– Это полное нарушение правил содержания заключенных. Грубое нарушение прав человека.
– Девочка, не надо здесь рассуждать о «правах человека», – сказал Боб, быстро теряя обходительность. – Мы здесь воюем с терроризмом, понятно? И именно ваши люди показали нам, как это делать. Мы сохраним этого мерзавца живым и здоровым до тех пор, пока вы его не заберете.
– Не надо называть меня «девочкой», Боб, – гневно ткнула ему в лицо пальцем Таня. – И не надо объяснять мне законы. Господи! Мне прекрасно известны все законы. Могу процитировать их вам по памяти. Например, положение, дающее мне право приостановить вплоть до особого разбирательства разрешение на деятельность вашего ополчения, как только я увижу нечто такое, что посчитаю нарушением закона. И из того, что до сих пор ни у кого не хватило духа одернуть вас, еще не следует, что вас не держат на коротком поводке.
Не было никаких сомнений в том, что ни одна чернокожая женщина еще не разговаривала так с Бобом. На какое-то время командир ополчения полностью опешил, но Таня понимала, что долго эти чары не продержатся. Как только Боб расстанется с ней, он начнет строить планы, как вернуть прежний порядок вещей.
Оглянувшись на доктора Крейвена – смерив взглядом его глаза, жидкую бородку, деревянный крест, – Таня отдала ему новые распоряжения:
– Развяжите этого парня. Принесите ему одежду. Дайте мне воды. Еще лучше, горячего кофе. И обогреватель.
– Как вам угодно, – проворчал Боб, разворачиваясь. – Выполняй, док.
– Кто ты такая? – спросил Моко.
– Меня зовут Таня. Я работаю в Вашингтоне, в ведомстве, о котором ты никогда не слышал, расследую деятельность богатых преступников.
Моко потер лицо, затем потер руки. Теперь он был в одежде и в толстовке, которую ему принесли по приказу Тани. Пощупав толстовку, Моко долго смотрел на нее, словно не в силах вспомнить, что это такое, затем наклонился вперед и, глядя Тане в лицо, задрал левый рукав, обнажая руку.
– Это что еще такое, твою мать?
На запястье краснело пятно свежего раздражения. Посреди пятна скрещивались черные линии и точки, однако на татуировку это не было похоже.
– Думаю, это идентификатор, – предположила Таня.
– Я тоже так решил, – недовольно пробурчал Моко, глядя на пятно. Затем он опустил рукав.
– Я сожалею, что так получилось, – сказала Таня.
– И ты тоже ступай к такой-то матери!
– Кто это сделал?
– Этот мерзкий козел врач, – сказал Моко. – Он и еще два чувака. Вчера разбудили меня среди ночи.
– Я выясню, что это такое. А врач правда мерзкий.
– Заявляется сюда с хирургическими лакомствами и говорит на плохом испанском об Иисусе, вкрадчивым голосом сообщая мне, что я получу хорошее обращение, если выдам всех, кого знаю. Убеждает меня в том, что из-за своих татуировок, тех, которые были у меня до того, как я сюда попал, я попаду прямиком в ад, а он может их убрать, если я захочу стать «чистым».
– Что еще с тобой сделали? Я могу составить докладную записку.
– Докладную записку? Ты считаешь меня таким же придурком, как и их?
– Скажи мне всё. Я же чувствую, что тебе этого хочется.
Моко опустил взгляд, затем посмотрел Тане в лицо.
– Надо мной издевались всеми способами, какие только пришли им в голову. Стояли в камере и смотрели, как я сру. Лупили меня.
– Поговорим о чем-нибудь другом, – предложила Таня. Ей захотелось забрать этого парня. Она начала размышлять, как вытащить его отсюда.
Принесли кофе, и Таня стала расспрашивать Моко.
Они долго беседовали, и с выпитым кофе Моко становился все более разговорчивым, хотя, похоже, он почти ничего не знал о том, о чем его спрашивала Таня. Что являлось частью ее плана – техника ведения допроса, при которой вначале задаются вопросы, на которые у допрашиваемого гарантированно нет ответов, вопросы настолько сложные, что у него начинает болеть голова, и, когда наконец переходишь к вопросам, которые тебя действительно интересуют, допрашиваемый горит желанием выложить все, что знает. Работает это не всегда, но положительный результат бывает гораздо чаще отрицательного.
Таня расспрашивала Моко о высшем руководстве подполья, о том, что оно замышляет, об убеждениях и идеалах рей. Подобные вопросы она задавала о движении в Новом Орлеане: кто остался в живых после захвата города, где они скрываются. Таня спрашивала об антеннах, секретных частотах и пиратском телевидении, даже заводила разговор о кодах. Она узнала от Моко гораздо больше, чем рассчитывала. О конспиративных домах в Чикаго, дальше на юг и здесь, где он бывал. О дырах на границе. Об автономном кооперативе в Айова-Сити и о том, что он поставляет другим повстанцам. И вот, наконец, она показала Моко фотографию Сига.
– Где находился этот парень во время облавы? – спросила она.
– Смылся, – ответил Моко. – За три дня до того.
– Куда он направился? – Таня внимательно следила за его лицом, стараясь определить, не лжет ли он.
– Понятия не имею, – сказал Моко. – А ты сама куда бы направилась?
– Для него главное – постоянно быть в движении. Наверное, в Новый Орлеан. Говорят, там безопасно.
– Это осталось в прошлом. Если только не считать лагеря.
– Я слышала другое. Куда еще ты направился бы на его месте?
– На юг. До самого конца, через границу.
– В Никарагуа?
– С Никарагуа все кончено. Это было видно еще до слияния.
– Сколько «деловых поездок» ты совершил в Никарагуа?
– Пару.
– По суше?
– Да, в первый раз. Жуть страшная. После чего я свел со своими друзьями знакомых ребят с побережья, у которых есть лодки.
– Ты туда переправил того типа из Миннесоты?
– Никуда я его не переправлял. Я забрал одну даму, доставил ее в Хьюстон. Секретность была строжайшей.
– Какую даму?
– Обожженную. Была вся закутана с головы до ног.
Таня постаралась мысленно представить себе эту сцену. Перебрала в голове лидеров подполья. Тех, кто подходил бы под это странное описание.
– Как ее звали?
– Мне не сказали, я не спрашивал.
– Это была Максина Прайс?
Моко задумался. Таня затаила дыхание, взволнованная своим невероятным вопросом и возможным ответом на него.
– Если ты хочешь, чтобы я забрала тебя от этих деревенских костоломов, Морисио, ты должен рассказать мне все.
– Да не знаю я, кто она такая! Мне сказали, что раньше она выглядела по-другому, а я понятия не имею, как она выглядела раньше.
– Максина Прайс была вице-президентом Соединенных Штатов.
– Да, слышал, но я ее не узнал. Твою мать, да я тогда был еще совсем маленьким!
– Ты знал, что она считается погибшей?
– Выглядела она весьма помятой.
– Кто был с ней?
– Никого. Какие-то люди довезли ее до того места, где мы ее забрали в лодку, но поплыла она одна.
– Трудно поверить, что такая высокопоставленная беглянка будет путешествовать в одиночку. Дурдом какой-то!
– Это была очень милая дама. Умная. Я не понимал и половины того, что она говорила, но когда понимал, это было просто классно. Тебе не кажется, что всем нам нужно стремиться быть похожими на тех, кто жил в Новом Орлеане до захвата города? Ты бы видела это! Класс! Словно люди из будущего. Только такого будущего, которое получилось из другого прошлого.
– Теперь об этом можно только вспоминать. Пусть многим по душе эти идеи, но они не будут взрывать Белый дом ради их осуществления.
– Ты не согласна с тем, что этого паскуду нужно взорвать?
– Сознаешь ли ты, что только что совершил еще одно федеральное преступление?
Поежившись, Моко молча уставился на нее.
– Где сейчас находится Максина Прайс?
– Не знаю.
– Где ты с ней расстался?
– Я ведь уже говорил, разве нет? В Новом Орлеане. Нас выследили, долбаные беспилотные подводные лодки, или хрен знает как. Мы вовремя отвернули. Доставили даму надежным друзьям. После чего сожгли лодку и разделились.
– У меня есть еще вопросы относительно типа из Миннесоты.
– Мне нужно передохнуть! – возмутился Моко.
Оставив Моко одного в камере, Таня задумалась над значением того, что сейчас услышала. Максина Прайс жива и где-то скрывается.
Внезапно ей стало не по себе от того, чем она занималась. Таня вспомнила маму и то, что та сказала при расставании.
Быть может, ей удастся забрать Моко с собой. Сделать из него союзника.
Таня спросила у дежурившего у двери верзилы, где найти Боба, и тот ответил, что командир ополчения как раз ее искал.
Когда Таня поднялась из подвала, Боб ждал ее у лестницы вместе с половиной своего отряда, все с оружием.
– Время вышло, – объявил Боб.
Коротышка-азиатка, которую Таня уже видела, уютно прильнула к нему; вид у нее был еще более зловещим, чем прежде.
– Мне нужно забрать задержанного с собой, – сказала Таня.
– Только в сопровождении Патриотов отчизны. Ты мне кажешься какой-то скользкой. Вот Джойс тут навела кое-какие справки, и у нас возникли определенные сомнения.
Джойс пристально посмотрела на Таню.
– Это потому, что вы действуете чересчур медленно, – сказала Таня. – И обращаетесь не к тем людям. Но у меня нет времени учить вас, как работать. Освободите дорогу.
После чего она расправила костюм и прошла прямо сквозь толпу, расступившуюся перед ней.
Сидя в машине и направляясь на юг, а не на север, каждые несколько секунд оглядываясь назад, ожидая увидеть несущуюся с ревом погоню, Таня думала о Моко и о том, как его освободить. О маме и о том, как ее освободить. Обо всех остальных, таких же, как они.
Все начинало проясняться, вот только Таня теперь не совсем понимала, куда едет.
Возможно, Сиг ей поможет, если ей удастся его найти.
Таня увеличила скорость.
Билли собрала всех в сарае.
– Это не обычное собрание, – обратилась она к тем семнадцати, кого пригласила сюда. – Это чрезвычайный совет.