ак думаешь? – Высунулась из кочана прелестная головка в серебристых локонах.
– А ты считаешь иначе? – Искренне изумился он. – Расскажи мне, как еще можно понять ваше упорство, посмотрев на него со стороны?
– Так ведь зимой наверху холодно… – еще рассуждала мать цветов, но сама же себя и остановила, – хотя мы все равно зимой уходим к теплым источникам… Спасибо, Грег. Сегодня у нас счастливый день.
– Счастливый день будет, – засмеялся Дор, – когда я соберу природников и мы протянем лианы по заснеженным Шладбернским ущельям. И вы сможете забрать сюда своих сородичей.
Зеленый путь вынес меня в просторную спальню новых покоев и был на этот раз быстрее и легче. Показалось, наверное.
За окнами давно стемнело и раздавался непривычный шум. Грозно погромыхивал гром, шелестел по ставням дождь, тяжело плескалось море. Ночной шторм набирал силу.
А здесь, в полумраке комнат, было тепло и спокойно, мирно спала Зия, кротко положив под щеку ладошку, притихли в своих кроватках птенчики, впервые разведенные по отдельным спальням и загадочно сиял гроздями белых цветов кустик духов.
Такие стояли во всех гостиных и кабинетах домов, где жили люди, назвавшие древней родней. Но до этого вечера мне еще ни разу не приходилось видеть, чтобы они цвели не в подземелье.
Я постоял возле куста, вдыхая едва заметный аромат и отправился спать. День выдался непростым и завтрашний вряд ли будет легче.
Утро началось с потрясенного вскрика Зии. Меня как порывом ветра смело с постели и бросило к жене. Она дочь генерала и вообще очень сдержанная женщина, кричать просто так никогда не станет.
В комнате было по-праздничному, светло и уютно, от ночной бури не осталось и следа. В окно рвались солнечные лучи и плети пышно цветущих роз. Разных оттенков, от белого до темно-вишневого.
– Это что… Дорик? – Изумился я.
Вроде вчера сын собирался экономить магию.
– Это мы, – возникший в окне древень необычным видом вогнал меня в оторопь.
Он отличался от прежнего столь же кардинально, как зеленый бутон от пышно распустившейся розы.
Ростом с десятилетнего мальчишку, гибкий и ловкий словно цирковой акробат, древень щеголял пышным серебром локонов и сиял чуть смущенной, счастливой улыбкой.
Только теперь, разглядев матовую кожу его лица с чёткими стрелками ресниц и бровей, я начал понимать в полной мере, как жестко они экономили энергию, эти дивные создания, много веков запертые в холодных подземельях Шладберна. И за это время успевшие возвести экономию в ранг главного закона и тратить ее только на помощь людям, ставшим им друзьями.
– Спасибо… – выдохнул я признательно, – но не стоило расходовать на нас столько сил. Лучше себе устройте… ну не знаю, что… что вам нужнее?
– Мы уже… – улыбка духа стала еще шире, – хотите посмотреть?
– Хотим, – уверенно согласилась стоящая рядом со мной жена, и в тот же миг толпа древней втиснула нас в кресло и вытолкнула его за окно.
Так мне показалось в первый момент, я даже – «Дор» выдавить успел. Но уже в следующий миг осознал свою ошибку. Мы не падали, а плавно скользили по листве и душистым цветочным гроздям сначала вниз, потом вдоль садовых аллей.
И сегодня я не узнавал свой сад, довольно подробно изученный вчера. Старых, дуплистых и сучковатых деревьев, с потрескавшимися стволами, требующими лечения, тут больше не было. Все растения стали ровными и раскидистыми, с гладкими, чистыми стволами и сочной листвой. И плоды, усыпавшие каждое дерево и куст, были под стать, все крупные, красивые, как на подбор и явно ранние. Вчера я не нашел достаточно спелых, чтобы нарвать детям.
– Грег, а ты уверен, что это наш сад? – задумчиво справилась Зия, когда наше кресло зависло возле абрикосовой ветви, чуть не до травы провисшей под тяжестью оранжевых, с ярким румянцем, плодов.
– Не сомневайся, мать, – весело заверил ее шагнувший навстречу Дорик, ставя на колени Зии корзинку с абрикосами, – древни сделали настоящее чудо. Мне бы понадобился чуть не год и куча накопителей. Боюсь, и духи потратили все свои запасы.
– Не волнуйся, теперь наши запасы будут пополняться намного быстрее. А для Грега и тебя мы готовы выполнять любые желания, – возникла в развилке ветвей мать духов, – я даже не предполагала что он столько лет может думать, как помочь нашей беде.
Я в ответ лишь виновато вздохнул. В рассуждениях цветка есть доля истины, я на самом деле не люблю нерешенные задачки и возвращаюсь к ним время от времени. Но думать об этой мог бы и чаще… хотя сейчас трудно сказать, повезло бы мне, или нет.
Во дворце нам прежде всех встретилась толпа гоблинов.
– Ну и зачем вы вырастили все эти цветы? – Осуждающе уставился на меня Сард. – Нам еще трубы вести, доски заносить, а там все заплетено. Ветки обрывать? И еще… Зия хотела, чтобы наши матери приводили сюда малышей, на море поплавать… я согласился. А теперь думаю, что зря. Дети же с меня потом такие цветочки потребуют. И как подрастут, сами сажать начнут. Ведь ваши духи не станут сажать всем подряд. А нашим детям о другом думать нужно, ремесло отцов изучать, достигать высшего мастерства.
– Ты не прав сейчас, учитель, – хмуро возразил Дор, – нельзя прятать от детей все те стороны жизни, какие им не подходят, по твоему мнению. Они сами, добровольно, должны выбрать свой путь. А такой сад духи действительно вырастили только для отца, это награда за его упорное стремление найти для них выход из безвыходного тупика. Теперь в этом саду будет столица древней, и скоро вся бухта превратится в сказочный сад.
– А самому Грегу хоть местечко останется? – Сердито буркнул оружейник. – Их ведь не одна тысяча.
– Сард, я прекрасно понимаю, почему ты сейчас возмущаешься, – мне пришлось прервать саркастичный выпад друга, – у тебя уже сложился образ жизни, какую будут вести твои сородичи, когда достроят город. Но ты забыл один важный момент, это не твои мечты. Мой учитель, мечник Сардар, думал иначе… в тот день, когда я уносил его, исполосованного плетьми до костей, в свой замок. Тогда ты бы лучше погиб, чем остался в пещерах резать каменные ларцы.
Он отвернулся и некоторое время молчал, потом вздохнул, тряхнул головой и сухо осведомился, как заносить в дом доски.
– Мы уже всё занесли, – кротко хлопнул пышными ресницами древень, выпрыгнул в окно и легко побежал по цветам вниз.
Зия ушла к детям, а я отправился проверить, как движется ремонт и переделка спален для кадетов. С вечера, по настоянию Дорика, мы никого из ребят не стали переводить в новые комнаты.
– Пока я не попал в школу, мне тоже казалось это глупым, – усмехнулся он своим воспоминаниям, – так серьезно выбирать временное пристанище. Тем более, маги тоже живут поодиночке. А потом понял, почему. Не всем нравятся соседи, которые, открыв спозаранку окна, начинают петь бодрые песни или прыгать со скакалкой. Но и те, кто каждый вечер устраивает шумные пирушки, тоже вскоре злят неимоверно. Поэтому пусть выберут сами, они друг друга уже немного изучили.
– Грег… – робкий голос Фидди остановил меня на подходе к лестнице, и я остановился, ожидая догонявшего кадета, – я случайно услышал конец разговора… мой отец тоже давно выбрал для меня ремесло… или дело. Я должен стать банкиром, но не захотел… у меня был учитель, королевское око, он сказал, что меня возьмут…
– И как видишь, был прав. Идем завтракать, – шутливо хлопнув его по плечу, я свернул разговор.
Беседовать впопыхах на важные темы всегда казалось мне дурным тоном.
В шатрах, приспособленных под кухню, властвовала непривычная тишина. Кухарки, еще с вечера громко переговаривавшиеся, обсуждая начинку для пирога или готовность жаркого, сегодня предпочитали работать молча. Даже о том, что пора солить или мешать варево сообщали друг дружке знаками.
– А что у вас произошло? – понаблюдав за ними минут пять, не выдержал я.
– Так эти… – еле слышно шепнула старшая повариха, указав взглядом на снующих по саду духов, – оказывается все понимают.
– Ну да… так они никогда этого не скрывали.
– Но только отвечали… – женщина смотрела на меня, как на наивного ребенка, – тихонько так… вроде испуганно.
– Вы неправильно поняли… – огорчился я, они просто скромные. Но с Дориком ведь дружили? И птенчиков нянчат.
– С Дориком все животные дружат, даже дикие звери, – уверенно заявила она, – а нянчить детей можно и простых собак приучить.
Она смолкла, торопливо схватилась за шумовку и отвернулась, явно чувствуя себя победившей.
– В общем ты права, – вздохнул я, глядя в спину поварихи, – но шептать теперь поздно. Все, что вы о них говорили, древни уже слышали и давно знают. Теперь просто старайтесь обращаться к ним вежливо и не повторять прежних ошибок.
Позавтракав, мы отправились посмотреть на корову. Меня волновала не она а самочувствие Миха и я не сомневался, что найду его рядом с подарком Торреля.
И не ошибся, приемный сын сидел в выросшей за ночь беседке и задумчиво изучал аккуратный округлый загон, в который превратилось вчерашнее временное сооружение. Изгородью загону служила цепочка ровных кустиков, усыпанных самыми неожиданными плодами. От початков кукурузы, мелких рыжих тыкв и тугих кочанов капусты до пышно цветущих целебных трав.
Корова неспешно брела по кругу, хрупая все подряд и изредка подходила к колоде, куда неустанно текла тонкая струйка родничка. Лишняя вода переливалась через край и терялась в густой кудрявой травке, укрывавшей загон сплошным ковром. Той самой, какую так любил теперь старый садовник из Монтаеззи и в которой бесследно тонул любой мусор. Как и здесь тонули все коровьи «подарки».
– Мих, похоже, ты остался без работы, – пошутил я, заметив древней, подставляющих ведро под раздутое вымя.
– Они считают, – серьезно ответил парнишка, – что доить корову нужно каждые пять часов. Тогда молоко не успевает перегореть и его надаивается больше. Наша Зорька стала давать по пять ведер. Но деревенским это неудобно… у них летом другой работы много. А вот монахам надо подсказать. Они андь в лазареты отдают.