По этой ли причине или из-за криков издыхающего бесермена, но князь не слышал Тимофея. А может быть, слышал, только не мог отвлечься от поединка и прервать волшбу. И Арина… Тимофей вновь бросил взгляд на ворожею. Арина, конечно же, воспользовалась этим.
Она не пыталась сбежать. То ли знала, что из ассасинской крепости не так-то просто проложить Тропу. То ли уже попробовала открыть колдовской путь и не смогла. То ли — что вернее всего — хотела сначала расправиться с Угримом и завладеть Чёрными Костьми, лежавшими у его ног. И, надо признать, у ведьмачки были шансы на успех. Неплохие шансы, притом.
Гречанка направила колдовской кристалл на князя. Губы Арины что-то быстро-быстро зашептали. Боевое заклинание — вот что! Самоцвет с Костью наливался желтоватым светом. А князь, поглощённый вознёй с бесерменом, не видел и не чувствовал опасности. Или чувствовал, но не мог отреагировать должным образом. Не успевал.
А ещё миг — и будет поздно.
Тимофей что было сил рванулся с примёрзшего к латам ковра. Затрещал, обрываясь, ворс. Получилось! Ему удалось освободиться. Тимофей прыгнул к заиндевевшей жаровне. К Арине. Толкнул княжну плечом, сшиб, отбросил.
Вовремя!
Широкий золотисто-жёлтый луч, ударивший из кристалла, в князя не попал. Луч ушёл в сторону. Коснулся груди ассасинского старца.
Крик бесермена оборвался. Чародея не стало. Его попросту расплескало по полу, потолку и стенам. Старец Горы обратился в брызги ненамного крупнее вившейся повсюду морозной пыли.
Сбитая Арина покатилась по коврам, не выпустив, однако, кристалла с Костью. Катилась она быстро. Только это, наверное, и спасло гречанку от ответного удара Угрима.
Тимофей не понял, какую именно волшбу сотворил князь. Он видел лишь, как ковёр, на котором только что была ворожея, разлетелся мелкими клочьями. Поднявшаяся к потолку туча ворса и искрящейся пыли на миг заслонила обзор. А в следующее мгновение Тимофей разглядел силуэт Арины, метнувшийся в сторону…
В сторону чего? Неужели…
Кры-сий!..
Буквально в нескольких шагах от гречанки зиял разверстый зев Тёмной Тропы.
Пот-рох!..
Откуда она взялась? Сама Арина не могла проложить Тропу из крепости: магия Угрима перекрывала все пути к отступлению из осаждённой цитадели.
А это значит… Значит, кто-то другой протянул Тропу в крепость. Снаружи. Извне.
Тропа поглотила Арину. Проклятая ведьма снова ушла от них! Ушла сама и унесла Кощееву Кость.
А секунду спустя с Тёмной Тропы и из оседающего пыльного облака выступила чья-то фигура.
— Зигфрид?! — ахнул Тимофей.
И Тропа закрылась.
Невероятно, но к ним действительно шёл барон Зигфрид фон Гебердорф. Правда, сейчас он был мало похож на того лощённого задиристого юнца, которого Тимофей знал прежде. Без оружия, без доспехов, без геральдических львов. И ещё эти грязные одежды. И — неестественно спокойное лицо, расслабленное, не отражающее никаких чувств. И — мутный взгляд. И — вялая походка сомнамбулы…
Тимофей не знал, что и думать. Зигфрид — всего лишь рыцарь, а не маг. Тогда почему он здесь? И как очутился на колдовской Тропе?
Угрим, вскинувший было руки для очередного удара, удержался от боевой волшбы.
— Княже, это Зигфрид, рыцарь Феодорлиха, — на всякий случай пояснил Тимофей. — Он…
— Знаю, — хмуро перебил Угрим, — всё знаю.
Ну да, конечно… Когда Тимофей, будучи толмачем при татарском посольстве, имел сомнительное удовольствие познакомиться с бароном фон Гебердорфом, Угрим был связан со своим посланцем колдовской нитью. Князь всё видел глазами Тимофея и всё слышал его ушами. Значит, Зигфрида он тоже знал.
Барон молча приближался к ним. Потерянный какой-то, замученный, пошатывающийся, словно в хмельном угаре.
Угрим выписывал руками сложные магические знаки, то ли намереваясь испепелить Зигфрида, как только в этом возникнет необходимость, то ли силясь проникнуть в его мысли. Скорее всё же второе: серьёзной опасности безоружный, медлительный и жалкий на вид барон представлять не мог.
Тимофей в растерянности смотрел то на Угрима, то на Зигфрида.
Барон брёл на них как во сне.
— Княже, ты что-нибудь понимаешь? — спросил Тимофей.
— Нет, — процедил сквозь зубы Угрим. — но я чую на этом латиняне сильную магию. Он укрыт чужими чарами и укрыт хорошо. Кто-то поставил над ним колдовскую защиту и провёл по Тропе. Кто-то, достаточно сильный, чтобы проложить Тёмную Тропу и скрыть мысли своего посланца.
Тимофей вконец запутался. Если неизвестный маг задумал похитить Арину или Чёрную Кость или и то, и другое сразу, для чего ему потребовалось отправлять сюда Зигфрида? Безоружного, едва передвигающего ноги. От такого вялого лазутчика проку всё равно не будет. От такого бойца — тем более.
Барон шёл к Угриму. Зачем? С какой целью? Тимофей занервничал.
— Княже, может его того, а?.. — Тимофей покосился на вмёрзший в ковёр меч. — От греха-то подальше?
Уж очень подозрительным гостем был этот Зигфрид, не похожий сам на себя.
Угрим, не отрывая глаз от барона, покачал головой.
— Этот рыцарь — единственная ниточка, которая, возможно, укажет нам путь к чародею, открывшему Тропу. И к Арине. И к Кости, которую гречанка забрала с собой.
Единственная ниточка? Вот почему князь не спешит убивать Зигфрида. Надеется что-нибудь выведать.
Что ж, у Угрима сейчас две Кощеевы Кости. С их помощью, может, и удастся снять чужую колдовскую защиту. Но всё же близко латинянина к князю подпускать не стоит.
Тимофей выступил навстречу Зигфриду.
— Погоди-ка, барон.
Он преградил дорогу незваному гостю и грубо оттолкнул Зигфрида в сторону.
Тот послушно отступил. Молча обошёл Тимофея справа.
Словно не заметив.
Странно всё это, очень странно. Ведь должен был заметить! И узнать должен был. И вспылить. Прежде барон фон Гебердорф был горячим малым. А сейчас даже не огрызнулся, даже глазом не повёл. Но ведь люди так сильно не меняются. А может, и не барон это? Может, не настоящий барон?
Настоящий давно бы дрался — пусть даже и голыми руками.
Когда барон прошёл мимо, Тимофей заметил ещё одну странность: сзади, под затылком Зигфрида, торчал кусочек блестящего металла. Кровяных колтунов в волосах почему-то не было, зато с засевшего в шее острия свисала красная шёлковая лента. Лента слегка покачивалась при каждом шаге.
Шаг, шаг, ещё один…
Тимофей догнал Зигфрида, схватил за плечо.
Тот не оглянулся, потащил Тимофея за собой, пытаясь поближе подойти к Угриму.
— Остановись и скажи, что тебе нужно, — громко и властно велел князь.
Приказ Угрима неожиданно возымел действие.
Зигфрид встал как вкопанный в четырёх-пяти саженях от князя.
Поднял правую руку. Протянул к князю.
Призыв? Просьба? Предостережение?
Пальцы левой руки потянулись к правому предплечью. Зачем?
Вроде бы безобидный жест. Вроде бы просто жест. И уж, во всяком случае, не колдовской знак. Да и откуда бы юный барон так быстро познал чародейское искусство? Нет, такое знание не способна дать даже наложенная опытным кудесником магия.
И оружия в руке Зигфрида нет.
Но Тимофею всё же не давала покоя перемена, произошедшая с бароном. А ещё…
Что это, интересно, топорщиться под правым рукавом германца?
Тимофей не раздумывая больше, ударил по направленной на князя руке.
Щелчок…
Маленькая — меньше арбалетного болта — стрелка вылетала из рукава барона и уткнулась в ковёр у ног Угрима. Ушла в густой ворс по самое оперение.
Вот оно что! Потаённый самострел, спрятанный под одеждой. Чтобы воспользоваться им, не нужно быть магом.
Тимофей прыгнул на барона.
— Живым! — рявкнул князь. — Он нужен мне живым!
Ну конечно, у мёртвого-то ничего не вызнаешь.
Тимофей свалил Зигфрида с ног, вывернул правую руку, рванул рукав. Ага! Под локтем, на кожаных ремнях крепилась небольшая железная трубка. Вот откуда выпущена стрела!
Зигфрид сопротивлялся вяло и… И совсем недолго.
Тимофей отчётливо видел, как кусочек металла, торчавший в шее барона, вдруг сам собою вошёл под кожу, словно подтолкнутый чьей-то невидимой рукой. Или, наоборот, втянутый изнутри. Стальной наконечник целиком скрылся в шее. Дёрнулся оставшийся снаружи красный тряпичный хвост.
Зигфрид выгнулся дугой, захрипел, забился в белой инистой пыли.
А вот теперь хлынула кровь. Из раны под затылком, из носа, изо рта, из ушей.
Ещё миг — и барон затих.
Тимофей отпустил обмякшее тело. Уж прости, княже, не вышло, чтобы живым… Ничего теперь барон рассказать тебе не сможет.
— Кажись, всё, — растерянно сообщил Тимофей. — Отмаялся наш рыцарь.
— Вижу, — вздохнул Угрим. — Кому-то очень не хотелось, чтобы латинянин попал в плен.
Князь нагнулся и выдернул из ковра миниатюрную — не длиннее ладони — стрелу. Осмотрел наконечник. Пробормотал негромко:
— А стрелка-то, никак, отравленная.
Тимофей отцепил от руки Зигфрида металлическую трубку, показал Угриму.
— Вот, княже. Отсюда вылетела.
В трубке виднелась стальная пружина. Тимофей попробовал пальцем. Тугая. Снаружи торчал небольшой рычажок: что-то вроде спусковой скобы арбалета. Диковинная вещица, непривычная, но, в общем-то, всё понятно: загоняешь стрелу внутрь, фиксируешь в потайной трубке, а в нужный момент нажимаешь рычаг.
Издали такой чудной самострел жертву, конечно, не достанет, и броню, даже лёгкую, не пробьёт, но бездоспешного человека с нескольких шагов сразит легко. А уж если в трубку вставлена отравленная стрела…
— Ясно, — кивнул Угрим. — Расчёт был на то, что от безоружного и неспособного к магии подвоха не ждут. Кто-то хотел не только умыкнуть Арину и Кость, но и меня порешить. Для этого и прислали латинянина.
— Тут это… — спохватившись, Тимофей перевернул труп. — Вроде бы ещё одна стрелка тут была. Здесь вот, где красная тряпица. Она, видать, Зигфрида и убила.