Такую же беседу ему пришлось провести еще дважды с наиболее близкими профессору людьми: внучкой — мамой двух юных компьютерных специалистов, и дочкой, сестрой Николая. И пусть взрослые были менее доверчивы, но все равно они были подготовлены, насколько это только было возможно.
Он временами всплывал из глубин тела, звонил Булю, инструктировал того и выслушивал советы сам. Так напугавший его поначалу эффект абсолютной раздвоенности постепенно стирался. Женька все больше помнил детали профессорской жизни, но одновременно суррогатная личность бывшего хозяина тела брала верх, и Женька все реже выкарабкивался к действительности. Ему удалось поучаствовать во все усиливающихся индейских кошмарах профессора. Здесь, правда, было неясно, кому снились сны, так как Женька мог просто вспоминать их через Костину личность. Вообще, внутренний мир этого тела был не меньшим кошмаром, чем его сны. Единственной надеждой было то, что скоро все это должно было кончиться. Буль сообщал, что вероятностная дата его смерти все лучше просматривается на изнанке, вися несмываемой печатью на его теле.
Несколько ночей Женя еще просыпался в холодном поту и вспоминал эти жуткие гротескные создания, рассевшиеся на пирамидах, но потом Костина сущность взяла почти полный контроль над телом и памятью. Ничего нового во снах не было, это было явное зомбирование умирающего с настройкой на определенную картину. Сознавая это, Женька не сопротивлялся, даже наоборот, пытался проникнуться мыслью о необратимости этой сцены.
В последний день он только один раз сумел вынырнуть своим сознанием и сразу поспешил проверить — все ли идет, как надо. Звонок Булю убедил, что со стороны астрала все было в порядке. Ангел еще раз подтвердил готовность поддержать близких профессора и передал привет от счастливого Костика. Кратко упомянул, что на Сэйларе все в порядке и вновь напомнил, чтобы Женька, умирая, не высовывался из Костиной сущности. После разговора Женя прошаркал по комнатам и обнаружил, что компьютеры были унесены. "Все правильно, значит, Косте поверили или хотя бы не стали перечить старику" — подумал он и, взяв автоматический манометр, смерил давление. Прибор с двух подкачек выдал 180 на 120. "Процесс пошел" — он старался не волноваться. Это могло бы ускорить дело, а ему не хотелось никаких отклонений.
Но мысли волей-неволей крутились вокруг одного и того же: "Что его ждет? Может, это последние минуты его осознанного существования"? Он запретил себе думать о чем-то другом, особенно — о ней. Но как сейчас ему не хватало ее! Его согревала только одна мысль: в любом случае, она не останется одна, как и их маленький ангелочек. В этом он успел убедиться: даже частично скопированная личность Кости была настолько реальна, что до сумасшествия, действительно, был всего один шаг. Что же говорить о его полной копии, хранящейся где-то в закромах СР? Все — все, что можно он сделал. Надо отдавать власть Косте. Женька заставил себя сконцентрироваться на последних воспоминаниях старика…
Константин Алексеевич был расстроен. Этот Женя отвечал на звонки, но так и не пришел к нему больше в гости. А ведь приближался его последний день! Он не помнил точно, когда он должен наступить, но Женя говорил о неделе — значит, осталось не больше пары-тройки суток и все! Наверно странный гость все-таки обманул старика.
Но, несмотря на эти мысли, он почему-то был уверен, что все в порядке. Только с головой что-то творилось. Он явно давал какие-то распоряжения сыну и внукам, но не помнил четко, о чем они были. С другой стороны, он не удивился, когда сын помог внукам перевезти к себе компьютеры. Как и не удивлялся тому, что дети приняли факт его скорой кончины. Тело, как и сознание явно шло вразнос. Его постоянно преследовали провалы памяти и эти кошмары по ночам. Правда, сегодня был на удивление хороший день: он только раз отключился, а в остальном чувствовал себя неплохо, если не считать некоторого шума в голове.
Сегодня его навестили чуть ли не все близкие. С одной стороны понятно: воскресенье, но с другой, к нему обычно заходил только кто-нибудь один, ну двое, а тут — все. Никто не говорил о его самочувствии и о том, что ему скоро придется уйти — словно стеснялись. Но все были очень внимательны к нему и старались помочь. Вообще, всю эту неделю кто-то всегда был с ним. Может, конечно, из-за этих провалов в памяти, но ведь они все занятые люди, а тут буквально у всех нашлось время на старика.
Он тепло распрощался с родней и, несмотря на всяческие предложения помочь и остаться с ним подежурить, отшучивался, что ему уже ничто повредить не может, и, в конце концов, мягко выпроводил всех из квартиры…
Все было как всегда: Константин Алексеевич, привел в порядок вещи в квартире, проверил газ и воду, и со спокойным сердцем прошел к себе в спальню. Он не чувствовал, как один из основных кровеносных сосудов мозга, давно уже расслоившийся, начал опасно раздуваться — тонкая и хрупкая от старости внешняя оболочка сосуда не могла больше сдерживать поднимающегося давления.
Он спокойно сел на краю кровати, неспешно переоделся в пижаму, снял шлепанцы и с наслаждением улегся — старое тело устало за день и требовало покоя. Единственное, что его теперь огорчало, это было ожидание сна с жуткими монстрами, ставшими даже немного привычными. Он закрыл глаза… К счастью, он не страдал бессонницей — частой гостьей людей в преклонном возрасте. Вот и сейчас, мир затих для него, чтобы уступить свое место сновидениям. А в голове продолжал разрастаться кровяной пузырь…
Он не успел проснуться. Просто среди серой мглы сна все озарила оранжевая вспышка. Он даже не успел почувствовать боли, а если и успел, то не осознал — весь мозг быстро затопила одна огромная гематома, а центры восприятий нервных сигналов остались без питания. Сердце и легкие еще продолжали некоторое время сопротивляться влекомые простыми механизмами ритмичных нервных импульсов, но сознание уже начало свой поход в неизвестность.
Однако видения сделали свое черное дело, и вместо того, чтобы выйти на изнанку или подняться в астрал, его душа, влекомая навязанными воспоминаниями, невольно воспроизвела последнее самое сильное видение. Константин Алексеевич обнаружил себя на опушке тропического леса, а впереди простиралось огромное открытое пространство с уже знакомыми пирамидами. Но это был не Теночтитлан, так как никаких других зданий кроме пирамид вокруг не было. И конечно же, пирамиды не были пусты — на них восседали эти чудища.
"Лети сюда, затерянная душа!" услышал он зов одного из них, и не смог ему противостоять. Преисполненный страха он переместился прямо на поле перед пирамидами. Однако произошла странная метаморфоза: при движении, он как бы увеличился в размерах, и когда он оказался пред этими гигантами со звериными головами, он почти достигал им колена. Это прибавило смелости, но не намного. Константин Алексеевич не знал, что несет в себе второго наблюдателя, спрятавшегося под его маской и не выдающего ничем своего присутствия, по крайней мере, старающегося не выдавать…
— Ты готов отправиться тропою толтеков? — обратился к нему сидящий напротив индейский гигант с головой ягуара.
Константин Алексеевич медленно стал выходить из ступора: "Это все-таки не сон. Прав был Женя — я умер в назначенный срок! Но почему я здесь?", и продолжил свою мысль вслух:
— А где же Надя?
— Не бойся, ты еще встретишь ее, если пройдешь этот путь! — ягуароголовый указал рукой куда-то направо.
— Но это не та тропа! — удивился Профессор. — Вы не индейские боги! У них не было звериных голов, они могли превращаться в зверей полностью!
— Какие проблемы? — рыкнул монстр и стал наклоняться, вытянув руки вперед. На землю уже оперлись пятнистые желтоватые лапы. Перед сжавшимся от страха стариком стоял гигантский ягуар.
— Ты доволен? — спросил зверь.
— Да, — только смог вымолвить Константин и услышал внутри себя мысль: "Иди, куда говорят!" И только тогда он взглянул направо.
Картина, представшая перед ним, поражала своим жутковатым величием. В голове пульсировала только одна дурацкая мысль: "Как я этого не заметил во снах?!" Оказывается, пирамиды стояли на холме, а туда, куда сейчас смотрел Константин, вел длинный пологий спуск. В конце его находилась еще одна большая пирамида с площадкой на ней. А на площадке… это было ужасно… там сидел гигантский орел. И если бы он просто сидел! Он деловито потрошил человеческие души, отбрасывая оболочки и проглатывая светящуюся сердцевину, каждый раз высоко запрокидывая свою голову. Души же безропотно шли к нему по тропе и поднимались по склону пирамиды.
Константин Алексеевич возмущенно оглянулся на ягуара и хотел возразить, что весь смысл выживания души заключался в том, чтобы пройти мимо этого орла. Но увидев оскаленную пасть размером побольше бегемотьей, он задумался. Чувствовалось, что еще мгновение и ягуар его сожрет. И тут он расслышал мысль, идущую изнутри: "Не бойся орла! Он не настоящий! Эта не та тропа! Смело иди по ней! Вспомни слова настоящего бога!" Но, казалось, ягуар заподозрил что-то неладное. Он рыкнул и спросил:
— Ты боишься орла? Ты слишком много думаешь! Ты нагваль?!
"Лети к орлу!" — прозвучала мысль-приказ изнутри Кости, и он сорвался с места, взмыв в воздух и устремившись к подножью пирамиды с сидящим на ней орлом. Профессор не видел, что одновременно ягуар бросился на то место, где только что была его душа. Схватив лапами воздух, гигантский зверь остановился, смотря вслед удаляющемуся силуэту строптивой души. Только яростно бьющий из стороны в сторону хвост выражал ярость и растерянность монстра.
И вот он уже в веренице покорно бредущих душ. К его удивлению, индейцев в этой очереди было, если только половина. Остальные несчастные выглядели самыми различными людьми. Всех объединяло только одно — они были в шоке. Смерть оказалась для них потрясением, если они вообще догадывались что умерли, а это не сон. Никто не знал, что делать дальше. Тем более в таком странном и страшном месте. Не знал и профессор. Но он все-таки стал бы сопротивляться и попытался бы пройти мимо орла, если бы не голос внутри, который успокаивал и звал идти на пирамиду. Как звало и мощнейшее притяжение орла. Теперь стало понятно, почему все, несмотря на страх и ощущение своего ничтожества, упорно бредут по лестнице вверх. Они просто не могли противиться этому зову. Это было выше их сил.