– Нет, серьезно, – сказала я, – что я, по-твоему, должна подумать, услышав такую чушь?
– А знаешь, что? Отчего бы тебе не дать мне имя? Вдруг придумаешь такое, что я смогу его сохранить.
Я покачала головой.
– Окей, понимаю: ты чем-то удолбался. Это объясняет и все твои разговоры, и отчего ты по Тартауну гуляешь, как у себя дома. Как будто никто вроде Трэвиса даже не подумает задать тебе трепку. Это понятно. Непонятно другое: что ты сделал с ним и с Эрни? С виду ты до них еле дотронулся, а они тут же попадали на пол.
– Ну, это просто. Надо только знать, в какую точку и как нажать. С ними все будет в порядке. Хотя о заведении твоего Эрни того же сказать не могу.
– Никакой он не «мой Эрни». Он девушек даже на порог не пускает.
– Ему же хуже.
– Ага. Да и все равно он для нас староват.
Эрни было под тридцать – определенно, древний старик.
– Значит, – продолжила я, – ты им как-то нажал на какие-то точки, и…
Кореш кивнул, но больше ничего объяснять не стал.
– Вроде того типа, Като, из телевизора? – спросила я, неуклюже изобразив, будто рублю что-то ребром ладони. Братья безумно любили «Зеленого Шершня»[82] и этим летом, узнав, что сериалу конец, неделю ходили, как в воду опущенные.
– Нет, тут сложнее, – пояснил он. – В человеческом теле тоже есть энергетические потоки – совсем как в земле. Если нажать в одном месте, можно воздействовать на другое, казалось бы, никак с ним не связанное. Вот сейчас я избавлюсь от кое-каких токсинов в почках.
С этими словами он поднял руку и начал тыкать большим пальцем в раскрытую ладонь, как будто это могло что-нибудь объяснить. Но мне-то это ни о чем не говорило! И его выдумки действительно начинали бесить. Но, должна признаться, я не возражала. На самом деле мне было все равно, что он говорит: казалось, его странный акцент не надоест никогда, а еще он был так красив!
Но все же…
А что «все же»? Да, он – чуток не от мира сего. И от этого с ним было куда интереснее, чем с тем же Трэвисом, или Лесом из гаража на углу. Лес мне свидание хотел назначить, и все, на что его хватило – спросить, не желаю ли я сходить на собачьи бои у Картеров за сараем. Тьфу! Хотя и разговоры о токсинах в почках от этого не так уж далеко ушли.
– Да, умеешь ты девушек охмурять, – сказала я.
– Правда? – удивился он. – По-моему, я не так уж силен в красноречии.
– А по-моему, у тебя неплохо выходит.
– Но уломать тебя я так и не смог.
– Уломать… на что?
Он оттолкнулся от камня, поднялся и неторопливо двинулся ко мне.
– Только посмей меня вырубить каким-нибудь волшебным тычком пальца, – предупредила я.
– Даже не думал. Я только хотел узнать, могу ли поцеловать тебя.
В голове тут же раздался голос миссис Гир, нашей школьной учительницы английского. Если кто спрашивал «могу ли» вместо «можно ли», она всегда отвечала: «Откуда мне знать, можешь ли?» Вот и его она бы поправила обязательно, но я не стала. Как только он оказался рядом, во рту опять пересохло, а тело обдало изнутри тем же странным жаром.
Это оказалось так не похоже на все прежние неуклюжие попытки поцелуев, за которыми тут же следовала рука, нащупывающая грудь! Все наши местные парни только на такое и были способны. А это… это было романтично.
Если бы я попробовала что-то сказать, пришлось бы откашляться – и все испортить. Поэтому я просто кивнула. Он придвинулся ближе, нежно коснулся губами моих губ, ладонь его легла на затылок, запутавшись в волосах, другая скользнула по талии, привлекая меня еще ближе.
Вы наверняка не раз читали в книгах, как у кого-то там «подогнулись колени»? Вот тогда я поняла, что это означает.
Я крепко обняла его за шею и забыла обо всем, кроме непривычного жара, распирающего грудь изнутри, будто пар – скороварку.
Была бы я Сандрой – наверное, неизбежно переспала бы с ним. Но я не Сандра, так что очень удивилась, когда этим все и кончилось. Нет, я не собиралась беречь себя до брака или еще что-то типа того. Дело было в другом: хотелось не просто «пойти прогуляться» с кем-нибудь из тартаунских парней. Хотелось чего-то большего.
Вот это и показалось мне чем-то большим. Намного большим.
Потому-то я и позволила ему увести меня с железнодорожной колеи, в лес, и знаете, что? Оказалось, его пальцы годятся не только на то, чтобы вырубить какого-нибудь типа в драке.
– Больше я тебя не увижу, верно? – спросила я, когда все кончилось.
Мы лежали в траве, облаченные только в солнечный свет. Прижалась я к нему, пристроила голову ему на плечо, намотала на палец прядь длинных волос – таких густых, таких мягких. Вблизи его глаза казались изумительнее прежнего. Еще немного – и утону в их глубине…
– Хочешь, пойдем со мной, – предложил он.
Мне тут же вспомнились все те ребята, сбежавшие из дому – босые, в рванье, в руках цветы, показывают «знаки мира» фотографам из «Лайф». Не стану утверждать, будто я – самая практичная девчонка на свете. Особенно лежа в объятиях парня, которого и по имени-то не знаю, да еще заявляющего, будто у него вовсе нет имени – разве что я ему имя придумаю. Однако, что бы ни находили в своей вольнице хиппи, я твердо знала: мне хочется от жизни большего.
Перейдя в старшие классы, я выбрала не коммерческий, а академический профиль обучения[83]. Все вокруг, начиная с подруг и родителей и заканчивая школьной администрацией, посчитали, что я совершаю большую ошибку. Обычно тартаунские девчонки уходят из школы беременными еще до ее окончания, или идут в секретарши, парикмахерши и тому подобное. Но школьный психолог[84] принял мою сторону. И о стипендиях мне рассказал, и о ссудах на получение образования. По всему выходило: при хорошем среднем балле у меня все получится. Поступить в университет, убраться из этого городишки – и не как хиппи, автостопом в никуда, но имея впереди будущее.
Да, мой длинноволосый возлюбленный был прекрасен, но не настолько, чтоб ради него расставаться с мечтой.
– Не могу, – ответила я.
– Не можешь, или не хочешь?
Я села и потянулась за одеждой.
– Не хочу, – призналась я, просовывая голову в ворот футболки.
Откинув с глаз волосы, я обнаружила, что он все так же лежит на спине, подложив локоть под голову, и смотрит на меня.
– Не очень-то ты стараешься уговорить меня пойти с тобой, – заметила я.
Конечно, толку из этого все равно бы не вышло, но ведь мог бы хоть попробовать?
– Куда я отправляюсь, можно уйти только когда ты готов. Не раньше.
Ну вот. Снова загадки.
– Место, где у людей нет имен, – сказала я.
Он кивнул.
– В которое попадают по вороньим дорогам.
– Они не только вороньи, – объяснил он. – Ими многие птицы и звери пользуются.
– Потому-то они и волшебные.
– Этого я не говорил.
– Тогда что это за дороги? Куда они ведут?
Он сел, рассыпав волосы по плечам. Взгляд его сделался серьезным.
– Не знаю, – ответил он. – Слов не хватает, чтоб объяснить.
– Просто глотаешь таблетку, и ты уже там?
Он покачал головой.
– Нет. Это как с именами. Нам не нужны ни имена, ни слова для описания того, что просто есть. Того, что мы знаем и чувствуем… здесь.
Он коснулся своей прекрасной, широкой груди там, где должно быть сердце.
Я закончила одеваться. Он оделся тоже.
– Ты вправду собираешься сжечь бильярдную? – спросила я.
Он кивнул.
– Лучше б не делал ты этого.
– Почему же?
– У здешних парней и так развлечений мало, но хотя бы бильярдная эта есть. Не будет ее – как знать, в какую беду могут влипнуть.
Конечно, в этот момент я заботилась больше о братьях, чем о Трэвисе с его бандой.
– Ладно, – сказал он. – Не буду. Только ради тебя.
– Но ты же по правде не собирался ее жечь?
В его глазах мелькнул какой-то огонек – жестокий, неумолимый.
– Если я что сказал, то сделаю. По крайней мере, постараюсь.
Окей, как бы там ни было, мне жутко не хотелось, чтобы все вокруг снова сделалось мрачным, а в воздухе запахло бедой, как там, у Эрни.
– Не надо, – вырвалось у меня.
– Чего не надо?
– Не будь таким, – пояснила я. – Хочу запомнить тебя добрым.
Его лицо смягчилось.
– Тебе я никогда не сделаю ничего плохого. И ты это знаешь, разве нет?
Я кивнула. Неизвестно, отчего, но я действительно в этом не сомневалась.
Он шагнул ко мне, поцеловал, но, когда я хотела повиснуть на его шее, отстранился.
– Мне пора, – сказал он. – Где меня найти, ты тоже знаешь.
– Понятия не имею.
– Ступай по вороньим дорогам.
– Но это же просто…
– Нет, это не просто сказка. Просто сейчас ты этого сделать не можешь, но можешь подождать до тех времен, когда почувствуешь, что именно это тебе и нужно.
– Но я вправду не понимаю, о чем ты.
– Верно, не понимаешь. Но я надеюсь, что все равно запомнишь. И еще, Энни, знаешь, что? Когда придешь, захвати для меня имя.
Он двинулся обратно к железнодорожной колее, а я пошла за ним следом, но где-то между нашей лесной полянкой и вереницей шпал, прижатых к земле тяжелыми стальными рельсами, его вдруг просто не стало.
Остановившись как вкопанная, я огляделась.
– Кореш? – окликнула я. – Кореш, не надо! Не надо так шутить!
Но звали-то его не Корешем, верно? Он пришел оттуда, где у людей нет имен. Он…
Я бы сказала: может, его и вовсе не было, однако все уголки и закоулки тела до сих пор переполняла приятная истома, и… Я вытащила из кармана лифчик, который до поры не стала надевать: уж очень приятно было чувствовать на грудках ткань футболки. Нет, не самоудовлетворением я в лесу занималась. На это у меня спальня есть.
Дойдя до рельсов, я поглядела вправо-влево. Над головой хрипло каркнула ворона, и я двинулась вперед, за ее тенью на земле.