астилу, смеялись, когда Дина пыталась слизать прилипший к противню кусок. Алик был в восторге.
– Ты войдешь в дом или тебе удобнее кричать во дворе? – уточнила Тереза у Нели, делая жест, предлагая сесть на террасе. – Елена, дорогая, свари нам кофе, пожалуйста. Да, Неля? Кофе? Софа, может, тебе воды?
Тереза надеялась на передышку. Ей нужно было подумать, успокоиться и решить, как лучше вести разговор с Нелей. Соседка не отличалась умом, но была способна устроить скандал на ровном месте. Да и рот сначала открывала, а потом думала, что сказала. При этом была завистлива по мелочам. Из тех, кто считал, что у соседей всегда трава зеленее. Но при этом Неля не была способна на какую-то явную подлость, мерзость, причем осознанную, продуманную. Если она и отравила щенков Герды, то сделала это импульсивно, незапланированно. Хотя кто знает, что творится в голове другого человека и на что он способен, а на что нет. Но Тереза не верила, что Неля могла специально подсыпать отраву щенкам. Дамира переживала, и ей важно было найти виновного. Так или иначе, но с Нелей лучше не скандалить – в этом умении ей не было равных. Надо разговаривать спокойно, вежливо, чтобы Неля почувствовала свою значимость и правоту. А главное, узнать, что такого та умудрилась выяснить и какой бумажкой потрясала.
Тереза сделала глубокий вдох и заставила себя улыбнуться.
– Проходите, садитесь. Софа, сядь, пожалуйста, а то ты сейчас тут в обморок грохнешься, и я не смогу выпить свой кофе, о котором мечтаю с утра, – попыталась пошутить Тереза. – Ну, что случилось? Неля, мы же давно соседи, ну зачем так сразу кричать, что не только у меня голова разболелась, а еще у всей улицы. Поверь, я не знаю, о чем ты говоришь, но ты же всегда раньше всех узнаешь важные новости. Как бы мы без тебя были? Помнишь, когда дорогу решили ремонтировать, так ты первая узнала! А когда Гарик застрял на машине – оползень сошел, ты тоже первая всем сообщила. Так что просто скажи, что сейчас ты узнала такого, чего никто не знает, но уже все нервничают.
Тереза видела, что Неля опешила – она явно не ожидала от Терезы такого теплого приема и уж тем более признания ее заслуг как главного информатора. Она с недоверием смотрела на Терезу, но та улыбалась, будто радовалась приходу соседки и свежим сплетням. Неля замолчала, не зная, как действовать дальше. Тереза внутренне ухмыльнулась – да, если Неля выбирала одну тактику, то есть единственную в ее случае – устроить скандал, то с трудом переключалась на другую. Тереза посмотрела на двор, по которому как неприкаянный болтался Коля, то хватаясь за грабли, то пытаясь открыть сарай. Замок немного заржавел, и Коля дергал ключ, хотя еще два дня назад утверждал, что раскрыл секрет – стоило немного вдавить замок внутрь и после этого повернуть ключ. Значит, точно дело в Коле и Софе.
– Софа, почему такие горькие слезы? Разве что-то случилось? – обратилась Тереза к дочери Нели.
Та помотала головой. Видимо, мать велела ей молчать. Тут Елена вынесла на террасу кофе, халву, воду. Тереза посмотрела на Елену и кивнула в сторону шкафа, где всегда стояла вишневая наливка. «Умная девочка», – подумала Тереза, увидев, как Елена незаметно поставила рюмочки и разлила наливку.
– Неля, дорогая, как ты себя чувствуешь? Я совсем стала развалиной. Если кофе с наливкой не выпью, до вечера не доживу, – заявила Тереза и выпила наливку. Неля, не удержавшись, тоже глотнула из рюмки. Тереза тут же подлила. Через час, когда Неля была уже совсем пьяна, а Тереза трезвая как стекло, она ласково заметила:
– Пусть Коля проводит Софочку домой. Уже поздно. Детям пора спать.
– Да, пусть проводит, – кивнула Неля.
Коля повел провожать Софу. Елена и Валя, уложив Алика и Дину спать, пытались подслушать разговор Терезы и Нели. Тереза кивком велела им не появляться.
– Что тетя Тереза задумала? – спросила шепотом Елена.
– Не знаю, но она разберется, – ответила Валя.
– Это все из-за меня, – призналась Елена. – Мне нужно выйти и признаться.
– Тереза сказала, чтобы мы не вмешивались, значит, не будем, – твердо заявила Валя. – Что бы там у тебя ни случилось, она решит. Поверь.
– А вдруг… – тихо сказала Елена.
– Что вдруг? – не поняла Валя.
– Вдруг все это вам навредит? – Елена заплакала.
– Ой, детка, нам навредить уже ничего не может, – ответила Валя, – а вот тебе точно навредит, если ты сейчас будешь плакать, а утром встанешь с красными глазами. Напугаешь Алика и Дину.
– Дине все равно, какие у меня глаза. Ей лишь бы поесть, – улыбнулась Елена.
– Зря так говоришь, собаки все чувствуют. Если тебе больно, им в сто раз больнее, когда их хозяйке плохо, – строго сказала Валя.
– Дина считает хозяйкой тетю Терезу, – все еще улыбалась Елена.
– Это да, – кивнула Валя и тоже улыбнулась. – Иди спать.
– Я боюсь, – призналась Елена.
– Детка, не надо бояться. Плохое это чувство. Мы же рядом. Пойдем, полежу с тобой, – ласково сказала Валя. Она гладила голову Елены, пела ей колыбельные, пока та не уснула. После этого тихонько выскользнула из кровати и вышла на террасу.
Тереза сидела одна, уставившись на чашку с кофе.
– Тера, – позвала ее Валя, – пойдем домой. Уже поздно.
– Да, конечно, – ответила та. Попыталась встать со стула и не смогла.
– Ох, господи. Да что ж такое. Давай потихоньку.
Валя довела Терезу до диванчика на кухне и уложила. Сама пристроилась рядом, на стуле – мало ли что ночью случится? Больше всего Валя боялась смертей во сне. Когда человек засыпал, а утром уже был холодным. Так умерла мама Вали, и она ее нашла, придя в комнату. Обняла и только через несколько минут почувствовала мертвецкий холод под пальцами. Мама не дышала, не двигалась. Валя знала – мама болеет, но не верила, что она может умереть. Как? Она ведь совсем еще не старая и скоро поправится. С тех пор Валя боялась спать ночью – могла глубоко уснуть на пару часов днем, когда все остальные бодрствовали, но ночью всегда находилась будто в легкой дреме. В последний год жизни мамы Валя спала в ее комнате – дать воды, если той вдруг захочется пить, или лекарство. А в ту ночь, когда мама умерла, Валя гуляла допоздна и уснула на диванчике на кухне, чтобы никого не потревожить и, главное, не объяснять, почему вернулась домой не вовремя. Пришлось бы признаваться, с кем именно гуляла. И в ту самую ночь, первую, когда Валя разрешила себе почувствовать себя влюбленной, желанной, свободной, мама умерла. В ту первую ночь, когда Валя не уснула в одной кровати с мамой. Она всегда чувствовала свою вину и думала о том, что мама бы не умерла, если бы не осталась в одиночестве. Валя корила себя за то, что поддалась дурацкому желанию быть как все – гулять, встречаться, бежать из дома куда угодно, вместо того чтобы заботиться о матери. Да, она знала, что виновата. Сначала отец, который изменял маме, – Валя была достаточно взрослой, чтобы это понимать. А потом и она поступила так же, как он, – ушла и не вернулась, когда ее ждала мать. Тоже, можно сказать, бросила. Вдруг мама это почувствовала и решила больше не жить? Бабушка не заметила, что Валя ночевала на диванчике, а если и заметила, то промолчала. Она во всем винила своего сына, который не смог стать хорошим мужем, да и не особо пытался. Врачи твердили про рак. Но Валя знала – она тогда бросила маму, уступив собственным желаниям. Поэтому та умерла. Возможно, заметив, что дочь не спит рядом. А возможно, почувствовав это.
После смерти мамы Валя запретила себе любые отношения. Если в тот первый совершенно невинный вечер, когда она всего лишь задержалась допоздна, умерла мама, то что произойдет, если решиться на более серьезные отношения? Валя не могла себя заставить избавиться от прошлого. Не могла принимать ухаживания. И объяснить не могла, почему отказывает. А как объяснить? Какие слова найти? Да и кто поймет? Но жизнь и желание жить оказались сильнее мыслей и чувства вины. Валя встретила молодого человека, который показался ей добрым и заботливым. Нет, она не испытывала к нему сильных чувств, легкий интерес, не более того. Он оказался деликатным, красиво ухаживал, все время заверял в серьезных намерениях, да и бабушка мечтала, чтобы Валя вышла замуж.
– Тогда я буду за тебя спокойна, – твердила она. – О тебе будет кому позаботиться.
– Бабушка, я сама о себе могу позаботиться, – гладила бабушкину руку Валя. – Ты же говорила, что на мужчину лучше не полагаться, а самой все делать и решать.
– Мало ли что я говорила! – отмахивалась бабушка. – Я уже старая, а тебе нужен муж. Вот выдам тебя замуж, тогда и умру спокойно.
– А если я не выйду замуж, ты еще будешь жить, да? – улыбалась Валя. – Тогда я точно не выйду замуж!
– Если ты не выйдешь, я умру беспокойно! И буду на том свете мучиться!
Валя согласилась на замужество из-за бабушки. Она была рада, что бабушка улыбается и даже встала к плите, чтобы по случаю помолвки испечь свой фирменный маковый пирог, который так любила Валя. А до этого вытащила на середину комнаты здоровенный сундук – как только сил хватило, Валя его не каждый раз с места двигала, когда полы мыла. Там лежали одеяла, подушки, пледы. Свадебное платье Валиной мамы. Но все – изъедено молью. Бабушка расплакалась.
– Ну что ты? Я все равно хотела новое купить, – пыталась успокоить бабушку Валя.
– А приданое? – все еще оплакивала подушки и одеяла бабушка.
– Ой, ну кто сейчас о приданом думает? – отмахнулась Валя. – Ты мое приданое и дом наш. Чего еще желать? Ну хочешь, я все перестираю, заштопаю?
– Нет, ты права. Лучше новое. Кому это старье нужно? Проще сжечь, – ответила бабушка.
Валя побежала примерять платья, – жених должен был приехать к ужину. И когда она задумчиво разглядывала внутренности шкафа, почувствовала запах гари. Выскочила во двор. Бабушка развела костер и жгла старые вещи. Смотрела, как они горят. Едва догорало одеяло, бабушка подкладывала подушку или плед. И так – вещь за вещью. Свадебное платье лежало на земле и ждало своей участи.