Однако руководил всем процессом Федька. Остальные ребята были слишком увлекающимися, а худрук появлялся, если только пару раз в неделю, так что его ждали, как снисхождения святого с небес. Федька же и без всяких руководителей, быстренько приводил всех в чувство и раздавал роли. Так что они могли изобразить на концерте не только "Группу крови на рукаве" Цоя, но и несколько своих «хитов». Если уж совсем честно, то они на своих электрических "один палка два струна" отечественного производства не могли конкурировать с гладенькими записями, вертевшимися на дискотеках, но они были свои ребята, и к тому же не одни, а в два состава. Так что изредка: раза четыре — пять в году они устраивали такие супер-концерты.
— Все, ребята, собрались! — отдал, наконец, команду Федька, видя, что все настроились и грохот барабанов уже начинает доставать. — Погнали по заранее утвержденному плану! И Слава! Персональная просьба — не выкаблучивайся, а то Жека с ритма слетит! За Кавердейлом все равно не угонимся.
— Почему?.. — хотел обидеться за наши способности Славка, но был остановлен «начальственным» Федькиным окриком:
— Все, времени нет! Сева, пошел! — и четыре ритмичных щелчка палочками запустили веселый рок-н-ролл.
Если вы хотите достичь успеха, но не умеете хорошо играть, то рок-н-ролл — беспроигрышный вариант начать концерт. Ничто так не заводит публику, как этот бешенный ритм на нескольких простеньких аккордах лесенкой. Дальше вам простят все и будут поддерживать — ведь вы играете для своих!
На удивление они почти без запинки прогнали программу и, воодушевленные, сдали инструменты с рук на руки своим старшим коллегам. Сегодня пришлось закончить рано — уже полдевятого они расходились по домам. Теперь важным было не перегореть до завтра. Прецеденты, особенно со Славкой, уже бывали.
"Как же странно получается?" — думал Женька идя к дому в сопровождении Славки: "Опять даже не ели ничего с обеда. А одноклассники только и завидуют: мол, девчонки так от вас и тащатся. Какие девчонки? Тут пожрать некогда. Да, своенравная муза полностью захватила их мысли и время. Была у них пара приятелей, иногда заглядывающих к ним в компанию, на дудочке там пару нот дунуть или на тамтамах постучать. Вот те, да! Женским вниманием пользовались вовсю. Здесь был смешной парадокс: им, «настоящим» музыкантам просто не было времени обращать на то, что творилось вокруг них, зато «прихожане» использовали такую раскрутку на полную катушку. Однако, в отместку, этим гусям приходилось исполнять роль мальчиков на побегушках в их дружном музыкальном коллективе. Это устраивало всех. Женька со Славкой вообще были слишком неповоротливыми в дамском вопросе. А Федька, хоть и не в пример, был ловчее, но и ему было просто некогда уделять девочкам много внимания.
Женька не понимал, как они умудрялись еще и прилично учиться, правда, это было не про него. Единственное, что его заставляло учиться более-менее сносно, это был страх угодить в армию. И даже не из-за того что там плохо и нет мамы, а почему-то ему было до смерти жалко тратить два года жизни на столь бездарное занятие, как маршировка из угла в угол или рытье окопов.
Сутки прошли в одном неослабевающем напряге от ожидания концерта. И вот они за кулисами, а зал уже заполнен зрителями — еще пять минут и им выходить. Славка опять подпрыгивал и суетился. Их руководитель, молодой парень, понимающе усмехнулся, глядя на кренделя, выписываемые Славкой, и заговорщицким тоном сказал:
— Так не пойдет! Весь концерт запорете. Давай сюда! Щас я вас лечить буду, — и вытащил маленькую фляжку. — По малому возрасту — по тридцать грамм горькой. И никаких возражений! — он быстро наливал по колпачку и давал поочередно каждому «артисту».
Через три минуты Женька почувствовал, что пружина, взведенная внутри, отпустила. Славка тоже расслабленно улыбнулся. Старшой довольно оглядел ребят и, утвердительно кивнув, заметил:
— Вот теперь — орлы! Горы свернете! Давайте, я в вас верю! — и вытолкнул их на сцену под дружные аплодисменты верных поклонников.
"Как же их много!" — удивился Женька. Хотя, чего там было удивляться, при пяти параллельных восьмых и девятых?.. Перед ними был полный народа зал. Их спасало еще то, что помещение скрывалось в относительной темноте. Главное было не мешкать и сразу начинать. Влад что-то сказал публике, и ребята сразу впарили на всю катушку.
Хорошо, что никто не сбился с самого начала, а потом их подхватил общий восторг, и они, ничего не помня, катили вещь за вещью. Женька плыл, как в тумане, и только чувствовал, как их души вместе с залом образовали какой-то загадочный канал, по которому народу изливалась вся их энергия, а взамен, их захлестывал восторг слушателей. Это был просто какой-то эмоциональный оргазм. Он на автомате перебирал пальцами по грифу и, не напрягаясь, всегда попадал в такт.
Казалось, те же самые песни вдруг стали на порядок лучше. Да, на данный момент это были лучшие хиты в мире для всех участвующих в концерте. Особенно это казалось собственных вещей. Женька не мог отделаться от чувства, что его очередное убогое детище, вдруг обретало крылья и высоко воспаряло, держась крыльями на восторге публики. Это потом он, может, признает, что и играли они не лучшим образом, и песни были так себе. Но это потом, а сейчас… — сейчас с ними был этот миг, растянувшийся, казалось, на вечность.
Совершенно никакие, они, счастливо улыбаясь, простились с визжащей и орущей публикой, передав бразды концерта партнерам. Тем было легче. Разогретый народ, был готов слушать что угодно, к тому же старшие ребята играли неплохо. Может более стандартно, но качественно.
Слушать коллег-конкурентов, уводящих у них симпатии публики, сил не оставалось, и они всей своей дружно-сплоченной троицей отправились прямо посреди концерта к Славке — его родичи свалили на выходные на дачу. Было совершенно непонятно: что можно делать в лесу зимой? Но благодарные приятели не задавались такими парадоксальными вопросами, а просто пошли в киоск прикупить на карманные деньги чего-нибудь закусить, а если повезет — и уговорить продавщицу на пару бутылочек пива. На большее, несмотря на разгул свободы, наглости у них все-таки еще не хватало. Демократия — демократией, а родители со своими вескими физическими доводами — родителями, так что приходить домой пьяными в драбадан, в их планы не входило. Разве что Славка мог злоупотребить от души, но он был слишком правильным мальчиком.
Однако их планам не суждено было свершиться. Оказалось, что у них были не только поклонники, но и завистники. Только ребята зарулили в относительно темный проход на улицу с вожделенным ларьком, как дорогу заступила здоровенная фигура их старого знакомого, бывшего одноклассника — Стаса. Учителя тащили его до восьмого класса и за уши, и за загривок, и один бог знает, за что еще, «отстаивая» его по паре лет в каждом классе. Женька не понимал, зачем и кому все это надо? Стасу, судя по его дебильной роже — точно не надо. Хорошо, если он сотню слов знал и то половина матерных. Они еще подшучивали, что у него четко распланированное будущее: прямо со школьной скамьи в колонию. Но вот ведь неудача — на данный момент он гулял на свободе, и самое противное, не один. За его спиной выскочила целая стая шакалят. Конечно, где уж такой уголовной звезде, да и без пламенных последователей! К сожалению, нет ничего опасней на улице, чем такая свора трусливых и озлобленных шавок.
Ребята, понимая, что дело более чем серьезно, стали в круговую оборону. И началось плохое кино, главную роль в котором, конечно же, отвел себе Стас, начав длинный и тупой монолог:
— Ой, друганы! Смотрите, кто идет! — Стас даже попытался растянуть свои жирные губищи в противную ухмылку. — Артисты! А мы-то на ваш концертик и не попали — вот, беда! Ну да ничего, вы нам сейчас споете. Правда, ребята?
Эти слова были встречены дружным заискивающим гоготом его прихлебателей. Федька, как самый шустрый и отважный в их коллективе взял переговоры на себя. Но, видимо, эта харя ему настолько надоела, что он не сдержался и ответил в своем обычном стиле:
— Ой, Стасик, а тебя уже выпустили из яслей? Молодец, говорить научился. Умным мальчиком рас…
Договорить он не смог, неосторожно поймав своей челюстью Стасиков кулак. Хоть ума у Стасика и было, если что на маленький тазик, но то, что над ним издеваются, он сообразил. А кулаки у него были не в пример больше мозгов. Женька, увидев друга в беде, без слов, попытался въехать верзиле по его харе. Это удалось примерно с той же эффективностью, как если бы он бил фонарный столб. То есть, да — рука болела, но недолго, так как его голова заболела гораздо больше. Стасик удивленно обернулся на хилые Женькины потуги и вмазал ему, чтобы никому не было обидно. Женька успел немного пригнуться, и удар получился скользящим.
Однако тут уже вся свора накинулась на них. Славка честно и безуспешно пытался отбиваться. Женька увидел, как тот начал присоединяться к лежащему на земле Федьке и тут Женьку заела такая злость, что он просто стал, как мельница крушить все и вся вокруг кулаками, не замечая ни боли, ни опешивших врагов. Шакалята отпрянули. Но пахан не был бы паханом, если бы испугался, какого-то худосочного парнишку. Женьку остановил удар в солнечное сплетение. Мир остановился на миг — он не мог ни двинуться, ни вздохнуть. Второй удар в висок окончательно погрузил его в темноту…
Женька очнулся в странном месте. Он глядел на уходящие вверх и сходящиеся в центре жерди, на которых были натянуты темные шкуры. В самом верху было оставлено окно, в которое была видна ровная белая поверхность. Он попытался собраться разбегающимися мыслями, но ничего определенного на ум не приходило. Тогда он повернулся на бок — никакой боли в теле после драки не было. Вместо этого его посетило другое ощущение — он замер от удивления. Оказалось, что он лежит на оленьих шкурах в настоящей юрте, но почему-то эта юрта стоит посреди большой комнаты.
Вдруг его озарила мысль: "Буль! — Но что буль?" — он опять попытался сообразить: "Все-таки не что, а кто". Дальше мысль не шла. Он встал, пошевелил ногами и руками — все работает. Надо попробовать хоть кого-нибудь поискать: "Может, Федька или Славка найдутся?"