— Прока? — повторил со сведенными бровями Угар. — Кто такой? Я что-то слышал о нем… Вспомнил, ой как вспомнил… мне говорила она.
— Кто — она? Куля, наверное? — подсказал не без умысла Киричук.
— Вы знаете Ганну? — распрямился за столом Угар. — Да, конечно, знаете… Уж не работает ли она с вами? Куля… ваша?
— Ну что вы нервничаете? — мягко сдержал его Киричук. — Нет, Куля к нам никакого отношения не имеет. А Прока она знает. Можете ему доверять, как мне.
— А вы уверены, что я вам доверяю? — прищурившись, бесцеремонно спросил Угар.
— Мы с вами, Лука Матвеевич, ничего целиком не доверим друг другу, — тоже напрямую, без нажима, ответил Киричук. — А то, что мы сейчас нуждаемся во взаимной помощи, тоже верно. И не будем осложнять то, что само по себе для нас не просто.
— Не будем, — понятливо кивнул Угар, а мелькнувшая на его лице улыбка выдала удовлетворение таким ответом.
— Вот и хорошо, — ответил с улыбкой и Киричук. — Вам нужно и пора отдохнуть, завтра, вернее сказать, уже сегодня Анатолий Яковлевич устроит вам экскурсию в Городок, под Ровно, тут несколько часов езды, там вас никто не узнает. Пару дней вам для начала можно себе позволить пожить человеческой жизнью.
— Может, я в первый же день убегу в лес, — неудачно пошутил Угар, чем рассердил подполковника.
— Нет уж, Лука Матвеевич, давайте без фокусов! Мы не развлекаться едем с вами в Городок, а чтобы глаза раскрыть одичалому, ничего не знающему о советской жизни человеку. И спокойно поговорить.
— Всех-то вы не просветите таким образом, которые в лесу, — вставил Угар.
— Придет время, просветим, спасибо люди скажут, — понравился Киричуку этот поворот разговора. — Это ведь в ОУН варварская установка, помните: каждый оуновец должен обработать, подготовить, завербовать в организацию, скрепить кровью двоих новых членов. Чуете, как звучит: скрепить кровью, то есть убить кого-то, чтобы страшиться наказания Советской власти.
— Надежная привязка должна быть, а как же иначе? — вытирая ладонью губы, подтвердил Угар.
— Мы-то вас не скрепляем кровью? — вклинился в разговор Чурин.
— Думаю, успеете после возвращения из Городка, — уверенно ответил ему Угар.
— Вот и ошибаетесь, — возразил Киричук. — Ни сами убивать, ни тем более вас посылать на это мы не собираемся. Однако обезвредить вашего эсбиста Шмеля, чтобы обезопасить жизнь майора Тарасова, мы должны поспешить.
— Прибейте его, Христа ради, моей душе легче станет, — скрестив руки на груди и закатив глаза к потолку, попросил Угар. — Я себе Прока в эсбисты продвину, коли он толковый, надежный мужик, как вы говорите.
— Где можем накрыть Шмеля сегодня до утра? — спросил Киричук.
— В Рушниковке он сейчас…
— У Помирчего? — спросил Киричук.
Угар заинтересованно уставился на Василия Васильевича.
— У Помирчего, спрашиваю? Что вы вдруг примолкли? — повторил подполковник.
— Да ничего, теперь уж что скрывать. Остап Жога там сидел, незачем вам было его на хутор за Сосновку упускать… Чудеса какие-то, Помирчий не может быть вашим, никак не может, потому Жогу и не взяли у него… Там Шмель сегодня, до рассвета может уйти, смотрите, подполковник, чтоб не ужалил он кого-нибудь насмерть.
Василий Васильевич сразу поднялся, заспешил, говоря:
— Мне в самом деле пора. Отдыхайте, понаблюдайте, Лука Матвеевич, хорошенько приглядитесь, как люди живут и чем дышат. Бедно еще у нас после войны, зато стремление у всех какое, отношение к жизни уловите… Так что не кровью мы вас скреплять хотим.
— Уж не по радио ли хотите предложить выступить? — нахмурился Угар.
Вопрос застал Киричука уже в коридоре, он обернулся.
— Во-первых, Лука Матвеевич, крепко запомните, мы вас силком заставлять делать что-нибудь не собираемся, — медленно произнес он. — Желательно, чтобы вы поняли свои заблуждения и захотели искупить свою вину перед народом. Об этом не забывайте, скажу вам, во-вторых. И в-третьих, на нашу помощь всегда можете рассчитывать. Поняли?
— Уяснил, — подтвердил Угар, согласно кивнув головой.
— Завтра Анатолий Яковлевич ответит вам и на остальные вопросы.
С хорошим настроением уходил Киричук. А перед тем как Чурин захлопнул за ним дверь, шепнул ему:
— Срочно выезжаю в Рушниковку, может, успеем взять Шмеля. Из Торчина утром позвоню.
…Ложиться в постель Угар категорически отказался. Он сбросил подушку на ковровую дорожку и, не раздеваясь, сняв только сапоги, блаженно растянулся на спине, заложив руки под голову. Чурин еще уговорил его спять френч и постелить под себя байковое одеяло.
На брючном ремне гостя открылась кобура с пистолетом. Вот почему он не сразу решился раздеться, понял Чурин, задержав взгляд на оружии. Угар догадливо снял его, подал хозяину, говоря:
— Вы молчите, а сам не догадался отдать.
— Но вот решились же… — взял и отнес в другую комнату пистолет Анатолий Яковлевич.
— Чего-то жутко у вас тут… и мыши в сенях озоруют, — раздался голос Угара.
— Уж не боитесь ли вы мышей? — откликнулся Чурин.
— Крыс пугался… канадских. Нигде таких здоровых не видел, как на ферме Майкла — хозяина, они у него двух овец загрызли.
— Да не может быть, — не поверил Чурин. — Что же это за крысы?
— Говорю, здоровые, как шакалы, с длинными хвостами. Зимой по деревянной лестнице с фермы в поселок не пройдешь, они как зверюги носятся. В хлеву шныряют. Боялся — сонному ноги отгрызут.
— Вы в хлеву спали?.. Что вы там вообще делали?
— Работал на животноводческой ферме, ну и спал там…
— И зимой?
— Там тепло. Я понимаю, Анатолий Яковлевич… Брат у меня прогорел с торговлей, пришлось в наймы пойти, еле на обратную дорогу денег наскреб.
— Выходит, вы Канаду и не видели?
— Почему не видел? Видел, только что нам там… Брат остался, у него долги… А Майкл — хозяин толковый, ему наплевать на политику. Его зовут на выборы, помню, а он гнать посторонних со двора велит, говорит, я, мол, лучше постригу газон. Корова телится, он принимает и обрабатывает телка, в кровище, в гадости перемажется, а морда у него самая раздовольная. Почему, скажите?
— Дела идут с прибылью.
Угар удовлетворился.
— Потому что хозяин он полный на своей земле и закон государственный на его стороне.
Анатолий Яковлевич ему в пику:
— Закон, говоришь, на его стороне. Хозяина! А что на вашей стороне с братом?
— Мы что… мы сезонные рабочие. Нам бы выбиться в люди…
— Лучше не скажешь: выбиться в люди! На какой же закон вы рассчитывали там, где власть имущих? На обратную дорогу денег еле набрал. Майкл на вас ярмо не надевал, сами в него залезли, нужда заставила, вольные невольники. Так какого же черта колхозным хомутом себя стращаешь? В колхозе тебе перво-наперво ссуду, поимей в виду, могут дать в рассрочку на десять лет для строительства-обзаведения. Тебе Майклы подвалят такую выручку? Да никогда в жизни. Какой ему интерес! Без интереса-то у них ничего не делается.
— А у кого делается? Она вся жизнь — голый интерес, чего уж тут крутить, — отмахнулся Угар и уточнил: — А взамен чем платить? Ну нам вот, нашему брату. Не врешь ты? И какая ссуда?
— Говорю, на целый дом, стройся, живи на здоровье, какой тут может быть обман. Привык у себя в ОУН с подвохом да оглядкой, как бы не обдурили, не прибили. Уясните себе наконец, у Советской власти все в открытую, без тумана. И землю не надо покупать. Работайте на здоровье.
— Как бы Лазаря не запеть от такой песни, — ненастойчиво противился Угар и тут же выяснял: — Под ссуду, наверное, что-то существенное заложить надо? Вдруг сбегу?
— Ну и беги, — отмахнулся Чурин, — что ты вцепился в эту ссуду, как будто она тебя здорово заинтересовала? А то пиши заявление.
— У меня своих денег хватит, — с гордым, независимым видом отстранился от предложения Угар и убедительно добавил: — Кто деньги дает не в рост, а в помощь, тот основательно должен сидеть на своем месте. Ваша власть дает, это хорошо.
— Приятно слышать, Угар, что ты с таким верным пониманием. Значит, должен осознавать, на какую стену лбом лезешь, должен понимать, как основательно строит новую жизнь Советская власть. Главное, уверенно. А что твой хозяин местный или американский, какая у него твердейшая основа? Клочок своей земли, сам весь в дерьме бывает, с теленком в хате спит, а тоже мне — «господарь». Смешно! Сколько он вам платил, батракам? Ну, этим, сезонным рабочим?
Угар широко зевнул.
— Ах да, на дорогу обратную еле собрал… Понимаю, — тоже широко зевнул страшно усталый Чурин. — Давайте в самом деле спать, наговориться успеем… Спокойной ночи!
5
В это утро Киричук не раз с благодарностью вспомнил секретаря обкома, который настойчиво посоветовал ему отдохнуть. Позади была бессонная ночь. Василий Васильевич не любил и не умел спать сидя. А сейчас он немного вздремнул, откинув голову на заднем сиденье машины, лихо мчавшейся к Рушниковке. Рядом с шофером ехал майор Рожков, прозванный в управлении «главнокомандующим «ястребков». Такое похвальное прозвище Сергей Иванович получил не зря. Он не только помогал создавать вооруженные группы самообороны, но и обучал их на практике боевой сноровке, появлялся прежде всего там, где чувствовал в этом деле слабинку и где было неспокойно.
До Рушниковки оставалось немного. Грузовая машина с солдатами и «ястребками» не отставала, приглушенные фары ее согласно кивали вслед легковушке, будто бы убаюкивая и говоря: «Не беспокойтесь, глядим в оба».
Рожков ехал бодрый, посматривая на дорогу. Он успел выспаться, когда к нему заехал Киричук, и теперь мысленно блуждал возле дома Помирчего, вспоминая прилегающую территорию и прикидывая, где бы мог хозяин облюбовать скрытый выход из дома. Колодец? Может быть. Возможно, под ворохом сушняка на углу огорода. У всех нормальных дрова и тот же сушняк сложены возле сарая или на худой конец в предогородье, а не на грядках в дальнем углу. Землю тут берегут, клочок обрабатывают с пользой.