его не случилось.
– Я все эти годы мечтал увидеть тебя в халате, – заметил Григорий, – и чтобы от тебя пахло пирогами.
Тут все женщины снова ахнули от умиления. Валя потянулась к фартуку – вытереть слезы.
– Альбина мне рассказала. Точнее, она рассказала Игорю, моему водителю, а он мне. Таксисты, они все знают. У них там целая банда, если что. Как же я рад тебя видеть. Не поверишь.
– Не поверю, – хмыкнула Тереза. – Хотел бы увидеть – давно приехал. Я-то никуда не девалась. И ты об этом прекрасно знал. В любой момент мог приехать. Хотя да, Альбина говорила, что ты вроде как в депрессии и никуда не выходишь. Значит, ты счастливый человек, раз можешь себе это позволить. Я вот не могу. – Тереза показала на дом, террасу, где столпились женщины.
– Тера, пожалуйста, давай ты потом будешь меня попрекать. А сейчас просто все расскажешь. Я не знал, хочешь ты меня видеть или нет. Просто боялся, что прогонишь. Дурак, одним словом, – улыбнулся Григорий, и у Терезы сжалось сердце. Григорий был уже далеко не молод, но улыбка, которая ее всегда сражала, осталась прежней. Та самая, обезоруживающая, от которой она буквально начинала светиться. Тереза тоже улыбнулась.
– Ты точно дурак, раз не приезжал, – сказала она ласково и снова его обняла.
– Тера, если ты сейчас меня обнимешь еще раз, я не зря надел костюм. Значит, точно что-то серьезное у вас случилось, а Альбина не все рассказала моему водителю, – заметил шутливо Григорий, но было видно, что он счастлив и тоже слегка удержал Терезу в объятиях. Буквально на секунду дольше, но и этой секунды ему хватило. Вспомнить, насколько сильно он ее любил, да и продолжает любить.
– Да, я бы тоже хотел знать, что здесь происходит, – подскочил Казбек Михайлович, который выглядел чересчур заполошно для представителя хоть и местной, но власти. – Если это районная проблема, то я должен ее решить. А если на городском уровне, обязан доложить в город.
– Казик, эта проблема на общечеловеческом уровне, – ответила Тереза.
– Хорошо, я готов. Если товарищ… э… руководство, так сказать… здесь… то мы всегда… со всей ответственностью… – пытался подобрать слова глава района.
– Пойдемте, я познакомлю вас с Еленой, – предложила Тереза.
И еще раз всем пришлось рассказывать, как Елена с Аликом появились в доме. Позвали дядю Георгия и тетю Лиану. Позвали Альбину, которая рассказала, как познакомилась с тетей Лианой. Кристина пришла, чтобы рассказать, как ее супруг не рассказал, кто именно живет в этом доме. Пришла Тома, сообщившая, что и к ней в магазин приходили с расспросами разные странные мужчины. Наконец все вышли во двор, потому что комната уже не вмещала желающих рассказать, кто, кого, когда видел и кто что спрашивал. И, как оказалось, все жители деревни оберегали Елену и Алика, хотя знали, что они живут в доме дяди Георгия и тети Лианы. Пришедшие из любопытства соседи, которым вдруг тоже понадобились сметана или творог, рассказывали, как незнакомые мужчины, явно из города, стучали в ворота, представлялись якобы родственниками и расспрашивали про молодую женщину с ребенком. Соседи отвечали, что не видели, не знают, видимо деревней ошиблись.
Вера рассказала, что в суд действительно было подано заявление о разводе, которое вроде как потеряли. Она же сообщила, что у семьи Альберта – мужа Елены и отца Алика – имеются многочисленные связи в разных структурах, которыми те без стеснения пользуются. Рассказала и о том, что мужчина-адвокат не решился брать это дело. Или струсил, или подкупили, или просто решил не портить репутацию спорным, заранее проигрышным делом.
Когда на улице припарковалась кавалькада шикарных машин, когда тетя Валя с тетей Терезой и другими женщинами закрыли ворота перед незваными гостями, стало понятно, что все хорошо не закончится.
Но когда Дина вцепилась в ногу мужчины, попытавшегося войти в калитку, стало понятно, что вообще непонятно, чем дело кончится. Пострадавшим оказался Альберт, который кричал так, будто ему ногу откусили. Дина отпустила ногу и смотрела с удивлением – чего человек орет-то? Слегка прикуснула, только и всего. Рядом стояла Герда. Вот та точно была готова вцепиться в человека уже по-настоящему. Если вдруг он кинется на ее ребенка. Что и произошло. Альберт схватил палку, с которой любила играть Дина, и занес руку для удара. Тут Герда его уже не прикуснула, а вцепилась в ногу. И какая бы мать ее за это осудила?
Валя среагировала первой. Она кинулась и отцепила Герду от Альберта.
– Умница, какая же ты умница. Все. Дальше мы сами справимся, – говорила она. – Не волнуйся, мы никого не дадим в обиду.
Герда наконец разжала челюсти. Альберт уже не орал. Так ему тетя Валя велела.
– Если заорешь или руками начнешь махать, Герда в следующий раз тебе в горло вцепится, а не в ногу, – строго сказала она. Альберт прикусил язык. Его пришлось завести в дом, оказать первую помощь, вызвать врача. Валя сидела над пострадавшим и качала головой, причитая, что теперь придется делать уколы в живот – прививку от бешенства. Сорок, не меньше. Ведь у Герды-то наверняка прививки нет, так что непонятно, с чего она на человека набросилась. Раньше никогда такого не было. Проходившая мимо Тереза будто случайно заметила, что это – в смысле прививки – если не будет поздно. А так – как судьба решит. Кто-то от бешенства и через два часа начинал плеваться слюной, после чего все – смерть, только уж очень мучительная. И никакими лекарствами не поможешь, чтобы адскую боль снять. Альберт смотрел на свою ногу, на женщин, сокрушенно качавших головами, и его даже пожалеть хотелось. Перепуган он был насмерть.
– А чего удивляться? Собаки все чувствуют. Они же как эти, экстрасенсы. Плохое дело человек задумал – они сразу понимают. Значит, плохой вы человек, – со значением сказала подошедшая Кристина.
– Да, да, это точно! – воскликнула Тома, которая, кажется, за это время стала лучшей подругой Кристины. Во всяком случае, понимали они друг друга без слов. – Собаки и демонов чувствуют, и привидений. У них же… эта… связь… – Тома, сделав страшное лицо, показала на потолок. – Они ж боги смерти, загробного мира, да, тетя Тереза?
– Ну, если ты о египетской мифологии, то да, все верно. Анубис-собака, или человек с собачьей головой, действительно отвечал и за могилы, и за бальзамирование, кладбище и так далее, – подтвердила, едва сдерживая смех, тетя Тереза.
– Ох, не к добру это, – покачала головой Кристина. – А сделать-то что-то можно? Или этот бог смерти, если уже пришел, не уйдет?
– Можно сделать. Хорошее дело, – авторитетно заверила Тома. – Только такое хорошее, чтобы искупить все плохие. Но обычно никто не успевает. Там же сразу надо, пока яд не подействовал.
– Вообще-то это очень символично, – заметила, будто рассуждая, Кристина. – Сорок дней после смерти, сорок уколов в живот от бешенства.
– Так прямая связь! – воскликнула Тома.
– Ой, кажется, температура поднимается, – тетя Валя положила руку на лоб уже едва дышавшего от ужаса Альберта.
– Конечно, поднимается, – равнодушно пожала плечами Тереза. – Перед бешенством всегда так. Это же яд, как и говорила Кристина.
Тома с Кристиной едва успели, покачав сокрушенно головами, выйти из комнаты. После чего хохотали, как две закадычные подруги.
Наконец на пороге дома появился местный врач – дядя Салам. Тот самый, который был стоматологом и делал тете Вале запасную челюсть. Однако за время жизни в деревне ему пришлось освоить и другие специальности. Практически все, откровенно говоря, кроме гинекологии и травматологии. За травмы в селе отвечал дядя Тамик, по образованию слесарь. Он умело вправлял разного рода вывихи, особенно ему удавалась коленная чашечка, и мог наложить подобие гипса. Но только дядя Салам в экстренном случае мог вызвать врача из города. Потому что он был назначен сельским фельдшером и ему выдали ключ от фельдшерской амбулатории, в кабинете которой стоял телефон. К дяде Саламу на прием приходили позвонить, чтобы не ждать на почте. Он давно с этим смирился. Как и с тем, что его основная специальность была не особо востребована. Больной зуб пациент требовал вырвать. А поставить золотую коронку – еще один частый запрос – дядя Салам не мог. Эстетический вкус не позволял, поэтому всем говорил, что оборудования для золотых коронок нет. Только для обычных. Многие инструменты дядя Салам покупал за собственные деньги. Надо отдать ему должное – пломбы держались годами, коронками хоть грецкие орехи грызи. Он мечтал о специальном микроскопе, чтобы видеть больной зуб. Ему рассказывали, что в Москве такими даже в обычных поликлиниках пользуются. А пока дядя Салам был вынужден заниматься смежными специальностями. И готов был признать, что ему это даже нравится. Он раскрыл в себе талант диагноста и врачевателя душ – мог успокоить, сказать, когда нужно обследование, и, главное, позвонить в город и вызвать врачей оттуда. Опять же, надо признать, что все местные жители, занимавшие линию фельдшерской амбулатории по личным вопросам, тут же прерывали разговор. Но даже не это было главным. Дядя Салам – не местный, городской – смог так влиться в сельскую жизнь, что, кажется, знал про всех все и даже больше.
Когда за ним приехала дорогая машина и два молодца ворвались во двор, без всяких объяснений чуть ли не силой запихнув его внутрь салона, дядя Салам спокойно уточнил, куда, собственно, едем. Водитель назвал адрес. Дядя Салам кивнул, будто сразу все понял. Он и понял, что не пойми что увидит. На всякий случай перебрал свой чемодан для экстренных вызовов, убедившись, что все на месте. Но в этом случае может понадобиться совсем другое. Так и случилось.
– Герда укусила. Точно бешенство. И температура, – встретила его тетя Валя, делая страшные глаза.
– Проклятие, это точно. Бог смерти за ним пришел, – заявила, так же пуча глаза, Кристина.
– Да-да, и бог бальзамирования тоже, – подтвердила Тома.
– Обе собаки привиты от бешенства, если что, – прошептала тетя Тереза, проходя мимо. – Но он, – она показала на Альберта, чуть ли не бившегося в конвульсиях, – об этом не знает. Пусть и не узнает в ближайшее время.