Выстрел. Голова Ксенона откинулась назад, не успев явить привычный в таких случаях фонтан крови и мозгов. Потому что боец тотчас исчез, растворившись белесой дымкой.
– А-а, мрази-и! – Савва Псковский, израненный больше всех, но, видимо, собравший в кулак всю волю и злость, выгнулся дугой и выпрыгнул вперед. Тут же Холод крикнул, чтоб мочили гадов, и сам вскочил на ноги, преодолевая дикую боль в теле. Все стали подниматься в неравную схватку, чтобы не чувствовать себя баранами, покорно принимавшими смерть, а погибнуть в последнем бою. Как раз у Свата заклинил ПМ, отчего в его глазах промелькнул испуг, он шарахнулся от налетевшего Саввы, запнулся, упал, нелепо распластавшись на крыше. Но чуткий, не дремлющий «охотник за головами» мгновенно оценил обстановку и начал махать посохом. Оба бандита тоже бросились на пленников, выхватывая тесаки.
– Убрать оружие! Не убивать их! Не убива-ать их-х! – заорал «серый», искусно владевший палкой, сшибающей бойцов.
Когда пленников вернули на места, изрядно покалечив, Сват, поправляя одежду и потирая ушибы, вернул себе боевой настрой и расположение духа. Он подошел к «серому», сорвал с него кристалл и, не спеша повесив на свою шею, сообщил дернувшемуся было «охотнику»:
– Молчи-и! Тебе это ни к чему, это моя добыча! Я ее заслужил, мне ее обещало «Всевластие». Ясно излагаю? Все.
Он обернулся на топот прибежавшего бандита, который принес его скарб, забрал свои пожитки и стал экипироваться. Сначала стянул непотребную куртку и отбросил ее к ногам «черепов», достал из ранца и надел чистую ветровку защитного цвета, искоса поглядывая на еле живых пленников. Напялил «Специфик», неплохо выручивший его в том зале, где отряд попал в засаду. Стал навешивать на себя оружие, походную амуницию, забросил на спину ранец.
– Чего ты там орал про то, что их нельзя убивать?
– Дык… это же без толку, Сват. Ты же сам понял, что они не умирают, Армада их забирает. Нужно придумать, как отправить их в Ад иным способом, действительно болезненным и страшным. Я прав? – медленно выговорил бледный «охотник», старческие морщины на его лице еще больше собрались, отчего физиономия стала похожа на мятый папирус.
– Ты, типа, Болотник, уже вернись в прежнее состояние, хватит театр устраивать. «Ксерокс» еще не все соки из тебя вытянул? Вы, «охотники за головами», любите эффектные зрелища и тайны, сходки с молениями, хитрости да обманы. Кончаем этих ублюдков, я знаю, где схрон, потому что с ними там переодевался. Ща пойдем и возьмем святые артефакты фортов, за которыми гоняются все кому не лень: Стражи, Избранные, народ в Пади, Хард, Фараон, Нумизмат, Плут… Ой, да простит меня Всевышний, земля им не «стеклотоками»! В курсе, что этот сталкер кончил всех «демонов» и братву Плута?
– Да. За Плута и моих братьев он еще ответит. На жаровне в Аду. Через размычку, четвертование и зомби-завтрак. Так чего же мы ждем? Командуй, Сват, ты же посланник «Всевластия» и старший агент. – «Серый» даже чуть склонился в почтении.
– А с этими что делать будем? – Сват кивнул в сторону «черепов». – Зачем нам лишние уши? Еще и зарубят за углом, недоноски…
– Согласен, Сват. Они лишние на этом празднике жизни! Но пускай завершат начатое, нам сейчас их помощь и провод-ники не помешают.
– Угу, – Сват положил руки на висевший на груди автомат, посмотрел на Треша, – ну что, следопыт ты наш, начнем с тебя казнь? Избранный… Давно ты поперек горла мне стоишь. Много везения не бывает, пора и меру знать! Что ты зыришь? Щас зенки твои выковыривать буду ножичком! Че? Страшно? Где твой автомат, где девка твоя с оптикой? А не-ету! Ну, этими телками мы займемся позже, давно у меня все бурлит на них. Теперь-то мешать никто не станет. Детишек, блин, пожалели. Ишь, гуманист недоделанный! Чего уставился?! Да, давно я пасу момент, чтобы повернуть все вспять. И дезу закинул там, в «Хромом бродяге», и предупреждал своих о маршруте отряда тоже я. И взрыв на станции я устроил. И поломки паровоза вашего, и козни на Мертвой заставе! Если бы не Лучник этот, хрен бы вы у меня в Пустоши вышли. Жаль, Фараон не успел подойти, его бы руками всех порешили, а потом твои ценности я и прихватил. Мне эти «демоны» и «шерханы» сбоку-припеку, ни горячо, ни холодно. Как взяли бы, так и отдали арты и кристалл. Зато грязную работу всю бы сделали. А теперь из-за тебя, сталкер недоделанный, мне пришлось многое вытерпеть, мучиться в этом паршивом рейде, все козни похода на своей шкуре вынести.
– Точно, шкура – она и есть шкура. Крысиная, – Треш сплюнул кровавый сгусток и усмехнулся. – Вон, в подвале твои сородичи бегают, пищат в поисках гнили. Ты ее нашел, за твоей спиной гниды стоят, продажные «охотники» и вонючие «черепушки». Не-а, не уйти тебе, «крыса», с этой крыши! Не мы, так твои шестерки тебя мочканут за кристалл. За выгоду и уважуху «Всевластия». Ведь так же, старикан? А ты, рыжий, че топчешься и мычишь, как бычара? Грохнут они тебя после дела, вы им не нужны вообще!
– Заткни рот, сталкер!
– Что, Лабуда-Сват-Крыса, правда слух режет или глаза колет? Не боюсь я тебя, чмо! Ты облажался, а не я. Не ведаешь ты еще всего, что уготовано Армадой тебе и «Всевластию». Сегодня твой конец наступит, завтра всей вашей шарашке. Народ-то знает в лицо и своих героев, и врагов. И не править вам Падью никогда, потому что оставшиеся в живых никогда не будут рабами у тех, кто не имеет силы, а еще и распространяет зло в Мире выживших!
– Мда-а, Треш, хорошо говоришь, красиво, оратором бы тебе быть, но, жаль, не доживешь до светлого будущего. Кристалл твой у меня, амулет твоей девки, считай, тоже скоро в руках наших будет, а значит, Армадой и мы сможем рулить, как Стражи! Артефакты фортов через пять минут будут висеть у меня на поясе, четвертый раздобудет не Фараон, так полковник Хард, а там и сделку провернем с ними. И хана твоей свободной Пади! Красиво поешь, но, блин, зря! Ты, конечно, боец хороший, я даже иногда завидовал твоим везению и навыкам… Да и парни тоже не промах! Те еще перцы. Вам бы клан свой создать, да рулить Падью, глядишь, союзников бы прибавилось. Ан нет. Вы выбрали свой путь. Ну-с, туда вам и дорога, бойцы, Армада вам в помощь…
– Как кончать будем их? – спросил шепотом «серый», видя, как Сват передергивает затвор автомата и буравит жгучим взглядом Треша. – Если просто так, то…
– …Замолчи, умник! Сам знаю. – Сват стоял в нерешительности, раздумывая о способе казни бывших товарищей. – Говоришь, слух режет, глаза колет? Ну-с, давай тогда и зай-мемся твоими глазками и ушками, следопыт! От вырезаний частей тела Армада не заберет его, пока он не умрет. А умирать он, обещаю, будет долго и страшно…
Бойцы заерзали, стали материться, кричать на предателя, пытались подняться на ноги и своими телами сбить, опрокинуть врага, не дать ему совершить задуманное, защитить командира и друга. Подскочившие бандиты стали замахиваться тесаками, тыкать стволами пистолетов в лица пленников, «серый» поднял посох, угрожая размозжить череп любому, кто не затихнет. Сват криво улыбнулся. В его ехидной усмешке сквозили злость, обида, страх. Страх за свою жизнь, дальнейшее благополучие и даже за исход теперешней ситуации. Ему вдруг стало неудобно и слабо убивать Избранного, будто какая-то сила свыше наблюдала за сценой, готовилась нанести удар, изменить в корне ситуацию. В голове шпиона мелькнула догадка, что, может быть, снайпер сейчас выцеливает его в оптику своей убойной пушки, что это вполне может оказаться Злата… или Фифа. Или карающий меч Армады!
Сват втянул голову в плечи, невольно взглянул сначала наверх, на светлеющее небо, потом по сторонам. Снайперов нигде на такой высоте быть не могло. В этом-то профессиональный убийца и боевик «Всевластия» разбирался достаточно хорошо. Он с трофейным ножом Холода в руке сделал шаг к Трешу, затем второй. Лезвие «Рыси» в побелевшем от напряжения кулаке предателя отливало голубым блеском. «Серый» отбивал посохом поползновения пленников в сторону их командира, но сам умудрялся краем глаза следить за действиями агента «Всевластия». Он тоже и желал смерти Избранного, и боялся возможных последствий.
– Армада все видит и знает! – громко проговорил Треш, глядя прямо в сузившиеся глаза предателя. – И сейчас она покарает тебя, раб «Всевластия» и зла. Да будет так, аминь!
Сват встал, рука задрожала, нож затрясся, играя бликами. Все заметили это и притихли. Вот когда наступил момент истины.
– Отвернись! Сейчас же, – крикнул Сват, не решаясь вплотную подойти к пленнику.
– Что, кишка тонка, «крыса»?! Это не я смотрю смерти в лицо. Это ты, гад, пялишься смерти в ее черные узкие глазенки! И она уже дышит смрадом в твою морду. Давай же, трус, сделай это!
– Заткни-ись! – взвизгнул шпион, замахиваясь. – Отверни глаза. Слышишь? Убери свои глаза про-очь! И ближе к краю. Туда твое тело скинем.
Треш еще раз улыбнулся, и эта ухмылка на окровавленном бледном лице стала вдвойне страшнее палачу. Сталкер тоже боялся смерти, он собрал в одно целое всю энергию, силу, терпение. У него не было под рукой спасительных средств выживания, оружия, уловок. Родные, надежные «Вал», штык-нож, бумеранг, кристалл и артефакты остались где-то там, извне. И даже хитроумная петля-сцепка, неоднократно выручавшая сталкера в Пади, сейчас отсутствовала. Теперь не они могли помочь Избранному. А совсем другое!
Треш молча повернулся лицом к востоку, спиной к палачу. Он уже знал, что сейчас сделает. Конечно, не предполагал, получится ли совершить задуманный пять минут назад прием, удастся ли вообще выжить. Его сейчас тяготило другое. Что станет с его людьми, с его друзьями? Какова судьба их после смерти командира? Увидятся ли они еще? Должны, иначе зачем все это нужно было?!
Треш, сдавливаемый грузом ответственности за своих бойцов, переживаниями за Злату, отца, сестренку, благополучие Армады, сжался в струну, задрожал, закрыл глаза. Страх за собственную жизнь отступил назад, но в гудящей голове промелькнула мысль: «Посмотри вперед. Посмотри, раз уже открыл душу! Смотри». Он сквозь веки ощутил просветление, медленно поднял веки, вздохнул всей грудью, воспрянул духом. Потому что далеко на востоке вставало солнце. Рассвет окрасил в оранжевый цвет кромку горизонта, проникая лучами слепящего краешка диска во все уголки устав