Вороньи дороги…
Однако распрощаться с мечтой всей жизни я была не готова.
И потому направилась домой.
Что самое смешное, ни Кореша, ни всего случившегося никто как следует не помнил. Если и помнили, то вовсе не так, как я. Сандра в телефонном разговоре тем же вечером утверждала, будто в бильярдной Трэвис сбил его с ног, и Эрни вышвырнул обоих за дверь, пригрозив вызвать копов, если продолжат драку снаружи, и Трэвису пришлось его попросту отпустить.
– Но он красив был, правда ведь? – сказала я.
– Ну да, красив – длинные волосы и все такое. Но выглядел он из-за них как-то по-девчачьи, да и на деле постоять за себя не смог.
Спорить я не стала. Зачем доказывать, насколько он на самом деле мужественен? Пусть это останется нашим с ним общим секретом.
Не знаю, что и как запомнилось Трэвису с Эрни – желания разговаривать с ними у меня и раньше не было, и теперь не возникло. Но пару дней спустя, зайдя в магазин на углу, я услышала, как Вуди с Лесом смеялись над хиппи, выставленным из Тартауна, так что догадаться было несложно.
– По-моему, когда Трэвис ему врезал, он штаны обмочил, – сказал Вуди.
В чем тут дело, я поняла только через пару месяцев, случайно наткнувшись на статью разом о ком-то наподобие Кореша и обо всей этой чепухе с памятью. После всего, что произошло в тот день, я заинтересовалась нашим местным фольклором, а в общественной библиотеке нашлось множество книг на эту тему, только все в справочном отделе, то есть, домой брать их было нельзя, а в читальном зале – работай, сколько угодно. Кстати сказать, добыть читательский билет тартаунским ребятам было непросто. В библиотеке всегда находили повод отказать – в тех редких случаях, когда кто-нибудь из наших действительно пробовал записаться.
Уверена, все это незаконно, и уж точно несправедливо, но что подросток тут может поделать? Не хочу сгущать краски, но если большинству родителей на это было просто плевать, так кто же за них станет писать жалобы или пойдет качать права? Мои бы, конечно, пошли, но мне не хотелось нагружать их еще и этим. Бабушка всегда говорила: не лезь в драку попусту, а невозможность оформить библиотечный абонемент достаточным поводом для драк не казалась. Честно говоря, лишний предлог уйти из дому и посидеть в библиотеке, читая имеющиеся там книги, был даже кстати.
Так вот, если верить фольклору, люди часто не помнят столкновений с тем, чего не в состоянии объяснить. Им куда проще сделать вид, будто этого вовсе не было, или заменить подлинные воспоминания ложными, но при том логичными и понятными. Причем выходит это не нарочно. Видимо, подсознательно.
Книга с упоминанием о Кореше – или о ком-то очень похожем – была написана давно, еще в тридцатых. Это был сборник народных сказок наших мест с комментариями того парня, что их собирал и записывал. История о Кореше обнаружилась в разделе с рассказами о странных людях, появляющихся из лесу.
Была среди них сказка о кузнеце с повозкой и лошадью, который появляется как раз вовремя, чтоб заменить потерянную подкову, но на самом деле его посылают эльфы – завлекать юных девушек в волшебное царство под холмом. Зачем? Об этом в книге не говорилось. Обычно такие кузнецы звались старомодными именами вроде Дэниэла, Бенджамина или Элии, и охотились исключительно за одинокими девушками.
В другой сказке рассказывалось о Диком мальчике, живущем в лесу, на ветвях деревьев. Проводишь с ним день, слушая его рассказы, а на самом деле проходит год. Интересно, что за рассказы такие? Уж не эвфемизм ли для обжиманий? Звали его тоже по-разному – то Люком, то Джонни.
А еще в книге нашлись истории о тех, кто время от времени просто приходит побыть среди людей, причем записанные как раз в наших местах. Обычно пришельцы темноволосы, а соль в том, что, как бы ты с ними ни обошелся, они отвечают точно тем же, только в большей мере. Особенно любят драться с местными парнями или соблазнять юных девиц – чем, пожалуй, сродни кузнецу, так как всегда на прощание предлагают взять девицу с собой, в какой-то неведомый мир.
В сказках одни девицы отказывались пойти с ними и всю жизнь об этом жалели. Другие соглашались, или шли следом за пришельцем позже, и больше их никто никогда не видел. Но одна из старух, «источников», с чьих слов автор книги записывал эти истории, сказала ему, что с ушедшими девушками все в порядке и волноваться о них не стоит. Если у девушки найдется имя для чужака и любовь в сердце, он ни за что не сделает ей ничего дурного.
– Откуда вы это знаете? – спросил ее автор книги.
– Просто знаю, – ответила она. – Если есть в тебе вера, останешься цела и невредима.
– Вы имеете в виду веру в Бога?
Дальше было написано, что на это старуха только рассмеялась, а после сказала:
– Нет. Веру в силу любви.
Из этого автор сделал вывод, будто она как раз из тех, кто не пошел с незнакомцем и жалел об этом всю жизнь, но в этом старуха не призналась.
Я не жалею, что не пошла. Я знаю, как найти путь. Просто еще не готова.
Но теперь я при всяком удобном случае наблюдаю за птицами – особенно за воронами, летящими вдоль дорог, проложенных их тенями на земле. Да, Кореш не врал. Они и вправду чаще всего летают одними и теми же путями.
Так отчего же я не уйду?
Оттого, что у меня еще есть дела в этом мире. Хочу доказать, что девчонка из Тартауна может добиться большего, чем ей предопределено всеми вокруг. Хочу приложить руку к назревающим переменам. Хочу увидеть общество, где женщина сама станет хозяйкой собственному телу и собственному будущему. Кое-что в этом направлении уже делается. Вон «Национальная организация женщин» как развернулась – ни много, ни мало, поправку «О равных правах» внести в конституцию требуют.
Похоже, у нас думают, что «Освобождение женщин» – это несерьезно. Даже мама, услышав о нем, только головой качает.
Но я точно знаю: мы своего добьемся.
Иначе и быть не может.
И я сделаю все, что смогу.
Только, в отличие от книжной старухи, не стану ждать старости и всю жизнь жалеть об упущенном. Из нужного все, что смогу, сделаю, но когда-нибудь уйду.
Да, настанет день – и уйду. Просто встану и пойду – по вороньим дорогам, туда, где ждет меня парень с длинными черными волосами.
Одного не хватает – имени для него. Я помню, что должна дать ему имя, когда мы встретимся вновь. Пока в голову ничего не приходит, но – знаете, что? Я верю: в нужный момент придет само собой.
А сейчас оно просто спит в моем сердце.
Чарльз де Линт
Чарльз де Линт – профессиональный писатель и музыкант, живущий в Оттаве, Канада, с женой, художницей и музыкантом Мэри-Энн Харрис, автор романов The Blue Girl, Widdershins, «Нереальное приключение» и многих других произведений «Ньюфордского цикла». Не так давно в свет вышла его сказка для взрослых Dingo и авторские сборники The Hour Before Dawn, What the Mouse Found и Triskell Tales 2.
Подробную информацию о его творчестве можно найти на сайте: www.charlesdelint.com.
«Вороньи дороги» предоставили мне возможность изобразить сильную, самостоятельно мыслящую девушку, живущую в те времена, когда сама концепция подобной личности шла вразрез с общим мировоззрением. Конечно, и во время действия, и прежде сильных женщин на свете было множество, однако именно в шестидесятые началась настоящая борьба за равноправие, именно тогда женщины начали пролагать пути, что привели нас в сегодняшний день. Возможно, до совершенства нашему времени еще далеко, но, несомненно, равенства в современном обществе намного больше, чем полвека назад.
Моя героиня, Энни – девушка, оказавшаяся на пороге всех этих перемен, и я был очень рад возможности познакомиться с ней и посмотреть, как она поступит, какой выбор сделает в сложившейся ситуации.
Камерный концерт
Софи Уайлдер рылась в чулане, будто бешеная. Одежда и туфли так и летели наружу, за спину! Стоило приподнять коробку с вещами времен учебы в колледже, коробка лопнула, и Софи в изумлении уставилась на ее содержимое. Сандалии на платформе! Джинсы с такими широченными клешами, что голова легко поместится! Господи милостивый – флюоресцентный постер «Грэйтфул Дэд»!
– Прости меня, ради бога, Ранги, – сказала она, вынимая со дна этой «капсулы времени» мягкого игрушечного орангутанга.
Когда Софи несла его на кухню, его длиннющие руки, перекинутые через плечи, качались, поглаживали ее по спине – совсем как ладони мужа, Рэя. Они так любили танцевать вдвоем, без музыки, когда Рэй был жив… Пошарив в ящике стола, Софи отыскала пару батареек, расстегнула «молнию» на спине Ранги и вставила их в транзисторный приемник, что скрывался в обезьяньей груди.
Кроме «молнии», на спине Ранги, примерно на уровне почек, располагались две круглых ручки, и Софи повернула одну из них. Щелчок… треск помех. Софи повернула другую, ручку настройки. Музыка! Скарлатти! Быстрые, тревожные трели! Ранги ожил, возмущенно застрекотал, ругая Софи на все корки.
Это заставило ее улыбнуться и на секунду забыть, что ее жизнь – ночной кошмар, сродни случившемуся в тот день, когда разбился самолет, с которого Рэй опылял посевы.
– Для тебя есть важное дело, Ранги, – прошептала она.
Его взгляд оставался все тем же – стеклянным. Что ж, сама виновата: ведь это она допустила, чтоб он упал с полки, да так и остался лежать в чулане, всеми забытым. Но, несмотря на это, Ранги остался прежним – элегантным, чисто выбритым, и сохранил в целости шерсть – густую, коричневато-рыжую, того самого оттенка вишни и красного дерева, в который Софи, правда, без особого успеха, пыталась красить собственную шевелюру.
Подхватив Ранги, Софи на цыпочках прошла в спальню Филиппа. Тот спал: доктора предупреждали, что сеансы облучения вызывают сонливость. Софи пристроила Ранги на сосновую прикроватную тумбочку, среди бутылок воды, пузырьков с таблетками, жестянки мятных леденцов от боли в горле и книг, которые сын читал бы, если бы чувствовал себя получше. Ранги изо всех сил постарался приглушить «Оду к радости». Софи читала много исследований, где утверждалось, что музыка помогает излечению болезней. Музыка возвышала все физическое, подключала его к невидимым проводам и встряхивала, очищала вспышкой благодати. Если хоть что-то и могло прийти на выручку, то только волшебство Баха, Моцарта и Пуччини.