Дым лениво вился над головой гречанки. В дыму негромко звучал скрипучий голос старика:
— Итак, три Кости Силы уже находятся в надёжных руках, из которых их не так-то просто вырвать. Возможно даже, все три магических артефакта скоро будут принадлежать одному чародею, утраивая его силу. А может быть, уже принадлежат?
Взгляд пронзительных глаз полоснул по гречанке.
— От кого ты бежала, царевна?
На этот раз Арина промолчала.
— Что ж, ладно… — Хасан продолжал, как ни в чём не бывало. — Четвёртая Кость — у меня. Пятая… За пятой уже отправились верные мне люди.
— Куда? — быстро спросила Арина. — Куда они отправились?
— Туда же, где ты сама надеялась найти Кость Силы, — усмехнулся Хасан. — На твоё счастье, они заметили тебя прежде, чем ты попала под меч и конские копыта.
Заметили? Арина вспомнила две белые фигуры, бросившиеся на неё с оружием из-за камней. Это называется «заметили»? Хотя…
Может быть, они вовсе и не на неё набросились? Может быть, на её преследователя? Она как-то не особенно и задумывалась на этот счёт, когда пускала в ход боевую магию.
— А поскольку мои люди — это мои глаза и уши, — неспешно и негромко говорил Хасан, — то тебя, царевна, увидел и я.
Да, сильный маг способен смотреть чужими глазами и слушать чужими ушами. А старик, сидевший перед ней был явно колдуном не из слабых.
— И именно я открыл тебе дорогу к спасению.
Верно. Только дорога эта всё больше и больше напоминала Арине путь из огня в полымя.
— Мои фидаины скоро доберутся до пятой Кости. Но вот о шестой я пока ничего не знаю. Зато о ней должно быть известно тебе. А если мне удастся собрать хотя бы три Кости Силы из шести, со временем можно сразиться и за остальные. Или заключить с владельцем остальных артефактов союз на равных условиях. Временный союз — до того момента, когда будет удобно избавиться от союзника.
— И мне ты тоже предлагаешь такой союз? — Арина попыталась разглядеть сквозь дым глаза собеседника. — Ждёшь, что я подскажу, где искать шестую Кость и перестану быть нужной?
— Я пока ничего тебе не предлагаю, царевна. Я просто объясняю, что у тебя нет выбора. Мне нужно заглянуть в библиа матогика. Но поскольку древних книг больше не существует, а написанное в них теперь хранит твоя память, придётся перелистать её.
— У тебя есть способ открывать мысли и память чародеев помимо их воли?
Арина снова попыталась приподняться. Без особого, впрочем, успеха.
— Есть, — коротко ответил Хасан.
Его руки погнали на неё новую волну дымного тумана — ещё более густого и плотного, чем прежде.
— И как же ты принудишь меня? Твои угрозы меня не устрашат. Пыток я тоже не боюсь.
— Знаю, — седая борода шевельнулась, обозначив улыбку, — всё это я хорошо знаю.
Приторный дым укрыл гречанку сплошной завесой, словно снежными сугробами завалил, словно обложил невесомой дурманящий ватой. Стало трудно дышать, думать и сопротивляться. Потом, наоборот, дышать стало необычайно легко. А вот сохранять ясность мысли и противиться чужой магии — почти невозможно.
— Но разве речь идёт о принуждении? — продолжал Хасан. — Добро пожаловать в крепость хашишинов, как называют нас неверные и незнающие. Вкуси нашей радости царевна Арина. Раздели с нами наслаждения, на которые столь скудна обычная человеческая жизнь.
Старец издал сдавленный смешок, похожий на воронье карканье.
На воронье? На карканье?
Арина почему-то зацепилась за эту назойливую мысль. И мысль неожиданно возымела действие.
Старец за плотными молочными клубами буквально на глазах превращался в огромного седого ворона. Или не он превращался, а Арине лишь так казалось? Происходило ли это в реальности, был ли это морок, или вместе с пьянящим дымом исподволь к ней подступало безумие?
Она не знала. Она ничего уже не знала и мало что понимала. Она видела лишь, как перед дымящейся жаровней восседает, раскинув крылья, большая седая птица с бородой. Крылья птицы медленно шевелилось, насылая на Арину всё новые и новые белёсые волны. Клюв открывался и закрывался. Седой ворон говорил с нескрываемой насмешкой и с сильным гортанным акцентом.
— Тебе понравится, царевна. Я приготовил для тебя лучший гашиш, сдобренный магией и воскуренный на Кости Силы. Мой гашиш способен вбирать сочащуюся из Кости мощь, не пробуждая её по-настоящему. Он поглощает, растворяет и обращает в дым лишь малую толику Силы. Но и такая смесь способна отправить в страну грёз даже сильного чародея.
Слово за словом… Арина ещё могла слушать и слышать, могла даже кое-что осознавать из сказанного старцем-птицей. Но пошевелиться она уже не могла. Ленивые белёсые струйки опутывали её надёжнее татарского аркана, сладковатый ароматный дымок заполнял нос и рот, смыкал уста, вытягивал последние остатки сил и высасывал невысказанные заклинания.
— Да, я не смогу проникнуть в твои сокровенные мысли и в твою память, но мой гашиш одурманит и подчинит тебя. Сам по себе гашиш — коварная и опасная вещь. Смешанный с магией он опасен вдвойне.
Глаза Арины зудели и слезились, дыхание участилось, в груди бешено колотилось сердце. И — пот, проступающий на лбу и спине. И — холодеющие руки. И — отнимающиеся ноги…
Проклятый дым! Проклятый старик! Проклятая птица! Арина неподвижными глазами смотрела на бородатого старца-ворона. В расширенные зрачках отражались тлеющие угли. Мысли текли медленно. Мысли были ни о чём. Связных мыслей уже почти не оставалось.
— Ты выдержишь любые пытки, но ты не сможешь отказать себе в наслаждении, которое дарит пропитанный магией гашишный дым и которое ты сейчас изведаешь. Ты воспротивишься чужой воле, но сумеешь ли ты устоять перед собой? Вряд ли, царевна… Скоро ты сама будешь молить о том, чтобы тебя впустили в курительную комнату. И это случится раньше, чем отголоски Силы, открывшей мою Тропу, докатятся до кого-либо из умеющих слышать и чувствовать.
С превеликим трудом она отвела глаза от седой птицы. Увидела конскую голову на ковре. Полголовы. Рваные ремешки сбруи, густеющие потёки крови…
Лошадиная морда улыбалась ей, скаля крупные жёлтые зубы. Между зубов тоже сочилась кровь. Мёртвая лошадиная морда смеялась над ней. Нет, не только смеялась. Шевелились губы, поросшие длинным жёстким волосом. Губы говорили голосом белого ворона, который вещал голосом старца:
— За возможность вдохнуть дурманного аромата ещё раз ты расскажешь мне всё. Так случается со всеми — и с слабыми, и с сильными. С первыми — чуть раньше, со вторыми — чуть позже. Я готов подождать. Немного, но готов. Твои знания того стоят, царевна Арина.
Мягкие ковры под ней и вокруг неё покачивались и убаюкивали. Приторный дым больше не вызывал тревоги. Теперь Арина вдыхала его с удовольствием, с радостью и жадностью. Она охотно открывалась ему, и сама становилась им. Состояние неземного блаженства овладевало каждой частичкой её тела. Покой и нега захлёстывали гречанку ласковыми волнами. И каждая последующая волна была сильнее предыдущей.
Сознание Арины медленно уплывало вслед за клубящимися струйками. Уплывало туда, откуда так не хочется возвращаться.
Зигфриду повезло. Он не разбился о скалы и не расшибся о воду, показавшуюся в момент падения твёрдой, как гранит.
Холодная чёрная вода больно ударила по ногам, опрокинула, вырвала из рук ларец с Чёрными Мощами, залила нос и уши, потянула ко дну. Но Зигфрид оттолкнулся от каменистого дна и выбросил тело вверх.
Вынырнул. Глотнул воздуха. Осмотрелся. Нашёл, что искал. Схватился одной рукой за покачивающийся на слабой волне ящичек с лямками. К счастью, колдовской кристалл оказался не настолько тяжёлым, чтобы утопить деревянный ларец.
Гребок, второй, третий… Река, над которой стоял заброшенный языческий храм, была широкой, но спокойной. Сильного течения не ощущалось, опасные водовороты не влекли вниз. К тому же плотно закрытый сундучок, как огромный поплавок, помогал Зигфриду держаться на воде. Единственное, что могло представлять угрозу — это погоня.
Барон оглянулся. Погоня была.
— Ал-л-ла!..
Два белых силуэта мелькнули в ночи. Сарацины бросились с обрывистого склона почти одновременно. Один упал на камни и расшибся насмерть. Второй допрыгнул до воды, но так и не выплыл. То ли неудачно нырнул, то ли запутался в своих длинных одеждах.
Пролетела, словно чья-то неупокоенная душа, очередная фигура в развевающейся белой накидке. Нелепо перекувыркнулась в воздухе. Ударилась о воду плашмя, спиной. Всё ясно: ещё один труп.
Зато четвёртый сарацин благополучно вынырнул. Пятый — тоже. Оба били по воде руками и ногами, поднимая тучи брызг. Сразу видно: пловцы не важные. Да и много ли наплаваешь в широких просторных одеяниях, которые, намокнув, липнут к телу и сковывают движения.
Больше преследователей не было. Странно. А что же люди-тени? Они-то в воду не прыгали. Почему? Неужели сарацины всех перебили?
Нет, не всех.
Зигфрид различил на берегу три чёрных силуэта. Спуститься так быстро человеку было не под силу. Значит, эти трое изначально ждали здесь. В битве они участия не принимали и не могли ничего знать о том, что происходит наверху. Видимо, однорукий колдун специально оставил их под обрывом. Зачем? Да затем, чтобы не дать уйти какому-нибудь безумцу, который, спасая свою жизнь и Чёрные Мощи, отважился бы прыгнуть в реку! Однорукий маг оказался очень предусмотрительным противником.
Зигфрид энергичнее заработал руками и ногами, толкая ларец перед собой. Когда барон оглянулся ещё раз, сарацины отставали. Они что-то кричали взахлёб, отчаянно лупили руками по воде, но от-ста-ва-ли! А воины однорукого колдуна всё ещё возились на берегу. И не понять, что они там делают. Разуваются? Раздеваются?
Неважно! Зигфрид полностью сосредоточился на темнеющей впереди полоске противоположного берега. Который всё ближе. Ближе… Одна рука барона вцепилась в лямку лакированного ларца, вторая — загребала размерено и широко, ноги помогали телу отталкиваться от воды.