– Терочка, так хочу пирожных. Не могу. Всю ночь мне снились эклеры. Поезжай в город, купи, пожалуйста. И торт. С кремовыми розочками. Так хочется торт! – попросила бабушка, и Тереза тут же собралась и побежала на автобус. Бабушка умерла в тот момент, когда Тереза стояла в кондитерской, покупая эклеры и выбирая торт, на котором было больше всего кремовых розочек. Бабушка будто специально ее отправила, чтобы любимая внучка не увидела, как она умирает. И чтобы не внучка была первой, кто найдет тело. Первой оказалась Валя – зашла то ли за сахаром, то ли за мукой. Когда Тереза вернулась с эклерами и тортом, застала на кухне только горько плачущую Валю, которая даже говорить не могла, захлебываясь слезами. Тереза сразу все поняла и попросила Валю отнести гостинцы тете Гале – будто от Анжелы. Тетя Галя ахнула, благодарила.
Тереза похоронила бабушку, разбирала шкафы, отмывала дом. Григорий говорил ей потом, что ни дня не проходило, чтобы он о ней не вспоминал. Она ему так и не призналась, что тоже не забывала его. Ни на день, ни на минуту.
Они снова встретились на крестинах – Лика родила сына и попросила Терезу стать крестной мамой. Тереза, конечно же, согласилась. Там, в церкви, она и увидела Григория. И все эти годы вдруг стерлись и забылись. Тереза не помнила окончания крестин и как оказалась в квартире Григория. Они будто и не расставались. Когда Григорий женился, Тереза много раз репетировала речь – что ему скажет, когда они встретятся, что спросит – вопросов был миллион. Но она не задала ни одного. Только лежала и наслаждалась счастьем – он был рядом, чего еще желать? Зачем что-то спрашивать?
С тех пор они встречались – раз в несколько месяцев, раз в полгода, иногда раз в год. На один вечер и ночь, на несколько часов, на несколько минут, чтобы просто обняться. Григорий рассказывал Терезе, что с женой все-таки развелся – она хотела остаться в Москве, а он мечтал вернуться домой. Ради нее, Терезы. Признавался, что очень скучает по дочери, но ей тоже лучше быть с матерью и в привычной обстановке. Григорий говорил, что любит Терезу. Всегда любил. Только ее. Тереза верила. Или хотела верить. Она его любила безусловно, всегда. Другого мужчины у нее никогда не было. И не могло быть. Однажды Григорий спросил, почему она так и не вышла замуж. И после этого они опять не виделись года два. Тереза обиделась – он так и не понял, что не могло быть никого другого в ее жизни. Она не знала, что творится в его голове. Наверное, ничего из того, что она себе придумала. Уже в родном городе он снова женился. Когда Тереза об этом узнала, у нее даже сердце не екнуло. Оно просто сразу остановилось. Она больше ничего не чувствовала, не могла. Внутри все будто сгорело дотла. Осталась выжженная болью дыра.
Да, они встречались еще несколько раз, но для Терезы эти встречи стали мучительными, а не счастливыми. Она ни на что не надеялась, просто хотела понять Григория, его чувства. Он же был закрыт. Шутил напоказ, вел себя тоже напоказ. От его нежности и искренности не осталось и следа. Он понял, что Тереза больше не захочет его увидеть.
– Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, пожалуйста… я помогу, – сказал он, и Тереза улыбнулась. Он все-таки всегда вел себя благородно.
– Я справлюсь, – улыбнулась Тереза.
Сколько лет назад это было? Тридцать? Сорок? Как же быстро летит время. Как же быстро седеют волосы. Как же быстро заканчивается жизнь.
Она ехала в город и вдруг поняла, что очень волнуется. Как она заявится к Григорию на работу? Или домой к нему прийти? Да и живет ли он еще в той квартире? Господи, какая же она все-таки старая дура. Григорий уже давно на пенсии. Это для нее он так и остался большим чиновником в гороно со служебной «Волгой» и персональным водителем. Ей Григорий очень нравился в костюме. Он даже в шутку обижался, что она предпочитает его одетым, а не раздетым. Та квартирка? Он ведь переехал после того, как во второй раз женился. С чего она вообще решила, что Григорий сможет помочь? Или еще раз хотела его увидеть? Спустя столько лет? Они плохо расстались, неправильно. Она ведь так и не сказала, что любила его. Так сильно, что невозможно любить сильнее. Сейчас-то что терять? Они уже сами одной ногой в могиле. Он правой, а она левой…
Так, Лена и Алик. Тереза старалась сосредоточиться, но сердце колотилось, а голова отказывалась соображать. Ну вот куда она помчалась сломя голову? Надо было сначала позвонить – телефон у нее был. Да, старый, из той самой квартирки. Нового, конечно же, не было. Одним словом, старая дура. Зря обнадежила и себя, и Валю, и Елену. Да еще и Коля вон смотрит на нее как на заболевшую. Подумает, что она умом тронулась. И будет прав.
Где ей искать Григория? Анжела наверняка на очередных гастролях, Лика давно перебралась в Москву. Да и не хотела она им звонить и спрашивать. Особенно Лике. Знала, что та общается с бывшей снохой и обожает племянницу. Тереза ни за что бы не поставила Лику в неудобное положение – разрываться между любовницей брата и пусть и бывшей снохой и племянницей. Даже если эта любовница – подруга и крестная мать ребенка. Ох, нет, только не это. Сериал какой-то. Тереза себя одернула и снова попыталась думать о главном – как помочь Лене и Алику. Где найти адвоката, который не будет связан никакими родственными или денежными узами с семьей мужа Елены. Который будет защищать честно и по закону. Тереза чуть не плакала, осознавая собственное бессилие. С чего она вообще решила, что сможет что-то сделать? Старая дура, старая наивная дура.
– Теть Терез, куда ехать-то? – спросил Коля, когда они въехали в город. – Адрес есть?
– Ты меня около концертного зала высади, дальше я сама доберусь, – ответила Тереза. Не хватало еще перед Колей позориться. Ему уж точно лишнего знать не стоит. Врать совсем не умеет, сразу все Вале выложит. А та непременно начнет все выспрашивать. Еще и за сердце схватится для убедительности. Мол, если не узнает, то все.
– Я обещал тете Вале за вами проследить, – заявил гордо Коля.
– Коля, ты мотоцикл или следователь? – возмутилась Тереза. – За мной много лет следили, да не уследили. На остановке меня высади. Через три часа заберешь. Тебя куда тетя Валя отправила?
– Никуда! – поспешно ответил Коля.
– Да, врать ты точно никогда не научишься, – хмыкнула Тереза. – За тортиком небось?
Коля кивнул.
– Вот и поезжай на своем драндулете за тортиком. Еще пирожных купи, – велела строго Тереза.
– А можно для Дины мячик куплю? – спросил Коля, будто просил разрешения купить мороженое. – Она свой сгрызла. Щенок ведь еще, у нее зубы чешутся.
Ну точно, дите-дитем. Тереза невольно улыбнулась. Коля станет хорошим мужем для Елены и отличным отцом для Алика. А уж Дина точно окажется в самых надежных руках.
– Конечно, купи. И мячик, и игрушку мягкую, – ласково разрешила Тереза.
– Зачем игрушку? – не понял Коля.
– Ой, все собаки обожают мягкие игрушки. Они же как дети. Только купи кого-нибудь помягче, чтобы в зубы было удобно брать. – Тереза достала кошелек и выдала Коле деньги.
– Вы пошутили про игрушку, да? – все еще не верил Коля.
– Да какие уж тут шутки, – ухмыльнулась Тереза. – Купи и посмотришь, что будет.
Коля, задумавшись про игрушку, покорно высадил Терезу на автобусной остановке, напрочь забыв, что пообещал тете Вале глаз с нее не спускать.
Тереза вышла на остановке и оглянулась. Что делать дальше, не знала. Но тут подошел автобус.
– Заходим или еще подышим воздухом? – окликнул ее водитель.
Тереза вошла в автобус. Какой-то молодой человек уступил ей место. Кажется, она опять задумалась или, чего уж отпираться, задремала. В последнее время с ней такое часто случалось – сама не замечала, как уснула. Минут на пятнадцать-двадцать проваливалась в сон.
– Уважаемая, конечная! – она очнулась от оклика водителя. – Я бы с вами посидел, но мне рейс закрыть надо.
– Да, конечно, – ответила Тереза и вышла из автобуса. Она еще не очнулась от дремоты, поэтому не понимала, где находится.
– А мы где? – окликнула она водителя.
– Ну не в Москве же! – хохотнул он.
Да, не в Москве. Но район она не узнавала. Какие-то новостройки. Ничего знакомого – ни вывески на магазине, ни дома.
– Поздравляю, тетя Тереза, ты заблудилась в трех соснах, – сказала она сама себе. – Ничего лучшего ты и придумать не могла. Уехать черт знает куда. И как теперь отсюда выбираться?
Тереза разглядывала расписание, висевшее на остановке. Но все сливалось перед глазами – очки она взяла солнечные, красивые, а для чтения, самые нужные, забыла. Еще и пить ужасно хотелось. Она пошла по дороге в надежде найти какой-нибудь магазин. Даже в их селе от старых колонок, с которых таскали воду и для питья, и для стирки, осталось едва ли половина. Остальные высохли. На участках давно рыли собственные колодцы, чтобы не бегать за водой на общую улицу и не тащить потом ведра. Вроде бы недалеко – до конца улицы добежать, но, когда третью ходку с двумя полными ведрами делаешь, уже все отваливается – и руки от тяжести, и голова – от солнцепека. Ведра кажутся неподъемными. А принести надо. Иначе ни помыться, ни приготовить. Здесь тоже наверняка раньше были уличные колонки, не могло не быть. Двор хоть и был в шоке оттого, что рядом построили многоэтажку, выглядевшую как вставная челюсть, но продолжал хранить очарование прежних времен. Остался палисадник с кустом сирени. Хаотично росли тюльпаны, проглядывали бархатцы.
Тереза невольно улыбнулась, вспомнив про «вставную челюсть». Валя несколько лет назад решила «сделать зубы». Тереза думала, что речь идет о банальном лечении, но Валя пошла дальше. Идти дальше было особо некуда – только в кабинет дяди Салама. Он был единственным стоматологом не только на их деревню, но и на ближайшие. Дяде Саламу было уже семьдесят пять лет, но он все никак не мог передать свое дело и клиентуру сыну – Сослану. Если дядя Салам помнил клиентов без всяких записей, едва они открывали рот, и даже мог назвать год, когда вырвал молочный зуб или поставил первую пломбу, то Сослан помнить ничего не желал и не хотел.