Будто бы почувствовав взгляд подполковника, невеста повела глаза в его сторону, легкая улыбка скользнула по ее лицу, словно бы говоря, что ничегошеньки такого она не знает, но и ничего не боится.
А Тарасов шептал ему на ухо:
— Бедно, говорим, голодно, а стол гостям накроют, откуда что берут… Да вы хоть поешьте, ночью работать. Смотрите, какие кренделя-завитушки, печево богато.
— Значит, хороша свадьба, — вспомнилось Киричуку. Он предложил майору: — Завтра не тревожьте молодожена, если уж только в крайнем случае…
— Постараюсь, — согласно кивнул Тарасов и преспокойно известил: — Ночью-то он в наружном обеспечении вашей встречи с Угаром.
— Как?! — только и вырвалось у Киричука, понявшего, что он ничего не сможет сделать для лейтенанта: ни времени, ни возможности на замену и перестановки в группе прикрытия не было.
Ночь пришла светлая, теплая и такая от свежего сена пахучая, что не лежалось чекистам — вдоль березняка по низине хуторяне прошли первоукосный ряд. Киричук, Тарасов и Кромский заняли позиции впереди засады сравнительно неподалеку друг от друга, в предполагаемом месте выхода Угара на встречу. Договорились ждать молча и терпеливо, без малейших передвижений до часа ночи.
После встречи со Скворцом в больнице сомнение Киричука насчет явки Угара поколебалось. Он логично подумал о том, что если уж тот решится установить контакт с чекистами, то не станет вести дотошную разведку, а тем более пытаться истомить чекистов ожиданием. Скорее всего, он явится, как предложено ему, в первую же полночь.
Появления Угара подполковник ожидал со стороны южнее хутора, через низину, напрямки из леса — березняк стоял на пути. Или же, избегая выходить на открытое место, он придет к условленному месту по краю леса.
Незадолго до полуночи по дороге, что проходила вдоль березняка, проехала повозка. Поначалу Киричук подумал: «Приспичило в полуночный час…» Но когда лошадь зафыркала от усталости, выдавая, что пришла издалека и после быстрой езды никак не отдышится, Василий Васильевич навострил ухо: никак, разведка Угара проплыла?
Но больше ничто не нарушало тишины ночи.
Ровно в полночь Василий Васильевич услышал лягушечье кваканье — откуда ему быть здесь? За ним сразу отчетливое:
— Званый пришел! Выходи из б-березняка!
— Явился! — облегченно произнес Киричук, догадавшись, что Угар незаметно сошел с повозки, притаился и в нужный момент подал голос.
— Подойди, Лука Матвеевич. — Киричук сделал несколько шагов навстречу. Слева от него сделал то же самое Тарасов.
Не спеша, с таинственной торжественностью, они сошлись.
— Слава Украине! — по привычке произнес оуновец и спросил: — Василий Васильевич? Я не ошибся?
— Нет, не ошибся, Лука Матвеевич.
— А ты, чекист, ошибся, — остудил подполковника пришедший. — Друже Угар прислал сообщить, что ждет вас. Велел явиться без оружия. Идемте, провожу.
Ответ обескуражил и сильно озадачил чекистов. То, что Угар назначил новое место встречи ради своей безопасности, было понятно. Однако почему чекист должен снимать свои условия и с риском для жизни принимать предложение прожженного бандеровца?
Оперативные работники уединились на короткий совет. Тарасов и Кромский высказались против того, чтобы Киричук рисковал собой.
— Давайте я пойду, у меня есть опыт, — предложил майор.
— Тут ваш опыт не годится, — принял решение Киричук, передавая свой пистолет Кромскому. — Дебаты окончены. Я должен идти. Упустить такую возможность я не могу. Если до утра меня не будет, подымайте тревогу. Риск оправдан, он необходим.
— Как вас звать, порученец? — спросил Чурин, подойдя вплотную к пришедшему рослому парню и стараясь разглядеть его лицо.
— Какая тебе разница… — бросил тот. — Не прощайтесь насовсем-то. Друже Угар велел сказать — сам проводит вас до безопасного места.
Киричук старался не отставать от скорого на ногу связного, приходилось прибавлять шаг, а кое-где, под горку, спускаться чуть ли не бегом. Они миновали низину, без задержки — видно, сопровождающий много раз исходил тут — пересекли довольно широкий клин леса, потом по краю вырубки круто свернули на северо-восток, показалось, чуть ли не в обратном направлении. Два раза присаживались — бандит явно проверял, нет ли преследования, — и снова ускоренным шагом, без передышки миновали широкое поле и на взгорье, у хуторка в три дома, остановились. Отсюда было слышно, как журчала вода: внизу, у лобастого мыса, круто сворачивала речка Черногуска. О ее существовании Киричук не знал, но место, где он сейчас находился, отвези его отсюда с закрытыми глазами, отыскал бы бесспорно. Недаром он шутливо говорил, что природа вмонтировала в него надежный компас.
— Седай, трошки погодь, — распорядился бандеровец, отошел несколько шагов, снова по-лягушечьи издал протяжный звук. В стороне пару раз треснула ветка, и через минуту, плавно вышагивая, к подполковнику приблизился ничем особо не примечательный человек.
— Я — Угар, — с достоинством сказал он и попросил пришедшего представиться.
— Подполковник Киричук, — ответил Василий Васильевич, теперь уже не сомневаясь, что ошибки нет.
— Будь здесь, мы — к мосткам, — приказал связному Угар и, коснувшись локтя подполковника, начал спускаться по тропе вниз.
На берегу, неподалеку от мостков, возвышалась лавочка. Угар усадил на нее Василия Васильевича и присел рядом, говоря:
— Как интересно бывает-то, сидим, не грыземся, за пистоли не хватаемся, жить охота, — коротко хмыкнул он. — А я ведь вас, подполковник, дважды чуть на тот свет не отправил. Ну самую малость довороти вы свое лицо в мою сторону — за горбылями я стоял на углу сарая у тетки Христы, — пальнул бы наповал. А с верхотуры церковной — не ручаюсь, мог промахнуться, висел чуть не под самым крестом.
— За что же тетку Христу убили? Безобидная была старушка, — с сожалением произнес Киричук, понимая в то же время, что его сочувствие сейчас неуместно.
— Мой эсбист распорядился, Шмель, я не знал, — как второстепенное отбросил Угар и спросил: — Какой же предмет нашей встречи? Мою ловкость, неуловимость в свою удачу обратить хотите?
— Не совсем так, Лука Матвеевич. Вы нам нужны, чего скрывать. Зачем вам на погибель-то идти, неужели еще не поняли, к самому краю ведь приблизились! Трудовой жизнью вам надо искупать тяжкие грехи.
— В колхоз зовете меня? Не пойдет!
— Значит, не поняли.
— Давайте потише… — сдерживал разошедшегося подполковника Угар. — Может, чего-то я и не знаю. Может, и ерунду…
Киричук решил, что пора взять инициативу разговора на себя.
— Этак мы нашу встречу превратим в пустословие. Давайте в самом деле вместе на денек съездим куда-нибудь, где нас не знают, поговорим и посмотрим вокруг, в кино сходим.
— В ресторан хочу, — то ли пошутил, то ли всерьез высказал желание Угар.
— Обязательно сходим, где-то мы должны будем поесть.
— Что вы от меня хотите? — перешел к делу Угар.
— Помочь вам. Помогая нам, вы облегчите свою судьбу. Здесь в народе устоялось, по-моему, убедительное мнение: большевик сказал, значит, твердо исполнит обещание. Нам иначе нельзя, мы слово свое держать должны, чтобы народ не разочаровался. Он верит Советской власти.
— Что есть, то есть… Вам не откажешь. Я сразу унюхал, особо после вашего письма, что если сами не изловите, не прибьете, то свои пришибут. Только чем вы мне гарантируете жизнь и свободу? Или только одну жизнь?
— Нет, почему же, выход с повинной освобождает вас от наказания за бандитское прошлое.
— А за мою службу сотником против вас во время войны?
— Это была не служба, а соучастие в преступлениях гитлеровцев. Гарантирую только, что вашу помощь нам суд учтет.
— Смайл! — тихонько воскликнул по-английски Угар.
— Что вы сказали? — не понял Киричук.
— Смайл! Улыбайтесь! — говорят в Канаде — признак удачно совершенной сделки. Хмурый человек никогда не провернет прибыльного бизнеса, потому что по его постной роже все решат — у него плохи дела. А у кого хорошие, тот «смайл»!
Киричук уточнил:
— Надо понимать, мы приняли взаимовыгодное соглашение. Когда продолжим нашу конкретную деловую беседу?
— Выбирайте любой городишко подальше отсюда, там и поговорим. Надо, надо с толком поговорить, есть у меня сомнение… Да и власть вашу, точно, когда было разглядеть: перед войной не успел, времени не хватило, теперь вот только собрался… с вашей помощью, — неторопливо излагал свои мысли Угар. — Встретимся там, в березняке, ровно через неделю, в ночь со вторника на среду, запасная встреча на следующий день, со среды на четверг, беру вашу наметку.
— У меня просьба, Лука Матвеевич, — решил воспользоваться случаем Киричук. — Ваши люди всерьез угрожают начальнику Торчинского райотдела МГБ, каверзные и опасные штучки выкидывают. Вы поговорите с ними, пусть оставят чекистов в покое, мы шутить не будем.
— Это чтобы меня, значит, за чекистского ходатая сочли и, к вашему сожалению, без шума убрали, — реально рассудил Угар. — Но я что-то придумаю. Для чего нам придумывалка дана? Для обмана.
— Припрячьте его пока в наших отношениях, должны же мы какое-то доверие друг к другу нажить.
— Безусловно!
— Деликатный вопрос у меня, Лука Матвеевич.
— Пожалуйста, сколько хотите.
— Ваш порученец предан вам?
— Нынче мать родная предана до конца не каждая. А почему вы спросили? — очень любопытно стало Угару. — A-а, не продаст ли он мою связь с вами, чекистами? Так вы не беспокойтесь, не продаст.
— Уверены?
— Совершенно. Вы думали, разбазарился Угар, раскрылся, чтобы собственный телохранитель кокнул или на крючке держал. Так мы же, Василий Васильевич, соображаем. Посидите-ка тут маленько, я сейчас ворочусь, точку одну поставлю на нашем разговоре.
Когда он ушел, первое, что пришло в голову Василию Васильевичу, было сомнение: очень уж легко Угар пошел на сближение. Какую цель он может преследовать? Если боится кары от своих, тогда бы поспешил и не назначил следующую встречу через неделю. Тут, видимо, у него пока все нормально. Выходит, в нас все дело, наше обращение к нему в точку попало. Но зачем он посвятил в тайну встречи — с кем? с чекистами! — своего связного? И сам же утверждает, что матери родной не каждой можно довериться…