– Занималась своими делами.
Из динамика послышался рев реактивных двигателей, изображение содрогнулось. За спиной у Берта (Жасмин) были видны горящие пирамиды.
«Воскресная ночь в Каире» – так назвал Берт этот секретный канал общения. Это был «Зов свободы», многопользовательская игра-стрелялка, действие которой происходило в альтернативной вселенной, где не было Иранской войны, не было Генерала, а Америка вела религиозную войну с арабскими повстанцами, засевшими в горных пещерах и укрепленных городских подземельях. Берт любил ее за непопулярность, за то, что она была погребена в самых отдаленных глубинах Потока, куда редко заглядывали агенты-роботы, а также за то, что она была практически целиком населена стриженными «ежиком» ребятами из спецназа, нередко с обнаженным торсом, бормочущими крепкие ругательства. Таня находила игру адски мрачной, от заставки, на которой террористы врезались на самолете в Эмпайр-стейт-билдинг, до правил, позволявших игрокам применять по отношению друг к другу пытки; однако Берт был прав в том, что она прекрасно работала в подпольной среде, если забыть о том, что в тебя постоянно виртуально стреляют.
– Как Дулут? – спросил Берт.
Таня не хотела отвечать на этот вопрос, поэтому задала свой:
– Никогда не задумывался, что сталось с Максиной Прайс?
– Если честно, нет, – ответил Берт. – Она была первой американской террористкой-самоубийцей. Я просто недоумеваю, почему этой сучке не удалось довести дело до конца. Но когда ей предоставлялась возможность, она неизменно все портила. Молоть языком легче, чем действовать.
– Возможно. Официальная версия не вызывала у тебя никаких вопросов?
Жасмин пожала плечами. У нее за спиной был виден оцифрованный Сфинкс.
– Тело было? – продолжала Таня.
– В Потоке показали какую-то обугленную головешку, – сказал Берт. – Тело показывают всегда, даже если на самом деле его нет.
– Погребение в море, – заметила Таня.
– Совершенно верно, – подтвердил Берт. – Ты же понимаешь, мне известно, что ты на самом деле не там, где должна быть, правильно?
Проклятие.
– Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне правду, – набрал текст Берт. – Особенно с этим бредовым переводом заключенного, которым ты прожгла мне видеопочту.
– Айова, – напечатала Таня.
– Айова? Ты же должна быть в Миннесоте. В той части Миннесоты, которая максимально удалена от Айовы.
– Я получила другой приказ, – набрала Таня.
– Что? – напечатал Берт. Жасмин удивленно подняла подведенные брови.
Таня верила Берту. Ей требовалась его помощь. Она рассказала ему всё. Почти всё.
Когда она закончила, Берт сказал, что ею играют как пешкой.
– Неужели ты не понимаешь? Тебя используют и одновременно завлекают в ловушку.
Таня обдумала его слова.
– Мне уже приходилось видеть подобное, – продолжал Берт. – По отношению к другим осведомителям. Ты поможешь арестовать диссидентов, после чего тебя объявят причастной к заговору. Ты же сама говорила мне, что, как тебе кажется, ты уже есть в списке и они только ждут, когда ты совершишь достаточно большую ошибку.
– Я заключила соглашение. В письменном виде.
– Беспочвенные мечтания. Ты же знаешь, что соглашение не имеет никакой силы.
Возможно, Берт прав. Он уже долго крутится в этом и, как правило, знает, что и как происходит.
– Ты сделаешь своей матери только хуже, – добавил Берт.
– Как бы поступил ты?
– Удрал бы. Смылся. Залег на дно.
– Ты можешь мне помочь?
Берт ничего не ответил.
Таня сбежала бы прямо сейчас, но она боялась выйти на улицу. Боялась просто покинуть свой номер.
«Я так больше не могу». Таня произнесла это вслух, но печатать не стала.
– Самое большее, я постараюсь прикрыть тебя на работе, – выпалил Берт. – Мне пора идти, пока.
Таня уставилась на внезапно лишившееся жизни лицо Жасмин и на мигающий курсор, ожидающий от нее указания следующего хода. За окном завывал ветер. У Тани мелькнула мысль, где здесь, в незнакомом городе, ночью в темноте она сможет найти друзей.
Когда они сели в машину, Сиг помог Моко вырезать из тела новую татуировку. Более или менее убедившись в том, что все маячки извлечены, они выбросили их в окно.
По дороге они слышали гул вертолетов и вой сирен, видели прожектора и мигалки. Им оставалось только гадать о том, чего они не видели.
Фриц захватил для Моко новую одежду, фляжку бренди, рогалик, бутылку с водой и витамины. У него была аптечка первой помощи, которой воспользовались и Моко, и Сиг.
По велосипедным прогулкам Фриц знал весьма неплохие проселочные дороги. Он выехал из города и час двигался на юг в сторону границы с Миссури.
Фриц высадил беглецов у заброшенного мотеля, где им предстояло отсиживаться до тех пор, пока они не смогут двигаться дальше. Он дал Сигу бумажку с контактными данными, своими и Билли, именами других проводников до Нового Орлеана и кодом, который, по его словам, должен был открыть доступ к «белому шуму». Это была совершенно сумасшедшая длинная последовательность букв и цифр, занявшая целую страницу. Затем Фриц дал Сигу запечатанный конверт, в котором, судя по всему, лежал еще один лист, и сказал, что его нужно доставить кое-кому в Новом Орлеане, Моко знает, как найти этих людей.
Говоря все это, Фриц держал Сига за руку.
Появление Фрица в новостях они так и не увидели.
Часть пятаяВечер в кино
Тане снилось, что она в клетке, дрожит голая. Моко стоял рядом, ухмыляясь, с пожарным брандспойтом в руках. Рядом с ним застыла улыбающаяся мама.
Мама что-то сказала. Опять? Моко направил на Таню брандспойт.
БУМ! БУМ! БУМ!
В дверь колотили.
Таня открыла глаза. Ей потребовалась минута, чтобы сообразить, где она. Эти мерзкие обои.
Снова стук в дверь, громче.
Встав с кровати, Таня выглянула в глазок. Это был ночной портье. Вид у него был встревоженный.
Таня приоткрыла дверь, оставив ее на цепочке.
– Послушайте, мисс Рорк, – сказал портье, озираясь по сторонам, – я хочу сказать, что сюда пришли какие-то люди, и, похоже, они ищут вас.
– Что вы имеете в виду?
– Ополчение и два сотрудника полиции штата. Фотографии у них нет, и фамилию они назвали другую, но по описанию это точно вы. Они сказали, что им нужно задать вам кое-какие вопросы, вероятно, в связи с недавним нападением.
– Они еще здесь?
– Я их выпроводил, – сказал портье. – Но можно не сомневаться, что они вернутся. Кажется, им не понравилось то, как я с ними обошелся.
– Который сейчас час? – спросила Таня.
– Половина шестого.
Лучшее время для ареста.
– Спасибо, – сказала Таня.
Схватив сумочку, она вручила портье стодолларовую купюру, такую старую и ветхую, что трудно было представить, когда она вышла из печатного станка, однако сейчас такой вид имели практически все бумажные деньги.
– Здорово! – обрадовался портье.
– Это не последняя, – заверила его Таня.
Закрыв за ним дверь, она обвела взглядом свое логово. По всему номеру были разбросаны ее вещи. Открытый чемодан, наполовину разобранный, провода и шнуры, папки, остатки закусок, пакеты с едой навынос, недопитые бутылки воды и газировки и практически пустая бутылка вина. Казалось бы, она провела здесь совсем мало времени, но дни растягиваются до бесконечности, когда сидишь взаперти в своем номере, тем более если используешь его как портал, посредством которого можно исчезнуть в эфире, отправиться охотиться в неизвестное.
Пришла пора двигаться дальше, прежде чем ее снова начнут искать, прежде чем Сиг окажется слишком далеко.
Собирая вещи и размышляя о том, куда ей направиться, Таня окинула взглядом портативный телевизор Тодда на столе, рядом раскрытую записную книжку, полную каракулей, с другой стороны переносной компьютер, «заснувший» в ждущем режиме, вспоминая, как провела почти всю ночь, экспериментируя с различными стратегиями настройки телевизора и интерпретациями полученных в «Ганимеде» кодов в попытке добиться четкого приема. Наконец часа в три ночи она в отчаянии сдалась, но на всякий случай оставила оборудование наготове.
В конце концов у нее получилось. На экране появилась тестовая заставка – мультипликационное изображение зверька-броненосца, с панцирем, раскрашенным во все цвета радуги, стоящего на логотипе:
КАНАЛ НОЛЬ
Таня прибавила звук, который приглушила ночью, устав слушать треск статического электричества. Треск остался, но теперь появился голос. Не тот, который Таня слышала у Тодда в лаборатории, но говорящий то же самое, зачитывающий вслух цифры и коды.
Теперь Таня не могла никуда уйти отсюда, не могла даже выключить телевизор, поскольку в этом случае она рисковала больше не поймать сигнал: насколько она понимала, сигнал был привязан к конкретному месту, а эта передача определенно была привязана к настоящему моменту времени. «Ну еще всего пару часиков», – подумала она.
Таня начала делать записи, с надеждой прислушиваться к зашифрованным сообщениям, а не к звукам приближающейся опасности.
По телевизору показывали, как истязают президента Соединенных Штатов. Толпа в баре восторженно ликовала.
На самом деле это был не президент Макк. Это был актер, исполняющий роль президента, – до того, как он в действительности стал президентом. В кино он был молодым сенатором от штата Нью-Йорк, который берет отпуск, чтобы вспомнить навыки летчика военно-морской авиации и помочь делу освобождения Южной Кореи, однако его сбивают и берут в плен по ту сторону демилитаризованной зоны.
На экране Макк вырывался, пытаясь освободиться от пут. Он находился в камере без окон, привязанный к стулу, привинченному к полу. Рубашка разорвана, накачанный торс покрыт капельками бутафорских пота и крови, лицо искажено в мучительной гримасе.
– Так тебе и надо, богатенький ублюдок! – со смехом крикнула сидящая за сос