— Зачем обрез с собой носишь, дед? — взял из рук «ястребка» оружие Киричук, понюхал ствол, почуял запах гари. Он уже хотел было спросить, в кого стрелял задержанный, как тот опередил:
— В лесу поднял, добро такое, осенью на кабана пойду. Гришка зимой двоих уложил, от третьего на дереве бог его спас… Так он же с берданкой, а с этим винторезом кабана промеж глаз можно класть…
Со стороны речки по дороге рядом с телегой шла группа людей, среди которых Василий Васильевич узнал энергично шагавшего лейтенанта Кромского, а рядом с ним мужчину и женщину. Не дослушав задержанного, распорядился увести его в школу и позвать кого-нибудь из селян, чтобы опознать старика, расспросить о нем: там видно будет, что с ним делать.
Подоспела весть от Тарасова:
«Преследование прекратил, настичь Кушака не удалось, просочиться сквозь заслон вероятность малая, предположительно — главарь мог укрыться в тщательно замаскированном схроне. Прошу разрешения на прочесывание в обратном порядке — до северо-восточной кромки леса. Ранен «ястребок», он отправлен в Горохов. Жду указаний. Тарасов».
— Передайте майору, — сказал Киричук связному. — Разрешаю действовать до шестнадцати часов. И жду его здесь, в Сосновке.
У крыльца остановилась телега. На ней Василий Васильевич увидел убитых: рыжеволосого парня и тучного, коротко остриженного дядьку.
Кромский доложил, указывая на стоящих рядом с ним мужчину и женщину:
— Задержанные супруги Валуй содержали схрон под сараем. Бандиты выйти из него отказались. В перестрелке убиты, — кивнул он на телегу, — вот этот пухлолицый, говорит хозяин, ученый человек, из верхов бандеровцев, — Жога, три дня как пришел из Рушниковки, рябой Помирчий привел. Есть там такой, знаю его… В схроне изъяты отпечатанные на машинке документы и рукописные листы. На хуторе остались трое детей Валуя. У них в Сосновке бабка живет. Надо обязать председателя колхоза позаботиться о ребятишках.
— Попросить председателя колхоза, — поправил лейтенанта Киричук и вернулся в школу, остановился возле раскрытой двери в класс, в котором находились задержанные. Удивился, что веселого старика не слышно было. Сразу открылся и секрет: он спал в проходе между партами.
…Прочесывание закончилось.
В школьном классе набралось десятка полтора задержанных без явных улик причастности к бандитам, которых после выяснения личности пришло время отпустить. Среди них Киричука прежде всего заботили невозмутимый Сухарь и настороженно притихший Буча.
— Товарищи! — обратился подполковник к столпившимся возле двери людям. — От имени Советской власти приношу извинение за вынужденную задержку вас и проверку личности. Известные вам обстоятельства заставляют нас прибегать к такому принуждению. Надеемся, к этому вы отнесетесь без обиды. Жалобы у кого есть в связи с этим?
— Какие могут быть жалобы, все верно, — застоявшимся трубным голосом покрыл возникшую тишину улыбающийся Буча.
— Может быть, кому документ нужен о задержке в пути, прошу подойти ко мне. — Василий Васильевич приметил седовласого, но крепкого на вид пасечника, оказавшегося во время боя с бандой под огнем и выведенного в безопасное место, а потом — сюда, в Сосновку, подошел к нему, предложил: — Не уходите, вас мы отправим на машине.
— Не беспокойтесь, делайте свое дело. Родичи у меня тут есть, загляну на час, случай привел.
— Тогда вы свободны. Все можете разойтись. Документы получили?
«Наши на месте», — подумал про себя поравнявшийся с Киричуком Сухарь. Он шел не торопясь, будто молча прощаясь с Василием Васильевичем, и Буча не выдержал такой медлительности, выскочил наперед, успев прихватить своего подопечного за руку.
На крыльце они оба встали, как по команде, Буча стянул с головы кепку, напряженно глядя на убитых, медленно спустился со ступенек и как-то неловко, бочком, не отрывая глаз от тучного покойника, миновал телегу и потом так быстро-быстро пошел по дороге, что Сухарь, еле поспевая за ним, сдержал:
— Да что вы будто сорвались, куда мы идем?
— У нас нынче все наоборот… — тяжело дыша, хотя прошли самую малость, ответил Буча. — Кого убили! Это подумать только, кто погиб! Остап Жога, верный помощник Хмурого. Но как он сюда угодил? Он же в Рушниковке надежно сидел… — терялся в догадке замолчавший Буча.
У Антона Тимофеевича не было охоты говорить. Он шел легко и удовлетворенно. Тем более немного погодя у его напарника прорвалась обнадеживающая фраза:
— А ты молодец! Ну, не совсем ты, а документы твои… Но и ты ничего… Вон у лесочка свернем куда надо.
3
Покончить с Кушаком майору Тарасову не удалось. Коварный главарь банды исчез, потеряв почти всю свою свору. Скорее всего, считали, он успел выскользнуть из-под крыла облавы до того, как она замкнулась с цепью заслона.
Как ни огорчала Киричука эта неудача, она все-таки не могла сильно испортить результатов процеживания на южном «донышке» области. «Улов» превзошел все ожидания. Взлетом везения Василий Васильевич счел ликвидацию помощника Хмурого по пропаганде Остапа Жоги.
В конце концов, о какой неудаче могла идти речь, когда бандитствующих «кушаков» на дюжину стало меньше: разгромлено две банды, ликвидирован очаг пособников, состоялась обнадеживающая встреча с Сухарем — вполне достаточно, чтобы считать операцию успешной. Конечно, возьми Кромский Остапа Жогу целехоньким, тогда бы…
Желание новых удач еще больше приходит от их избытка. Главная легла в короткую фразу сводки: «Потерь нет, легко ранен — один».
Изложив результаты операции, Киричук вкратце описал суть захваченных в схроне документов:
«…Бесспорно, Остап Жога разрабатывал для банд положения пропагандистского характера, в которых все внимание концентрируется вокруг необходимости поддержания веры в разваливающуюся идею борьбы ОУН. Применительно к соображениям сегодняшнего дня главарям банд рекомендуется придавать особое значение работе СБ — службы безопасности, обязывая ее постоянно выявлять среди членов ОУН колеблющихся, склонных к измене, подлежащих уничтожению. В документах особо отмечается нажим МГБ на ОУН».
Принимавший участие в составлении сводки Чурин высказал простую, но важную мысль:
— Думаю, этими сведениями можно повлиять на Угара, пусть у него от унылых вестей голова кругом пойдет.
— Пусть только не перекружится, — принял предложение Киричук и спросил: — Куда же мы его определим на ночлег?
— Домой к себе возьму, куда же еще? — нашел простой выход Чурин.
— Подумать надо хорошенько. Все-таки он… забывать нельзя, кто он, своих связных перестрелял… Может, Кромского под видом родственника на время встреч поселить к вам?
— Лишнее, считаю, — отказался Чурин. — У меня сосед — сотрудник МВД, замечательно смелый человек, но и Тамара моя не из робкого десятка, проверенный, так сказать, помощник чекиста. Да еще какой!
— Как понимать? — заинтересовался Киричук.
— Это же не первый гость будет в моем доме, один бандит аж окорок привез на хату — борова заколол, говорит, жинка послала, благодарит, что на правильный путь мужика вывел. Вообще жена у меня прелесть, все понимает, потому что слишком уважает мою работу…
— Прежде всего вас, — вставил Киричук.
— Это само собой. Однажды с ней выезжал для розыска и поимки жены одного крупного бандита. Тамара обнаружила ее в Брюховичах и вместе с ней шла через лес во Львов, а при входе в город у дрожжевого завода я ждал их. Только увидев меня — она раньше была под арестом, — эта бандитка догадалась, с кем шла, хотела убежать, но была задержана.
— Молодчина! — похвалил Киричук.
— Так что не беспокойтесь, Василий Васильевич, — подытожил Чурин. — Встретимся мы в полночь, пока домой приедем, вы же с нами будете, пока перекусим-переговорим, спать-то останется шиш да еще маленько…
…Пришло время ехать к секретарю обкома партии Профатилову. Они еще вчера договорились о том, что Киричук сразу же по возвращении из Сосновки известит о результатах чекистской операции. Но этого оказалось недостаточно. Узнав о захваченных у бандитов документах, Илья Иванович захотел ознакомиться и с ними.
Быстро пробежав глазами отчет о результатах проведенной операции на юге области, Профатилов стал раскладывать на столе захваченные оуновские бумаги.
— В целом замысел операции осуществлен, можно считать, успешно. Кушака не поймали — плохо, очень досадно. Этого кровожадного зверя надо непременно поймать и судить не в зале заседаний, а на площади в Бабаеве или в Торчине. Кончайте побыстрее с ним, не обольщайтесь тем, что случай подсунул вам нежданную компенсацию в виде пропагандиста Жоги. — Профатилов взял в руки оуновский документ с отпечатанным на машинке текстом, пробежал его глазами и зачитал концовку: — «Учитывая необходимость более эффективного использования боевок, предлагается тактика активного перемещения вооруженных групп, что должно создать у населения представление постоянного присутствия силы и действия ОУН». Это уже не от хорошей жизни. Ну зачем, для чего, для кого самообман? Что он им дает? — недоуменно и сердито произнес секретарь обкома.
— Тут в «грипсах» есть примечательные признания о больших потерях кадров, о моральном упадке, о частой потере связи, — взял бумаги Киричук. — Любопытно, Илья Иванович, послушайте: «С пятым связь неладна, я к нему посылаю, а ответов не приходит. Возможно, по причине постоянного нажима большевиков или где-то порвалась связь. Наверно, в этом году с ним не удастся свидеться. Большевики всюду, они снуют за нами как привидения, прилагают все усилия, чтобы подавить и парализовать наши действия. Чрезвычайно сильно реагируют на наши внешние проявления, много людей в этом году погибло. Очень тяжело стало с пересылкой связных на дальние расстояния, потому что, пока дойдут, могут быть сотню раз схвачены или убиты. По этой причине мало надежды на помощь в людях».
— Вполне подходящая оценка чекистской работы, Василий Васильевич! — с веселой искоркой в глазах произнес секретарь обкома.