Герсон рассмеялась.
– Я просто выполняю свою работу, сэр, – сказала Таня. – Не я устанавливаю правила.
Открылась дверь, и в камеру вошел еще один мужчина. Чернокожий, в годах, с седыми бровями, в темно-сером костюме. На лацкане пиджака у него висел значок: раскрашенная в цвета флага буква «Ф», символ президентской партии. Герсон и Бреланд оглянулись на вошедшего, но тот ничего не сказал. Просто посмотрел на Таню и встал у стены, наблюдая за происходящим.
Прильнув к экрану планшета, Бреланд пролистал кадры.
– Неудивительно, что вас выставили вон из элитной службы, – сказал он. – Еще до того, как вы приступили к работе.
Он показал планшет Герсон. Та усмехнулась, демонстрируя свою враждебность.
– Там знали, что ее и близко нельзя подпускать к власти, – сказала Герсон. – Знали, что она представляет угрозу.
– Никакая я не угроза! – воскликнула Таня, мгновенно вскипая, переполненная сдержанной яростью, направленной на все то, что отражалось в настоящем моменте. – Я просто выкрикнула имя президента! Я была возбуждена! Он был вместе с Ньютоном Таунсом! И подругами! – Она посмотрела на другого мужчину в надежде на то, что уж он-то должен все понять, однако тот никак не отреагировал на ее слова.
– По-моему, у вас серьезные проблемы с патриотизмом, – заметил Бреланд.
– Это у них семейное, – добавила Герсон.
«Мама», – подумала Таня. Как оказалось, это было верно только отчасти.
– Как и у вашего брата, – продолжал Бреланд.
– У моего кого? – изумилась Таня.
– Вот у этого парня, – сказал Бреланд, разворачивая планшет так, чтобы ей стал виден экран.
Это была фотография совершенно незнакомого мужчины. Начать с того, что он был белый или почти белый, с длинными прямыми волосами и безумными зелеными глазами. Тане пришлось присмотреться внимательнее, и только тогда ее рассудок произвел какие-то внутренние вычисления, и она почувствовала, как бледнеет. Это лицо она не видела уже очень давно.
– У меня нет брата. – Формально это было правдой, но в то же время ложью.
Сиг. Маленький мерзавец. Он жив.
– Ваша мать сказала нам другое, – возразила Герсон.
Таня почувствовала, что у нее в легких не осталось воздуха.
– Вы говорили с моей мамой? – после долгой паузы спросила она слабым голосом.
– Мы задержали ее для допроса, – сказал Берланд.
– Блин! – пробормотала Таня вне себя от ужаса.
– У нас есть основания полагать, что она ему помогала, – сказала Герсон. – Укрывала беглого преступника.
– Она заведует кафе! – воскликнула Таня. – И мы не имеем ничего общего с этим парнем.
– Вы жили в одном доме, – напомнила Герсон. – Ваша мать была его опекуншей.
– Совсем недолго, – возразила Таня, признавая свое поражение. Эти слова прозвучали как вздох капитуляции. – Скорее, приблудившаяся собака, чем брат.
– Вот она, современная семья, – презрительно фыркнул Бреланд.
– Когда вы в последний раз виделись с ним? – спросила Герсон.
– Много лет назад. Он исчез.
– Точнее, бежал из-под стражи, – поправила Герсон.
– Он же был еще ребенком, – сказала Таня. – Несовершеннолетним подростком.
– Несовершеннолетним террористом, убившим полицейского, – возразила Герсон.
– Вы даже не представляете, – сказала Таня. – Его мать…
– Его мать возглавляла террористическую ячейку, – перебила ее Герсон. – В том, что случилось, виновата в первую очередь именно она. Если бы она сейчас была жива, она сидела бы за решеткой.
– За участие в мирных протестах? – удивилась Таня.
– Как я уже говорила, проблемы с патриотизмом, – сказала Герсон.
– Я законопослушная гражданка своей страны, патриотка, – сказала Таня. – Как и моя мать. Можно не любить директора компании, но быть хорошим сотрудником.
– В данном контексте, пожалуй, я не соглашусь, – сказал Бреланд.
– Определенно, ваша мать не в нашей команде, – заметила Герсон. – Мы многое узнали.
– Она до сих пор у вас?
Молча кивнув, Герсон показала планшет. На экране была фотография ареста матери Тани, сделанная три дня назад.
Таня мысленно представила себе свою шестидесятивосьмилетнюю мать в камере для допросов. Ее подвергли обработке, на нее оказали давление, требуя выдать всех, кого она знала.
– Вы хотите доказать свой патриотизм? – спросила Герсон.
– И тогда вы опустите маму?
– Если мы получим желаемый результат, мы отпустим вас обеих, – сказала Герсон.
– Нам нужно найти вашего брата, – нарушив молчание, заговорил мужчина с седыми бровями. – У вас есть необходимая подготовка, вы вхожи в это сообщество.
Тане потребовалась целая минута, чтобы осмыслить его слова. Она посмотрела ему в лицо, пытаясь определить, что ему в действительности нужно и какой у нее есть выбор.
– Почему он вам так нужен? – спросила наконец Таня. – Что еще он натворил?
– Возможно, мы просто подозреваем, что ваш брат перешел к более крупным и серьезным вещам, – уклончиво произнес мужчина. – Аналитическое прогнозирование становится все более совершенным.
– И это поможет нам раскрыть террористические ячейки, от Тропика до Сектора Северной Каролины, – добавила Герсон.
– Он сейчас там? – спросила Таня.
– В последний раз его видели в солнечной Миннесоте, в пограничной зоне, – сказал Бреланд. – Именно там и был сделан этот снимок. До того, как те тупоголовые недоноски, которые заведуют этим вигвамом, позволили ему снова бежать.
– Понятно, – сказала Таня. – Вы хотите, чтобы я помогла вам схватить моего так называемого брата и разоблачить его сторонников.
– Помогите нам его найти, и ваша мать выйдет на свободу и все обвинения против нее будут сняты, – подтвердила Герсон. – Все остальное, что вы узнаете попутно, станет для вас дополнительными бонусами.
Таня шумно вздохнула.
– Вы поможете нам сохранить мир, – снова заговорил третий мужчина. – Спасти всех этих людей от заблуждающихся вождей, стремящихся втянуть нас в пучину хаоса.
– Как вы думаете, куда мог отправиться ваш брат? – спросила Герсон.
Таня молча пожала плечами.
– А вы подумайте хорошенько, – сказал Бреланд.
– Я смогу его найти, – сказала Таня. – Только отпустите мою маму.
– Это произойдет после, – сказала Герсон.
«Чтоб ты сдохла!» – подумала Таня.
– За вашей матерью уже числятся три уголовных преступления, – продолжала Герсон. – В том числе обвинение в участии в заговоре. И мы только начали. Так что мы предлагаем очень выгодную сделку.
– Зафиксируйте все в письменном виде. Прекращение уголовного преследования в отношении матери и меня тоже. И также Одиль Лафарж.
– Мы сдержим свое слово, – сказал третий мужчина.
Посмотрев ему в лицо, Таня поверила.
– Все ваши бумаги у агента Герсон, – сказал Бреланд. – А о мисс Лафарж можете не беспокоиться.
– Где она?
– Мы отвезли вашу подругу к ее маме, – сказала Герсон.
– На работу, – усмехнувшись, добавил Бреланд.
Таня мысленно представила себе эту сцену.
– Мы задержали вас не только потому, что вы проникли в зону безопасности вокруг президента, – сказала Герсон. – Хотя это заметно все упростило, и теперь, если вы нам не поможете, у нас есть уже обвинения против вас по трем пунктам. Но ничего против вашей ловкой богатой подружки. Она пока что остается неприкасаемой.
– В отличие от вас, – добавил Бреланд, вставая. – Агент Герсон проводит вас, и вы вернетесь к себе на работу.
– Что я там скажу?
– Придумайте что-нибудь, – сказал третий мужчина. – Мы будем следить.
Тане было семнадцать, когда Сиг впервые оказался у них дома. Самый неподходящий возраст для того, чтобы нянчиться с детьми, так как Таню в то время гораздо больше интересовали визиты в «учебные центры», которые посещали классные парни из той школы, в которую ей удалось устроиться.
Таня с самого начала собачилась по этому поводу с матерью, спрашивая, с какой стати они в качестве домашнего питомца завели странного белого мальчишку, в то время как Таня хотела кошку. Мама отвечала, что нехорошо так себя вести и это ненадолго. Они вовсе не собираются усыновлять мальчишку, и он не совсем белый, а еще нужно помогать сестре, попавшей в беду. Даже если у нее густые светло-соломенные волосы, как у девушки викингов, и она, впервые заглянув в кафе, сразу же оставила здесь своего сорванца. Эрика, мать Сига, произвела приятное впечатление, но было что-то безумное в том, как она распространялась насчет того, что ей на какое-то время придется уйти в подполье. Что Генерал занес ее в черный список. Но это было еще не самое безумное.
Насколько могла судить Таня, Эрика не имела практически никакого влияния на своего ребенка. Неудивительно, что она не хотела брать его с собой в подполье. Когда настало время Эрике уходить, ее маленького оборванца обнаружили на пожарной лестнице, с птичкой в руках. Живой птичкой.
Мама сказала, что он чем-то похож на кошку, ведь так?
Мальчишка отпустил птичку.
Таня знала, что Эрика принадлежит к тому же самому движению, что и ее мать, поэтому она согласилась попробовать. Быть может, она сможет научить ребенка делать что-то полезное. В конце концов, это же лето, лето в Миннеаполисе. Уроки закончились, и каникулы простираются впереди одним сплошным долгим днем, конца которому не видно.
В то самое лето местный комитет открыл у них в районе ячейку сети. Ее назвали Островом. На крышах установили маленькие антенны, всем выдали по маленькой коробке, превращающей телевизор в примитивный компьютер. С клавиатурой и всем прочим. Утверждалось, что это абсолютно защищенная система. Доступ к ней имели только жители района.
Район не был похож на другие, которые показывали по телевизору. Он состоял из полудюжины жилых зданий, разбросанных на протяжении пары кварталов, бывшего муниципального жилья, перешедшего кооперативу после того, как федералы обрезали финансирование и жители оказались предоставлены самим себе. Мать Тани была одной из тех, кто возглавил совет самоуправления, провернувший все это. Воспользовавшись случаем, она перебралась в квартиру бо́льших размеров, на тридцать первом этаже корпуса «Б», где у них с Таней было по отдельной спальне.