– Ну и вы туда же! – Альбина выпросталась из объятий. – Нет, не замужем и не собираюсь, детей нет. Если что, мне двадцать девять лет. И я работаю в такси. Как дедушка. Может, закончим обсуждать мою личную жизнь и вернемся к главной проблеме?
– Да, прости, это я от нервов. Какое счастье тебя видеть! Не зря я сегодня дверь открытой оставила. Внучка Артура ко мне приехала, такая взрослая. Как же дети быстро растут! А чужие особенно. Вот как вчера помню тот день, когда ты в Сашика врезалась. Ой, ты не представляешь, какое хорошее дело сделала! Когда он совсем начинал донимать малышню или бить лампочки, ломать заборы, – Сашику всегда нужно было что-то переломать и обидеть кого-нибудь, натура такая, – я ему объявляла, что вызову дядю Артура и тебя. Он тут же становился паинькой. На неделю хватало.
– А почему дедушка велел к Марии ехать? Он мне это все время твердил, чтобы я наверняка запомнила, – поинтересовалась Альбина.
– Ну, к Марии многие ездили. Она никому не отказывала, если видела, что помощь действительно нужна. Она была уважаемой, очень влиятельной женщиной. Вот точно могла любую беду руками развести. Я ее почти совсем не помню, ребенком была, – начала рассказывать тетя Эля. – У нас тогда не село было, а проходной двор. Все приезжали: и из других сел, и из города. Вон, дорога, по которой вы ехали… Еще тогда асфальтом залили, потом ремонтировали. Специально для Марии. Чтобы людям было удобно к ней добираться. Мария же и добилась того, чтобы дорогу заасфальтировали. До сих пор держится. Хорошо тогда асфальт клали, на совесть, не то что сейчас. Да что говорить, другое село у нас тогда было. Пока вокзал работал. Тут раньше станция была железнодорожная и вокзал большой, красивый. Там и кафе, и магазин, и базар неподалеку. А потом станция стала не нужна. Поезд ведь здесь стоял всего две минуты. Ну и где-то наверху решили, что незачем содержать такую станцию и поезда останавливать. Сначала пассажирские составы по другим путям стали пускать, а потом и товарные. Вокзал рушился на глазах. Теперь от него остались только здание да туалет деревянный на пригорке. Все заросло бурьяном. Это ж вроде как государственная собственность, поэтому только государство могло решить, что сделать из этого вокзала. Но мы же небольшое село, а у государства других забот хватает. Здание рушится, но медленно – хорошо тогда строили. Я стараюсь туда не ходить, по той дороге. Грустно на все это смотреть. А в детстве я любила на вокзал бегать – там в магазинчике и халва казалась вкуснее, и пирожки. Как вокзал закрыли, все под откос и пошло. Будто посыпалось одно за другим. Закрыли типографию – тоже вроде как невыгодно стало. Это ж расходы – на краску, бумагу. А потом и редакцию. Вы же видели здание, мимо проезжали. К счастью, Мария не дожила до этого времени. Раньше умерла. Не на ее глазах любимую редакцию запирали на замок. Опять же, здание – государственная собственность. Могли бы переделать подо что-то полезное. Но до нас опять руки не дошли. Так еще два умирающих здания появились. У нас тут и музыкальная школа когда-то была, я в ней училась. Очень хорошая. Тоже закрылась. Молодежь стала разъезжаться – все в город хотели, а старики… Кому нужна старость, когда рядом нет молодости? Откуда брать силы жить, если во дворе не играют внуки? Дома продавали. Новые владельцы сносили старые строения чуть ли не до фундамента. Да там и не было никакого фундамента – на земле дома стояли. Что я вам рассказываю? Сами все знаете. Построили новые, кирпичные, заборы высоченные понаставили. А кто за ними живет – никто не знает. Новые владельцы и не спешат с соседями знакомиться. Сидят как мыши по норам за своими заборами. Тарелки, которые телевизор показывают, на каждом доме висят. Наверное, телевизор смотрят целыми днями. Ко мне в кафе они не заходят. Один раз появляются, спрашивают про доставку и уходят. Вот ты, такси, скажи, какая из меня доставка? Помощников таких, как ваш Коля, у меня нет. Старые клиенты нос от меня воротят, а новые не приходят. А даже если приходят, я их не понимаю. Зачем им пицца? Они что, забыли, как нормальный пирог выглядит? А суши-смуши? Я им говорю: вон речка, могу удочку дать. Иди вылови и ешь свою сырую рыбу. Я только на мангале могу пожарить.
Мария действительно дружила с Артуром, твоим дедушкой, он ей очень помогал. Возил, отвозил. Знал всех, кого она не знала, хотя, казалось, была знакома со всеми. Мог договориться, чтобы поговорили с женщиной. Ты же знаешь, что не все на это готовы.
– Дедушка рассказывал, что у Марии была дочь, адвокат в Москве, – вспомнила Альбина.
– Да, но после смерти и похорон матери она тут не появлялась, – ответила тетя Эля, – и никакой связи с ней нет. Ни телефона, ни адреса. А все, кто знал, давно уже умерли. Она уже и сама пожилая женщина. За семьдесят точно.
– И что нам делать? – Альбина чуть не плакала. – Я сюда тетю Терезу притащила, надеясь, что мы хоть что-то сможем сделать, кого-то найдем, кто нам поможет!
– Ну, вы нашли меня! – воскликнула тетя Эля и положила таблетку под язык. Тереза покачала головой. Мол, да, теперь только таблетками и спасаемся.
– Спасибо, дорогая, мне правда стало легче. Не будем тебя больше беспокоить, только скажи Коле, где он бензин может купить, иначе назад не доедем. Такси, в смысле Альбина, только до города везет, а мне потом еще больше часа до дома ехать, – попросила Элю, улыбнувшись, Тереза.
– На заднем дворе две канистры, иди бери сколько надо.
Коля подскочил и убежал.
– Так, вашей Елене нужен хороший адвокат? И журналист, который может написать о ее истории? Так? И она готова бороться? – уточнила тетя Эля.
– Нам нужно сделать так, чтобы у Елены не отобрали сына, а ее муж дал ей развод. Проблема в том, что у мужа влиятельная в городе семья. Она пыталась все сделать сама, но не получилось, – объяснила Тереза.
– У тебя есть дети? – спросила тетя Эля.
– Нет, не сложилось, – ответила Тереза.
– Да, дорогая, я тебя понимаю. Я сама не думала, что получится. Хорошо, что мой муж умер, не узнав, что не он был отцом моей дочери, – начала вдруг откровенничать тетя Эля. – Он даже кактус бы не смог зачать, не то что ребенка. Но он любил Верочку. Конечно, хотел сына, но уж что получилось, то получилось. Вера уехала в город, работает в газете. Она такая талантливая, такая умная и упертая, как сто баранов. Ну, с места ее не сдвинешь, если что-то решила. На работе ее ценят. Она как раз расследованиями занимается. У них там целый отдел такой есть. Вот ее телефон. Она честная и такая же смелая, как вот эта – такси, – тетя Эля кивнула на Альбину. – Она точно не побоится написать про вашу Елену.
– А как же вы? Вам и так непросто. Если узнают, что ваша дочь нам, то есть Елене, помогает… А она точно согласится? Вдруг связи мужа Елены такие обширные, что вашу дочь с работы выгонят? – уточнила серьезно Альбина.
– Такси, ты такая же умная, как твой дедушка! Иди ко мне, обниму тебя, – с нежностью в голосе сказала тетя Эля. – Вот обо всем успела подумать. Только мне уже нечего бояться, отбоялась свое. Как и Тереза, которая кинулась не пойми куда со своим давлением. А моя дочь – я ее с детства учила не молчать, говорить что думаешь, если считаешь это правдой. Артур хорошо тебя воспитал – ты сильная и смелая девочка. Очень тобой горжусь. Как мать.
– Моя мать мной не гордится, – тихо заметила Альбина. – Она все ждет, когда я «наиграюсь», как она говорит, в «машинки» и стану нормальной. Тоже ее выражение. То есть выйду замуж и рожу детей.
– Ой, детка. Надеюсь, тебе встретится мужчина, который будет терпеть и тебя, и твои машины, – улыбнулась тетя Эля. – Иногда и такое бывает. А если нет, то лишь бы тебе было хорошо. Никого не слушай. Советчиков много, но кто может ответить за чужую жизнь? Никто. Так что живи свою. Не хочешь мужа – не надо. Думаешь, я после смерти мужа стала несчастлива? Так я тебе скажу! Я стала очень счастлива! Могу делать что хочу! И сама все про себя решать. Да я так счастливо никогда не жила! Может, тоже куплю машину и начну в такси работать! Или эту, как ее, доставку организую. А что? Если вдруг найдешь в городе второго такого Колю, шли сразу ко мне! Тереза, у вас там нет никого на примете? Моя Вера стала хорошим журналистом. Жаль, что она не узнала Марию. Они очень похожи. Мне хочется так думать. У моей дочери своя жизнь, я не вмешиваюсь. Вера не хочет, чтобы я продавала это кафе. Говорит, надо немного подождать, скоро все изменится. Другое время. А то я не знаю! Но здесь время меняется не так быстро, как в городе. Хотя в городе тоже остается все как прежде. Иначе почему ваша Елена сбежала от мужа и скрывается? Почему не может получить развод? И почему в наше время кто-то может отобрать ребенка у матери? Такси, позвони моей Вере. Она поможет.
Альбина кивнула, уже не споря, откликаясь на «такси».
– Так, все, залил, – на пороге появился совершенно счастливый Коля.
– У меня тоже бензин почти на нуле, – заметила Альбина. – Или мне слить твой бензин и залить себе?
Коля с виноватым лицом побежал заливать бензин в машину Альбины.
– Ты вся в дедушку, – рассмеялась тетя Эля, – палец в рот не клади. Одной фразой можешь убить!
– Да я и убить, и тело в багажник погрузить могу, если надо будет, – хмыкнула Альбина.
– Ой, ну точно Артур твоим ртом сейчас говорит! – ахнула тетя Эля. – Был случай, я его хорошо помню, потому что у наших соседей горе случилось. Украли дочь, но без согласия семьи. По-настоящему украли. Да и не пойми кто, не местные. И что было делать? Соседи побежали к Марии, та вызвала Артура. Тот приехал, выслушал всех и вернулся через час – похищенная невеста сидела на переднем сиденье, а жених лежал в багажнике. Артур его так и выгрузил на дорогу. Все село собралось, конечно. Тот жених поклялся, что пальцем не тронул девушку. «Если бы тронул, не доехал бы», – сказал тогда Артур.
С тех пор у нас только по предварительной договоренности невест крали, по согласованию с родственниками и девушкой. Никто не хотел покататься связанным в багажнике, а потом валяться посреди улицы на глазах у всех и вымаливать прощение.