Элена снова задумалась об идеальном аромате Беатриче Россини, пытаясь отогнать грусть и чувство утраты, возникшие у нее после чтения дневника. Аромат Беатриче был прекрасен, ничто не могло сравниться с содержимым дивного флакончика – рыцарь приказал изготовить для этих духов специальный флакон из золота и преподнес его в дар своей принцессе.
Но как разгадать его формулу? Что в ней такого особенного? Нельзя забывать, что духи были созданы во Франции в XVII веке. Что в то время могло стать основой идеального аромата?
– Все читаешь?
Элена оторвалась от дневника и посмотрела на Кайла.
– Никак не могу понять, что было в основе того аромата, и это меня раздражает. Я знаю, что формулу искали все поколения Россини, но в бабушкино время не было интернета, не была доступна вся та информация, которую теперь может получить каждый за считаные секунды. Меня ужасно злит, что я не могу понять, как Беатриче спрятала свою формулу.
Кайл подумал, что мог бы рассказать ей кое-что о своих изысканиях. У него появилась одна теория. Описывая замок рыцаря, Беатриче не указала ни названия местности, где он находился, ни имен заказчика и его дамы. Но Кайлу казалось, что он догадался, о каком замке идет речь. И если это так, тогда место, где была создана заветная формула, возможно, подскажет, как отыскать ее следы. Однако сначала ему нужно было убедиться, что он не ошибся, а для этого нужно было наведаться в Прованс.
– Мне снова звонила мадам Бинош. Она уже почти закончила свой очерк, но не оставила надежды разыскать запах Нотр-Дама. Она отказалась от аромата, разработанного в «Нарциссусе» и попросила меня вернуться к работе.
– Да, я уже знаю. Но ей придется подождать. Мне снова нужно уехать, но на этот раз я мог бы захватить тебя с собой. Пора тебе увидеть замок, о котором я говорил.
Глава 21
Кедр. Один из самых древних ароматов. Укрепляет и бережет душевные силы. Помогает поддерживать гармонию и сохранять чувство меры. Способствует созерцанию и глубоким размышлениям.
Царство цвета и запаха – таким помнила Элена Прованс. Она часто бывала здесь с матерью, и теперь в ней пробуждались самые разные ощущения и чувства. Они немного напоминали ей бабочек из оранжереи: резко взлетая, пестрые красавицы неожиданно садились на камень или на дорожку, и было совершенно невозможно предсказать, где они окажутся в следующий момент.
– Ну вот, мы почти на месте. Устала?
– Нет, все в порядке.
Однако это было не совсем так. Элена вдруг поняла, что ей не стоило сюда приезжать, внутри все переворачивалось.
– Если ты будешь так тянуть ремень, то скоро его оторвешь, – заметил Кайл.
– На это есть страховка, – рассеянно ответила она, прижавшись носом к окну внедорожника, который Кайл взял в аренду в аэропорту.
Вокруг простирались лавандовые поля. Они тянулись по обеим сторонам дороги бесконечными серебристыми полосками вдоль синих холмов, спускались в долины и вновь поднимались куда-то в облака, исчезая в синеве неба. Лаванда цветет в июне, а это означало, что скоро к жемчужному серебру тонких листьев присоединятся яркие сиреневые цветы на длинных стеблях.
Лаванда – это не только цвет, но еще и запах. Ничто на свете не может сравниться с полем цветущей лаванды. Элена прекрасно об этом помнила. Днем на лавандовом поле слышалось жужжание пчел, ночью – стрекотание цикад.
Апрельское небо было таким чистым и ясным, что слепило глаза.
– Через двадцать минут мы будем на месте, – сказал Кайл.
Элена смутилась.
– Мы не можем остановиться в гостинице?
Кайл переключил передачу и притормозил.
– Конечно, можем. Мы можем делать все, что захотим. Вопрос: зачем?
– Я не хочу ставить тебя в неловкое положение.
– Насчет этого не беспокойся. Расслабься, договорились?
Элена собрала волосы в хвост и попыталась завязать его в узел, но едва она опустила руки, как золотые пряди снова упали на плечи.
– В последнее время ты все время их теребишь, – заявил Кайл, внимательно глядя на нее.
– Что? Ты это о чем?
– Все время трогаешь волосы. Или собери их, или оставь как есть.
Элена снова потянула ремень безопасности, стараясь его ослабить. Ей показалось, что она вот-вот задохнется.
– Я просто нервничаю, только и всего.
– Ну ладно, тогда расскажи, что тебя так тревожит?
Элена тяжело вздохнула.
– Обычно это меня не волнует, но теперь…
– Что именно? Что о тебе подумают? Хватит уже сомневаться в себе. Ты хочешь понравиться всем и каждому, а это попросту невозможно. Ты придаешь повышенное значение чужому мнению.
– То, что ты сейчас сказал, просто ужасно, – пролепетала она, глядя на него блестящими, широко распахнутыми глазами, в которых слились замешательство и раздражение. Ее сердце тревожно забилось.
Кайл покачал головой.
– Нет. Ужасно как раз то, что ты думаешь, что для того, чтобы тебя полюбили, ты должна измениться, выполнять чьи-то прихоти, перестать быть собой. Ужасно, что ты до крайности неуверенна в себе и не понимаешь, чего ты стоишь. Ужасно, когда отношения строятся на унижении и вынужденном подчинении. Вот что действительно ужасно.
Он произнес это совершенно спокойным тоном, каким говорил о самых обыденных вещах.
– Большинство людей именно так и понимают любовь: один заставляет другого подчиниться его правилам, но настоящее чувство не может строиться по таким законам. Неважно, ребенок ты или взрослый, – продолжал Кайл. – «Делай так, или я тебя брошу» – вот правило этих отношений, но так далеко не уйдешь. Элена, посмотри на себя. Ты такая красивая, не позволяй манипулировать собой, ты слишком уязвима, люди это чувствуют и могут причинить тебе боль.
Они помолчали. Элена снова потянула ремень, сжала его и отвернулась к окну.
– Мне совсем не по душе, что ты выставляешь меня объектом психоанализа.
Кайл улыбнулся.
– Ты обижаешься, потому что я прав. Кроме того, я никогда тебе не лгу. Что бы ты ни говорила, как бы ни поступала, это не изменит моего отношения к тебе. Именно это тебе во мне и нравится!
Элена была готова испепелить его одним взглядом. Но, взглянув на выражение лица Кайла, с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Мне нравишься не ты, а твои духи. Жаль тебя разочаровывать, но это правда.
Кайл улыбнулся.
– Вообще-то я никогда не пользовался духами. Иначе я не смог бы расслышать запах роз.
– Не может быть, – изумилась Элена.
– Так оно и есть, клянусь.
Но Элена ясно чувствовала исходящий от него аромат. Даже сейчас, в машине, он обволакивал ее облаком пряностей, и в первую встречу она сразу почувствовала именно этот пронизывающий запах. Еще до того, как посмотрела в лицо незнакомцу.
– Видишь, я снова оказался прав. Ничего не поделаешь, придется тебе смириться.
Элена закатила глаза, протянула руку к магнитоле и включила радио. Через пару минут она снова нажала на кнопку и повернулась к Кайлу.
– Как думаешь, мы сможем найти ответы на наши вопросы в этом замке?
– Элена, успокойся. Все будет хорошо. Моя семья тебя полюбит, сама увидишь. Иначе просто невозможно, поверь. Ты умеешь отыскать путь к сердцу каждого, проникнув через потайной ход, ты подбираешь ключик к любой дверце. От тебя невозможно просто отмахнуться. А про наши поиски… Я не знаю, что ответить, ответ ждет нас в замке.
В машине снова воцарилась тишина. Кайл потер подбородок и повернулся к Элене. Она скрючилась на переднем сиденье в такой позе, словно надеялась, что ее никто не заметит.
– Что с тобой? Хочешь, сделаем привал? – мягко спросил он.
– А нельзя просто сказать, что ты меня любишь?
Кайл улыбнулся.
– Мне кажется, этого недостаточно. Сейчас я не могу тебе всего объяснить. Помнишь, что я говорил о времени? Мы уже очень многое обсудили, разве не так?
Элена презрительно фыркнула.
– Время, малыш… и так далее, и тому подобное. Знаю, знаю…
Они проехали еще несколько километров в полном молчании. После Авиньона свернули с шоссе на небольшую дорогу, которая вела в долину. Скоро холмы сменились широкими полями. На небольших возвышенностях виднелись отдельные домики и небольшие деревушки. Разноцветный плащ из виноградников, оливковых рощ и цветов накрывал невысокие склоны.
– Вот мы и приехали, – заметил Кайл, указывая на каменные стены и массивные железные ворота. – Здесь у нас десять гектаров земли, на которых растут оливковые деревья, и тут же разбиты парники. Есть даже собственный ручеек. Ангус, так зовут моего отца, сделал искусственный пруд, и ручей больше не заливает поля. Дом наверху, на холме. Есть еще небольшая пристройка, где живет моя сестра Софи, а мой дом немного в стороне.
Элена заметила, как блестят глаза Кайла, когда он рассказывает о доме. В его голосе слышалась гордость: его семья немало потрудилась, чтобы придать этим полям нынешний ухоженный вид. Кайл и сам стал частью этого места. Нечто похожее чувствовала и Элена к бабушкиному дому. Не считая его своим, она все же понимала, что там ее корни. Поместье семьи Кайла называлось «Дамасская роза».
– А где мы остановимся? – спросила Элена с опаской.
– Дом у меня небольшой, но в нем две спальни, так что, думаю, места нам хватит. Так будет спокойнее. Если моя мать к тебе привяжется, от нее не избавишься.
«Час от часу не легче», – подумала Элена.
– Ты сказал ей, что твоя подруга беременна?
Кайл промолчал.
Элена облизнула губы и добавила:
– Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы с родными.
– Не волнуйся, это не проблема. Мы уже приехали, – заявил он, делая вид, что не слышал вопроса.
Даже если бы Элена захотела продолжить этот непростой разговор, то и дело прерываемый длительным молчанием, теперь это было уже невозможно. После того как железные ворота откатились в сторону, машина въехала на небольшую площадку, покрытую гравием. Рядом возвышались старые стены, напоминая о том, что когда-то на этом месте стояла мельница. Остатки деревянного колеса еще виднелись в водах ручья. Дом стоял справа, недалеко от потока. Было очевидно, что по сравнению с прочими постройками хозяйский дом возведен не так давно: над местностью возвышалось трехэтажное здание из белого камня. В полуденном свете казалось, что его аккуратные голубые рамы приветливо улыбаются. Под деревянным козырьком стояло несколько глиняных кувшинов, напомнивших Элене о родном флорентийском доме. И еще – повсюду были розы. Элене никогда не приходилось видеть их в таком количестве. Они вились по стенам, торчали из горшков, красовались на грядках. Красные, желтые, белые, всевозможных оттенков и форм, вытянутые, удлиненные и пышные, похожие на чашу. Иные бутоны были простыми и элегантными, другие напоминали плотные шарики.