
Но зависть, увы, есть явление вселенского масштаба. Это одна из фундаментальных констант (наряду со скоростью света и магнитной постоянной), на которых держится мир. Пусть пройдут миллионы лет, но жители планеты Альфа в системе Альдебарана будут терзаться завистью к жителям планеты Бета в системе Бетельгейзе, у которых звезда и поярче, и побольше, а главное, очень скоро превратится в сверхновую, что обещает грандиозный фейерверк.
Покидая на время свое жилище, я всегда обращал взоры к небу, выглядывая, не возвращается ли мой благодетель. Однако Рябой, как всегда, появился внезапно. Только я собрался плотненько перекусить (проныра-вещун предупредил меня по секрету, что сегодня ожидаются лангусты и икряная рыба), как он уже стоял лицом к лицу со мной, неулыбчивый, словно ангел возмездия.
Нельзя сказать, чтобы я испугался или пал духом, но аппетит мой сразу улетучился. Спокойные времена закончились. От собирания камней пора было переходить к их разбрасыванию.
Тенетники пренебрегали всякими китайскими церемониями, и Рябой без лишних околичностей поинтересовался:
— Как успехи?
— Стараюсь, — уклончиво ответил я, поскольку хвалиться было нечем: на слух я речь вредоносцев уже кое-как воспринимал, но читать по губам все еще не мог.
— Это не ответ, — сказал Рябой. — Я хочу точно знать, как далеко ты успел продвинуться в нужном направлении.
— Достаточно далеко. До половины пути, а может, и дальше.
— Это меня не устраивает, — сие было понятно и без слов, поскольку все иголки на его теле рефлекторно ощетинились, что у тенетников свидетельствовало о крайнем раздражении.
Надо было как-то оправдываться. Эх, вещуна бы сюда, уж он-то нашел бы веские аргументы.
— У моего народа есть поговорка: выше головы не прыгнешь. Я стараюсь изо всех сил, но чудес творить не умею. На все нужен свой срок.
— Если твой народ действительно думает так, то его участь достойна сожаления, — изрек Рябой. — Смысл существования разумных существ в том и состоит, чтобы невозможное делать возможным.
А ведь он, собака, прав, подумал я. Это не поговорка, отговорка. Последний довод лежебок и трутней. Сами люди давно опровергли эту избитую истину, научившись прыгать выше головы. Чем же я хуже других?
— Дайте мне еще немного времени, — твердо сказал я. — Совсем немного. И я клянусь, что буду понимать речь вредоносцев, как свою.
— С остальным все в порядке?
— Думаю, что да… — начал я, но тут же поправился: — Уверен, что да.
— Проверим, — проронил Рябой.
Дабы отвратить от себя неминуемую грозу, я участливо поинтересовался:
— Как слетали? Успешно?
— По крайней мере вернулись без потерь, — сухо ответил он.
— Надеюсь, все задуманное исполнилось? — в трудном разговоре, как и в сабельном поединке, важно не уходить в глухую защиту, а почаще делать выпады.
— Почти, — молвил тенетник. — Именно по этому поводу я и отыскал тебя. Ступай за мной.
Рябой повел меня в дальний конец поселка, где мне бывать еще не доводилось. Шел он по-прежнему легко, но уже как-то не так — слегка припадал на левую ногу и вместо двух шагов делал три. Ощущалось, что экспедиция в дальние страны, предпринятая якобы из-за моих интересов, далась ему нелегко.
Только сейчас я заметил, что лопатки Рябого торчат, словно крылышки ощипанного петуха, все ребра проглядывают наружу, а кожа висит складками. Неужели от этого доходяги зависит моя единственная и неповторимая жизнь?
Жилище, являвшееся целью нашего недолгого похода, ничем особым среди остальных не выделялось — тенетники были хорошими строителями, но плохими декораторами. Внутреннее убранство отличалось поистине спартанской скромностью — голые стены да изношенный пух на полу.
Пока он целеустремленно копался в этом пуху, совсем как заключенный, выискивающий в камере свою старую заначку, я без приглашения сел. По опыту знаю, что на покорно сидящего собеседника даже голос повышать не хочется.
Рябой наконец отыскал то, что ему было нужно, но мне находку не показывал, до поры до времени пряча ее в ладонях.
— Мы не так наивны, чтобы надеяться на твою бескорыстную верность, — сказал он тоном, обещающим долгий и серьезный разговор. — Тебя ничего не связывает с нами, и, оказавшись за пределами Ясменя, ты скорее всего сбежишь. Только не надо доказывать обратное. Не учись лжи у своего приятеля вещуна. Чужака можно привлечь на службу разными способами. Самые известные из них — страх и выгода. Запугать тебя мы сумеем, но свить из этого страха веревочку, которая не позволит тебе ускользнуть, вряд ли возможно. Остается одно — выгода. На этой основе мы и должны поладить. Сразу возникает другой вопрос, какое вещественное выражение эта выгода имеет для тебя? То есть какое вознаграждение ты предпочел бы. Можешь ответить?
— Затрудняюсь сказать… Сначала хотелось бы узнать, чем конкретно вы располагаете.
— Так я и предполагал, — Рябой кивнул. — Сейчас я покажу тебе несколько предметов, весьма ценимых в разных странах. Посмотри на них внимательно. Можешь не высказывать свое мнение вслух, я и так пойму, что именно задело твою душу. Учти, это только единичные образны. Если ты выберешь что-то из них для себя, то со временем сможешь получить в сто, в двести раз больше. Но время это наступит лишь после того, как ты выполнишь свое задание. Надеюсь, ты понял меня?
— Что тут не понять, — сказал я. — Дело обычное. С каждым наемником, поступающим на службу, сначала ведется торг.
— Такого торга, как с тобой, наверное, не вели еще ни с одним наемником на свете, — произнес он многозначительно.
— Это меня, скорее, пугает, чем радует, — признался я. — Непомерную цену дают только за невыполнимые или почти невыполнимые задания.
— Пусть это тебя пока не волнует, — по-моему, он ушел от прямого ответа. — А сейчас приступим к делу.
Рябой раскрыл ладони, и в них блеснуло что-то похожее на молочный кварц или полевой шпат.
— Такие камни особенно ценятся у народов, населяющих Зачарованные горы, — сказал он с видом знатока, каковым, вполне возможно, и являлся. — Смельчаки, рискуя жизнью, добывают их со дна глубочайших пещер. Не один дом в тех краях не строится, если в его основание не заложен подобный камень. У него много названий, но самое распространенное — алабар. Считается, что это осколки скелета первого живого существа, от которого впоследствии произошли все летающие, плавающие, ползающие и бегающие твари. Силой алабара закрепляются заговоры. Он лечит кожные болезни, просветляет разум, а брошенный в огонь, сгорает дотла.
— Можно подержать? — попросил я.
— Конечно. Только пожелай, и впоследствии он станет твоим, — Рябой протянул мне свое сокровище.
Судя по весу, это был не камень, а нечто совсем другое. Например, янтарь. Даже на Земле попадается янтарь белого цвета, правда крайне редко. Однако слоистая, чуть-чуть маслянистая на ощупь структура алабара опровергала это предположение. Скорее всего, я держал в руках уголь. Обыкновенный антрацит, только блондинистый. На свете и не такие чудеса случаются. Попадается и белая нефть, и белые слоны… Не хотелось бы разочаровывать Рябого, но придется.
— Кажется, я знаю, что это такое, — сказал я. — Кости первого живого существа тут ни при чем. Алабаром вы называете окаменевшие останки древних растений, погребенных под землей. На моей родине такими с позволения сказать камнями топят очаги.
— Богато живут на твоей родине.
— Да уж побогаче, чем в Зачарованных горах.
— А что ты скажешь насчет металлов? Возможно они привлекают тебя больше, чем камни, — в руках Рябого появилась новая диковинка. — Это крушень, осколок давно погасшего солнца. В виде песка и слитков его находят на отмелях великой Межевой реки, впадающей в озеро Скоба. Он прекрасно куется и вытягивается, незаменим для всяких украшений, а главное, не поддается влиянию природных сил, изъедающих другие металлы. Крушень, превращенный в тонкий порошок, обезвреживает яды. Очень многие народы используют его как всеобщее мерило ценности других товаров. Вот за этот кусочек крушени в Оссауре можно купить стадо скота в сотню голов или дюжину рабов. К нему даже прикоснуться приятно. Посмотри, какой он теплый на ощупь.
Для существа, все жизненные потребности которого удовлетворяются посредством паутины, им же самим и произведенной, Рябой имел весьма широкий кругозор. Недаром говорят, что мы обязаны торговле не только географическими открытиями, но и общим прогрессом познания. И все же интересно, что он предлагает мне на сей раз.
Судя по весу и цвету, это был золотой самородок, сохранивший вкрапления сопутствующей породы. В неведомом мне Оссауре его цена, все всякого сомнения, была завышена. Насколько я мог судить по прежнему опыту, за это золото можно было купить от силы упряжку тяглового скота, десяток не самых удоистых коров или, на крайний случай, потаскуху, чьи лучшие времена давно миновали.
Впрочем, эти умозаключения я оставил при себе, а Рябому сказал примерно следующее:
— Крушень, или, п