Глава 17
— Ночь тает, — прошептала Уна, поднимая голову с груди Искандера, и заглядывая в глаза. Смуглая ладонь прикоснулась к затылку амазонки, прошлась ниже, поглаживая, перебирая светлые пряди распустившейся косы. — Пора вернуться в хижину. Должно быть, наши друзья уже прибыли. Нехорошо, если они подумают, что с нами что-то стряслось.
Искандер кивнул, обнимая амазонку. Горизонт, самая верхушка, видимая над деревьями, уже тронул призрачный свет зарождающегося дня, прошелестел в кронах дуновением южного ветра, примчавшегося с далеких просторов. Уна вздохнула. Эта ночь прошла. Приведя их совсем близко к Темному Страннику.
… Амазонка вернулась в хижину ближе к рассвету, когда солнце еще не показалось из-за стены высоких деревьев, но стало уже почти совсем светло. К этому времени маленькая волшебница оправилась настолько, что уже пришла в себя, лежа в ворохе плащей. Её с не присущей ему заботой бережно и осторожно поил кокосовым молоком из фляги огромный северный варвар. Некромант дремал на топчане, в углу свернулся под шкурой Таул, и только Наталья, прямая и тонкая, как струна, стояла посреди разрушенного дома, возле самого очага, и выглядела свежей и бодрой, как будто бы выспавшейся, хотя вполне могло оказаться, что она простояла так целую ночь.
— Где паладин? — резко бросила Наталья. Трудно было бы сказать, что заставляло ее говорить с таким выражением.
Уна пожала плечами.
— У пруда. Через два квартала к западу. Молится.
— А где…
— …мы были всю ночь? Искандер был в здешнем храме Света, должно быть, просил помощи в завтрашней битве. А я следила за тем, чтобы его молитву не прервала никакая нечисть. А что?
— Ничего, — смерив ее взглядом, Наталья сложила руки на груди. — Нам пора выходить.
— Стал быть, с чего б ему молиться сперва в храме, а после у пруда? — недоверчиво проворчал варвар.
Уна пожала плечами, но ничего не ответила. Однако на лицах переглянувшихся друида и некроманта мелькнули тени беспокойства.
Путники тронулись в дорогу через час. Солнце уже взошло, но свежесть утра сохранилась, поэтому идти было легко. Наталья по-прежнему держалась во главе отряда, хотя ее работа проводника была завершена, когда последние путники сошли с ковра на окраине Нижнего Кураста. Дальше вести мог сам паладин, но Наталья осталась. Что ею двигало, не спрашивали. Но никто не был против того, чтобы она и дальше сопровождала отряд. Несмотря на угрюмость, врагом она не казалась.
На то, чтобы пройти Нижний Кураст, у путников ушло все утро. По пути им не встретилось никаких неожиданностей за исключением стаи огромных черных обезьян, сигавших по развалившимся крышам и ловко карабкавшихся по остаткам каменных стен. Обезьяны непрерывно верещали и швыряли в людей дикими плодами до тех пор, пока раздраженный некромант не дохнул на ближайших огнем. Однако даже после того, как они отстали, до людей еще долго доносились их вопли.
Идти по городским улицам было гораздо легче, чем через лес. Выложенная камнем дорога стала приятным разнообразием в сравнении с липкой грязью болот. Саида и вовсе удобно расположилась на ковре, по-восточному скрестив ноги, и старалась смотреть по сторонам, чтобы не упустить появления опасности. Ковер плавно стелился над землей, самостоятельно облетая препятствия вроде каменных завалов.
Спустя какое-то время, за которое пройдено было немало, паладин остановился, бросив на проводницу вопросительный взгляд. Ковер дернулся и повис над дорогой, случайно толкнув Зандера правым краем и раскачивая бахромой.
Наталья недоверчиво осмотрела несколько ближних зданий, нагромождение полусгнивших балок, срубила металлическими когтями на предплечье несколько кустов, отыскивая метки пути, и повернулась к путникам.
— Мы заплутали, — холодно бросила девушка, глядя на паладина. — Город водит нас по кругу.
Спутники переглянулись.
— Ты уверена? — паладин знал, что Наталья не ошибается; он и сам знал город, но в этой части, более напоминающей древнее капище, затянутое буйной растительностью, могло за прошедшие годы обосноваться что угодно. Девушка кивнула, посоветовав остальным быть начеку, и мягко, по-кошачьи двинувшись вперед, желая отыскать или проверить дальнейший путь.
— Остановись, — Зандер поднял бледное лицо, всматриваясь в скопление перекрученных веток, наползающих друг на друга в странном стремлении забраться повыше. Определенный порядок и пирамидальная форма дикого куста не были характерны для растения. — Там.
Стиснув рукоять меча, Искандер двинулся к побегам. Наталья скользнула следом. Уна держала стрелу готовой к полету, с синей искрой холода, дрожащей на зазубренном наконечнике. Несколькими взмахами рассекая ветви, грудой упавшие к их ногам, паладин и проводница отступили, всматриваясь в сокрытое прежде.
Перед ними, поднимаясь высоко над головами людей, высился черный гранитный обелиск. Основным мотивом вырезанной по всей поверхности подножья росписи оставались черепа животных и людей, скалящих клыки. Вершина обелиска представляла собой срезанное острие, увенчанное грубым очагом из камней. Из середины очага вздымались черные языки гранитного же столба пламени.
— Языческий алтарь, — проговорил Зандер, рассматривая руны, грубо высеченные в камне. — Древний как сама земля. Интересно, что он делает здесь, в Курасте, издревле считавшегося сосредоточием религии Света. Взгляните, — некромант приблизился, заложив руки за спину.
— Камень как камень, украшенный резьбой, — проворчал Таул, чье превосходное зрение позволяло обозреть руны издалека, не приближаясь к обелиску. — Похожи на старосеверный диалект, по крайней мере, некоторые значки обозначают понятные мне слова. На что тут смотреть? Эй, Мрай! Может это по твоей части? Хотя сомневаюсь, чтобы ты умел читать.
Варвар ответил презрительно-предупреждающим рычанием. Тонкие пальцы Саиды успокаивающе легли на мускулистое плечо, усмиряя вспышку гнева. Улыбнувшись девушке, варвар подошел ближе.
— Половину разберу, пожалуй, — проворчал Мрай, наклоняясь чуть ли не вплотную к закорючками, выписывающим волну по подножью обелиска. — Алтарь чего-то там… некоего Гибсд… нет, Дибг… — он наморщил от усилия лоб, протягивая руку. — Древнему… э… убийце… И воспря…
— Не прикасайся! — внезапно взревел некромант, бросаясь вперед, и слыша, как варвар договаривает:
— … воспрянет прикосновением.
Обелиск замерцал. Вначале тусклое, едва видимое серое свечение стремительно обретало окраску и насыщенность, пульсируя, поднималось все выше, подбираясь к каменному огню. Пока не вспыхнуло кроваво-красным, окрашивая камень в раскаленные цвета пламени, ревушего на самом верху обелиска. На поверхности обращенной лицевой стороной к путникам, проступил контур зазубренного варварского клинка, с выгнутым эфесом и лезвием, шириной в ладонь, плавно сужающимся к кончику дуги, образованной телом лезвия. Варвар отшатнулся, запрокинув голову и глядя на огонь, пылающий на вершине алтаря.
— Лезвие Старой Религии, — выдохнул кто-то позади. Саида вздрогнула, глядя расширившимися зрачками на побледневшую, дрожащую Уну. — Алтарь Гиддбина!
Заросли угрожающе затрещали. Из зелени, из-под разрушенных зданий и прямо из земли лезли гремящие костьми мертвые подобия воинов. Скалили длинные клыки мохнатые саблезубые кошки, припадали к земле, готовясь к прыжку стремительные леопарды, с шкурой белой, как снег. Нетерпеливо сжимали костлявые кулаки крупные скелеты, по размерам не уступающие в росте варвару Мраю, размахивая заржавленными топорами. Качнули головой, увенчанные острыми рогам чудовищные подобия туров, взрывающие землю копытами. На кончиках рогов животных плясали языки пламени. Такие же огни стекали по ребрам скелетов, расцвечивали шкуры хищных кошек дорожками огня, бегущими по хребту.
— Стой! — Вскричала Уна, увидев, как меч Мрая рассекает ближайшего к ним костлявого воина точно туман. — Это мертвые призраки! Они не тронут вас! Ждите Гиддбина!
Словно в ответ на произнесенное вслух имя, из алтаря выдвинулась оскалившаяся морда исполинского коня, объятого красным пламенем.
— Лезвие Старого Мира! — взревел всадник, занося над головой чудовищного размера топор. Россыпь искр сорвалась, рассыпавшись по земле. Глаз коня и глаза всадника полыхали длинными языками пламени, такого же красного, как пылающее на вершине обелиска. Развернувшись, хлестнула раскаленная цепь, метясь в Саиду.
Взревев от ярости, варвар поймал конец цепи, и, сунув конец меча в ребра вставшего на дыбы коня, рванул цепь на себя, замахнувшись облапленным жидким огнем клинком.
На краткий миг глаза всадника полыхнули удивлением и недоверием. Огромный кулак сжался, подтягивая к себе цепь и варвара, висящего на другом конце. Огненная лошадь молотила передними копытами воздух, хрипя и разбрасывая горячие огненные брызги, вылетавшие из оскаленного рта.
— Дикий Гиддбин! Покровитель Охоты и Войны!
Всадник повернул голову, взмахом топора отбивая удар меча северянина. Уна, выпрямившись и опустив лук, чуть склонила голову.
Секунды, растянувшиеся в вечность, огненный всадник мерил девушку и её спутников пылающим взглядом. Затем расхохотался, дернув цепь так, что варвар полетел под копыта лошади, с фырканьем заплясавшей на месте.
— Есть помнящие тебя, Лезвие Старой Религии, — Уна говорила четко, свободно, и спутники ее понимали. Как понимал новый язык и старый покровитель охотничьей удачи.
— Клянусь Холодным Ключом, — Гиддбинн вонзил пятки в бока коня, укрощая его, — этот город не вымер окончательно.
Земля содрогнулась, когда исполин спрыгнул с лошади, обводя взглядом спутников Уны. Амазонка подавила нервную усмешку. Можно быть богом и древним символом ушедшего времени. Можно обладать бессмертием и силой, способной сокрушить горы. Но, если тебя не понят и не чтут, даже такие существа, как огненный всадник, склонны впадать в меланхолию, находясь внутри собственного алтаря. Иными словами — Лезвие Старой Религии давно не слыхал своего имени, произносимого устами почитателей, и буквально до смерти устал от одиночества. А значит — был не против поговорить без оружия.