И они ушли.
А из меня весь дух вылетел вон. Когда я заставил себя встать на колени, пришлось немного помучиться, прежде чем удалось снова начать дышать. У меня еще никогда не было такого приступа удушья от страха, как в тот раз. Каждую секунду я ждал, что их ружья выстрелят, и бешено размышлял, что же мне делать.
Бежать за ними? Они услышат и обернутся как раз вовремя, чтобы меня застрелить, как хотели застрелить Блонди.
Осторожно проползти стороной? Но вряд ли успею таким образом добраться до Блонди. Он погибнет задолго до этого.
Что же делать?! Ну, не знаю почему, но я сделал первое, что пришло в голову, — пополз вперед к тому месту, где эта парочка спорила насчет ночевки на снегу и прочих глупостей, и там нашел то, что искал, — второй дробовик, о котором говорил Сокс.
Да, это было великолепное ружье, из дорогих дробовиков, которое выглядело как пушка, но при этом было легкое словно перышко. Я вскинул его, и оно оказалось мне по плечу. Я до того обрадовался, заполучив его, что чуть не стрельнул вслед бандитам.
Но в следующую секунду понял, что никогда не попаду в них. Они уже отошли на порядочное расстояние и теперь казались только призраками, скользящими в темноте.
Затем я наткнулся на лампу, и она тихонько звякнула, как будто приглашала обратить на себя внимание.
И в тот же момент я сообразил, что нужно сделать.
Упав на колени, я положил ружье, вытащил несколько спичек и зажег одну, прикрывая пламя обеими ладонями. Я не давал ни искорке света промелькнуть между моими пальцами. Один ирландец научил меня, как раскуривать трубку на ветру, спасибо ему за эту науку!
Стекло лампы было уже поднято, поэтому мне оставалось только поднести спичку к факелу, пропитанному маслом. Пламя сразу так и вспыхнуло, рванулось вверх и начало чадить.
Я опустил стекло, и держатель пронзительно взвизгнул, скользя по проволочным полозьям. Но это было уже не страшно. Как все началось со скрипа железа о железо, пусть и дальше так идет со скрежетом, который я собирался произвести.
Затем вскочил на ноги, быстро взобрался на один из обломков скалы, который присмотрел, чтобы казаться с него гораздо выше самого высокого человека, и, засунув два пальца в рот, свистнул изо всех сил, как паровая машина. А потом взвыл, стараясь как можно сильнее хрипеть, чтобы мой голос был похож на голос взрослого мужчины.
— Эй, ребята, давай сюда! Скорее! Они внизу, у ручья! Перехватывай их! Давай стреляй скорее! У-ау! Мы окружили весь участок! Ура, ребята, ура!
Понимаю, звучит как речь идиота, особенно сейчас, когда я это написал. Ну, может, это и было глупо, но шума я наделал достаточно, уверяю вас.
Стоя там и размахивая лампой, я воображал себя таким смелым и отчаянным, что никакая пуля меня не возьмет.
Сделав еще несколько взмахов лампой, я решил, что довольно, и соскочил с камня, счастливый, что остался жив. Потом поднял ружье и бабахнул из обоих стволов в ту сторону, куда ушли Лефти и Сокс. И сам так испугался этого выстрела, что какое-то время не мог двинуться с места. Но затем услышал, как Блонди вдруг завыл, словно ягуар. А с другой стороны, снизу от долины, раздался голос Слоупа.
Ну и голос у него был! Его рык ударил по скалам и отскочил назад, а потом снова вперед, как молот грохочет по наковальне, и все чертово ущелье наполнилось рычанием.
Можете мне поверить, что я здорово обрадовался, зная, что этот голос принадлежит моему другу.
И все же мне стало немного не по себе, когда я вспомнил, что выстрелил из обоих стволов. Теперь из оружия у меня остался только золотой ножик, тот, что висел на цепочке у Бонанзы Криса и который я «забыл» ему вернуть.
Ну, вытащил я этот нож, лег на землю и был до таких чертиков напуган, что у меня ума не хватило погасить лампу. Зато благодаря ей меня нашел Блонди!
Просто хочется зубами скрипеть, как вспомню об этом! Потому что мне тоже казалось, что я поступаю очень смело и ловко. А на самом деле, лежа на земле, я трясся как осиновый лист и оставил лампу гореть прямо рядом с собой!
Услышав шаги, я вскочил на колени, мое сердце подпрыгивало к самому горлу. Я почувствовал себя загнанной крысой. Нож держал наготове, но весь окаменел.
Потом услышал смех Блонди, и нож как-то сам собою выпал из моей руки. Блонди нагнулся, поднял меня за шиворот и так немного подержал на вытянутой руке лицом к себе.
Он, конечно, был не Слоуп, но тоже стоил любых трех парней.
— Они тебя обидели, малыш? — забеспокоился Блонди. — Ты поэтому лежишь здесь рядом с лампой?
Страха моего сразу как не бывало. Стало только очень стыдно и почему-то жарко. Я попытался придумать что-нибудь в оправдание, но голова у меня шла кругом, поэтому лишь брякнул:
— Просто решил малость отдохнуть, Блонди!
Парень чуть не задохнулся от смеха. Никогда не забуду, как он выглядел, когда держал меня на вытянутой руке, а в другой, опущенной, — кольт с длинным стволом, в котором отражался свет лампы. Он был таким важным! И продолжал смеяться, пока я не стал его ненавидеть за этот смех.
— Поставь меня на землю и я тебя побью! — Ничего иного мне не пришло на ум.
Он опустил меня, все еще похохатывая.
— Здесь где-то бродят двое людей с ружьями, они вернутся и вышибут из тебя твой смех! — пригрозил я.
— Ну, сынок! — засмеялся он снова. — Они не скоро вернутся. Я видел, как две тени делали ноги внизу в долине, потом разделились, вероятно, для того, чтобы не быть вместе. Говорю тебе, они не скоро вернутся, даже ради тебя, сынок. Ты устроил им настоящий кошачий концерт!
— Зато это спасло твою грязную шкуру, — пояснил я. Лицо мое все еще пылало. — Они оба видели, как ты, дурак, крался внизу у самой воды, в которой к тому же ясно отражался. Они охотились за тобой в темноте и наверняка достали бы тебя дробью.
Он протянул руку и шлепнул меня по голове так, что я отлетел в сторону.
— Ты думаешь, я не видел, что они были так близко от меня? Но твоя идея, как отпугнуть этих вонючих зверьков, была чертовски гениальной. Ладно, я не расскажу Слоупу, как ты прилег отдохнуть, если будешь хорошим парнем и на некоторое время придержишь свой язык… Но кто этот кавалерист, который спешит к нам пешком?
И тут я увидел быстро бегущего крупного мужчину с таким большим грузом на плече, что было вообще удивительно, как может двигаться. Но вот «кавалерист» показался в круге света от лампы.
Это был Слоуп!
Глава 24
Да, это был Слоуп! Он подошел и тут же сбросил ношу на землю, усеянную камнями. Я взглянул туда, куда она шлепнулась, и увидел Сокса собственной персоной! Он лежал вверх лицом и не шевелился.
Не обращая на него ни малейшего внимания, Слоуп тут же схватил меня за плечи:
— Ты тяжело ранен, Рэд?
— Нет, — ответил я. — Я вовсе не ранен. С чего ты взял?
Великан сел передо мной на корточки, держа меня обеими руками, как это делают все дураки взрослые с детьми. Можно было подумать, что я маленький ребенок, ей-богу!
— Я слышал, как ты кричал, Рэд, — сказал он. — Я знаю, что тебя ранили. Не храбрись, малыш! Скажи мне правду.
Я взбесился:
— Черт побери, Слоуп! Может, перестанешь причитать надо мной, как старая нянька?! Я вовсе не ранен, а шумел как ненормальный нарочно, чтобы головорезы Бонанзы подумали, будто вся долина полна людьми. Наверное, они так и решили, потому что удрали со всех ног. А я вовсе и не ранен.
Постепенно мне удалось убедить его, что со мной действительно все в порядке, и страх сошел с его лица. Слоуп улыбнулся, и мне стало легче, а то я прямо с ума сходил из-за того, что все относились ко мне как к маменькиному сыночку.
Наконец Дюган встал и произнес таким голосом, что я бы никогда не поверил, что это именно он пять минут назад гремел на все ущелье:
— Ну, слава Богу!
Тут заговорил Блонди:
— А где ты прихватил вот этого?
Мы все обернулись и посмотрели на Сокса.
Он стал приходить в себя, даже пытался сесть, но при каждом движении охал и стонал.
— Мне пришлось действовать очень быстро, — объяснил Слоуп. — Я услышал, как кричит Рэд, а когда побежал на его голос и на свет, в темноте мне встретился вот этот человек. Я подумал, что, если он жестоко обошелся с Рэдом… короче, я подхватил его, забрал у него дробовик и взял с собой. Я был тогда очень зол. Но надеюсь, он не очень сильно ударился. Должно быть, я слишком грубо бросил его на. землю.
Дюган прямо весь испереживался. Никогда еще не видел человека, который мучился бы от жалости, сбив с ног такую гориллу, как Сокс.
Блонди посмотрел на волосатую грудь и бычьи плечи Сокса, а потом перевел взгляд на нашего друга:
— Да, что и говорить, ты сбросил его довольно небрежно. Но по-моему, этот гризли страдает не только от этого. Сдается мне, ты и подхватил-то его не очень ласково! — Сразу было видно, что Блонди и не думал его жалеть. А потом он обратился ко мне: — Думаешь, это один из наемников Бонанзы, которые охотились за мной?
— Не думаю, а знаю, — огрызнулся я. — Этот тип собирался выстрелить в тебя без предупреждения.
— В самом деле? — Ткнул башмаком в ребра Соксу и приказал: — Садись, негодяй!
— Не делай этого, Блонди! — очень резко и с отвращением рявкнул Слоуп.
Но удар ногой заставил Сокса окончательно прийти в себя. С трудом, опираясь о землю руками, он встал. Затем опять сел, прислонившись спиной к скале. Потом одной рукой ощупал свои ребра, а другой — затылок, и его глаза округлились. Было такое впечатление, будто он сам себе не верил, что еще жив.
— На тебя свалился оползень, приятель? — поддел его Блонди.
Сокс ничего не ответил, только смотрел, как убийца, из-под черных бровей. Он не был красавцем, вот и все, что я могу о нем сказать.
— Встань! — велел ему Блонди.
Сокс встал на ноги. Для этого ему пришлось потрудиться, затем медленно, через силу, спросил Блонди:
— Это ты меня схватил?
— Нет. Это был вот этот парень, — показал тот на Слоупа.