— Знакомить не надо, — отрицательно потряс головой Василий Васильевич. — Мне это совсем ни к чему.
— Застеснялись, вижу… Ну а какой грех — малость внимания уделить соседке?.. Беды нет, а ей, может, радость.
— Когда нашему брату чекисту развлекаться?.. Сами видите, некогда.
Все утро Василию Васильевичу не давали покоя настораживающие слова хозяйки: «Интерес проявили… с основательным прицелом». Степанида Ивановна, конечно, имела в виду совсем не то, что он заподозрил: оуновскую приглядку.
Как уже повелось, придя на работу, Василий Васильевич прежде всего направился к майору Веснику. Указывая карандашом на воткнутые в карту черные флажки, означавшие зарегистрированное появление банд, Иван Николаевич тихо, но довольно энергично докладывал:
— Все бандитские налеты, Василий Васильевич, а за ночь их было три, произошли, заметьте, на юго-западе области, в непосредственной близости от Львовщины, вот здесь — между Гороховом и Берестечко. В селе Сарпиловка, возле Заболотц, опять этот Гном… Он захватил троих «ястребков». Измывался над ними, пока не убил.
Лицо Василия Васильевича напряглось, он подошел ближе к карте, как будто захотел получше рассмотреть ее, спросил сдержанно:
— Разве Чурин не сел еще на хвост этому Гному? Мало людей, пусть еще возьмет. Когда от Анатолия Яковлевича последнее сообщение было?
Весник раскрыл перед подполковником журнал телефонограмм.
— Вот в двадцать два часа дежурный по райотделу из Горохова передал.
Киричук прочитал запись:
«Отправляюсь обложить край леса за Сарпиловкой, предполагаемую отсидку Гнома. В случае безуспешности утром жду ориентировку. Капитан Чурин».
— Ориентировку дали? — спросил он.
— Дал и отправил солдат для преследования в двух направлениях — в сторону Бубнов и Лукович. Гном все время туда стремится, там его не трогали. И оттуда, уверен, он налеты делает.
— Не мало послали солдат?
— Хватит, — спокойно ответил Весник. — Хочу обратить ваше внимание, Василий Васильевич, что в последние дни бандиты дают знать о себе в отдалении от центральной части области, как будто специально отвлекают наше внимание подальше к Львовщине, к польской границе. Есть данные, Зубр сделал переход по Торчинскому району на встречу с Хмурым. Думаю, свидание у них уже состоялось. Три дня назад в лесу обнаружен труп эсбиста Совы. Убит он излюбленным приемом Зубра — ножом по сонной артерии. Предварительно его жесточайше измордовали, родная мама не узнала бы.
— У него скула прострелена, читал я в справке, — напомнил Киричук. — Шрам приметный.
— Заплыло все лицо, какой там шрам, — стал пояснять Весник. — Его по плоскому лбу и подбородку клинышком, которого совсем не стало — зубы выбили, да еще по черной гриве волос опознал Дорошенко, Тогда и шрам разыскали.
— Ну и ладно, меньше нам хлопот, — утратил интерес к убитому Киричук. Немного помолчав, сказал: — Конечно, неспроста бандиты оставили центральную часть области в полном затишье. Тут тебе и переходы к месту встреч, и разведка, и беседы главарей. Вчера надо было поднять весь оперсостав, «ястребков», активистов на поиск постоев. В такой ситуации легче напасть на Хмурого. А прежде всего мы должны ликвидировать особо зверствующие банды Кушака и Гнома.
Весник спросил:
— С Угаром сегодня назначена встреча, со вторника на среду?
— Не назначена, а предложена, — поправил Киричук.
— Не придет он, Василий Васильевич…
— Почему такая уверенность?
— Тетку Христу обнаружили в доме убитой.
— Когда? — очень огорчился Киричук.
— Последняя моя утренняя запись. Обнаружили труп…
— Это понятно, Иван Николаевич. Меня интересует: тетка Христа убита до того, как мы послали обращение к Угару, или после. Если он получил нашу бумагу и убрал старуху, тогда вы правы, на встречу с нами он не придет. Если же…
— Понял, Василий Васильевич. Немного погодя я вам все доложу определенно.
— Постарайтесь побыстрее, мне надо окончательно наметить район заслона вдоль границы с Львовской областью для предстоящей операции.
— Какой участок избрали?
— Вы же его сейчас сами подсказали: на юго-западе, где заактивничали банды. Возьмем дугу между Гороховом и Берестечко.
— Львовское управление будет принимать участие?
— Обязательно. Они подстрахуют наш заслон.
— Когда начнем операцию? — поинтересовался Весник.
— Завтра. Не может быть, чтобы у нас все лопнуло с Угаром… — прорвалась тревога Василия Васильевича. — Подъеду-ка нынче в Торчин к Тарасову, поговорю там в больнице с бывшим охранником Угара Скворцом, надо расспросить Степана кое о чем. У вас все, Иван Николаевич?
— Не совсем. К двенадцати часам вас приглашает Илья Иванович, секретарь обкома.
— Что же вы сразу-то не сказали?! — встрепенулся Киричук. — Нельзя так шиворот-навыворот.
— Прежде всего в курс новостей счел желательным ввести, — рассудительно ответил Весник. — А вызывает он скорее всего потому, что «ястребков» ночью бандиты поубивали. О них он все допытывался. Нервничает…
Секретарь обкома партии Профатилов встретил Киричука огорченный.
— Что же это такое творится, товарищ подполковник Киричук! — впервые услышал дрогнувший голос Профатилова смутившийся Василий Васильевич. — В первый же день нашей встречи я советовал вам учесть урок прошлого, особо напомнил о том, что за «ястребками» осенью специально охотились бандиты. Говорил и просил нацелить на эту работу Рожкова. Сделали вы что-нибудь?
— Мы сразу провели совещание. Подметил я и об этом, Илья Иванович, — несколько удрученно подтвердил Киричук.
— «Подметил»… — проиронизировал Профатилов. — Вы сделали какую-то пометку тогда в блокноте и сказали очень понравившиеся мне слова: «Возьму на контроль». Я еще подумал, что дело у нас наладится. Контроль — залог исполнения. А вы, мне думается, и не заглядывали в свои записи.
Киричук виновато молчал. Он понимал: грош цена его оправданиям, когда люди гибнут.
— Сколько будет твориться бандитский произвол? Конкретно: Гнома и Кушака? — спросил секретарь обкома.
— По свежим данным, опергруппа Чурина и «ястребки» сели на хвост банде Гнома, конечного результата пока нет.
— Сели, значит, на хвост… — повторил Профатилов. — А мне бы хотелось слышать от вас о том, что вы за горло крепко взяли бандитов. Можно надеяться на это?
— Можно, Илья Иванович, все идет к тому. Мы наметили операцию — прочесывание на юге области, рядом с Львовщиной, там вроде скопище собирается, если судить по сообщениям с мест… Хочу заверить вас, Илья Иванович, главные результаты всех наших усилий подступают. Люди работают, не жалея себя. Мы оправдаем доверие партии.
Секретарь обкома в знак одобрения кивнул и закончил:
— Я не сказал, Василий Васильевич, что не верю вам. Надеюсь, впредь наши встречи будут содержательнее.
Ничему бы сегодня Василий Васильевич не поразился так, как если бы ему сказали о том, что перед встречей с Угаром, всего за три-четыре часа, он будет гулять и плясать на свадьбе. Но именно так и случилось. Готовясь к встрече, Киричук заехал в больницу к связному Скворцу, чтобы расспросить о коварном главаре, чуть было не лишившем своего подручного жизни. А тут новость: у Тарасова в отделе женится сотрудник, не пойти к которому на свадьбу начальник не мог, а этот увлек с собой не сумевшего отказать Киричука.
Василию Васильевичу доводилось бывать на русской, а живя в Средней Азии — на узбекской и казахской свадьбах, а вот на украинской, своей, так сказать, кровной, ни разу не пришлось. Тем более на западно-украинской. И, сказав сейчас об этом Тарасову, он услышал от него на ходу:
— Отличаются тутошние свадьбы от всех других, какие я знаю. Поздновато мы идем, самое интересное прошло днем. Жених с дюжиной дружков преодолевают множество преград, пока доберутся к невесте, к которой упорно не допускают двенадцать ее подружек. Все они в белом, с веночками на голове. И дружки выделяются в темных костюмах-тройках, у каждого тросточка с бантом. Мой лейтенант-жених еле собрал двенадцать дружков из соседних райотделов. Их всех одеть надо было, как полагается на свадьбе. Сложная проблема встала с черными костюмами-тройками. Где их взять? Однако и в грязь лицом жениху ударить нельзя, не безродный же он. Пришлось половину сотрудников обшивать. Обычай!.. Черт бы его побрал! Сказал своим холостякам, ни единой свадьбы чтобы не было, пока с бандитами не покончим.
— Чего же так-то, пусть женятся, костюмы есть, бантики к тросточкам подновите, — без охоты пошутил Киричук и поинтересовался: — Венчаться-то, надеюсь, не ходили?
— Ну что вы!.. После регистрации брака в сельсовете молодых с песнями и пляской повели к речке купать.
— Это еще зачем?
— Новорожденную семью обмывают, вроде крещения, что ли… А в общем-то озорство, конечно, повод потешиться повеселее. Я жениху наказал документы дома оставить, а перед купелью успеть пиджак дружкам сбросить. Ну а в остальном, наверное, все Почти что как на всех свадьбах в сельской местности. И оценку ей, между прочим, дают не по количеству гостей или выпитого.
— Любопытно! Какое же мерило? — заинтересовался Киричук, с удовлетворением отметив про себя основательную устойчивость Тарасова на этой земле, без чего, наверное, у того не было бы полнейшей уверенности в работе.
— Оценивают, представьте, по обильности и многообразию печева.
— Какое уж нынче печево, — снисходительно отмахнулся Киричук, входя в распахнутые ворота, где во дворе шла свадьба. За двумя рядами столов, накрытых белым, гомонили разноликие гости, большинство из которых прямо-таки светились кипенными расшитыми блузами и рубахами. Места всем хватало. На свадьбу тут приглашают персонально.
Появление двух человек в форме, посаженных на самые видные места за столом, подсказало всем, что это начальники жениха, и потому вызвало вместе с любопытством оживленное перешептывание.
Пока Тарасов произносил затянувшийся тост во благо молодых, Киричук не сводил глаз с симпатичного лысеющего жениха, с молоденькой, с живыми, темно поблескивающими глазенками и ямочками на щеках невесты, явно счастливой в этот час, любящей. Хорошая пара, заключил Василий Васильевич и про себя еще раз возразил Тарасову: пусть сотрудники женятся! Он снова перевел взгляд на жениха, порассуждал: «Он, поди, с до войны гимнастерку не снимает, ему бы уже кучу детей иметь, а он все воюет… Надо подсказать Тарасову, чтобы завтра не тревожил его». Потом подумал, глядя на невесту: «Милая, счастливая дивчина! Кончается твой покой за этим праздничным столом. Тревога, ожидание будут постоянно сопровождать тебя. И детей своих в основном ты сама станешь подымать на ноги. Знаешь ли ты, на какую самоотверженность идешь?..»