А ещё на стороне эльфов были маги. В том числе и человеческие. И это было существенное подспорье для остроухих. И большая проблема для нас.
Настроение главы Совета, старшего Нермора, стремительно портилось. Муллен вынырнул из своих бумажек, но только для того, чтоб начать что‑то быстро черкать на обратной стороне одной из них. Я успела разобрать что‑то про Таин и возможность атаки с моря, но тут заседание наконец‑то кончилось.
В итоге из зала советов я выходила с одной мыслью: управлять государством очень сложно. По словам Аллены выходило, что я законная наследница трона Альсоро, но именно сейчас я чётко поняла, что не хочу ей быть. Не хочу принимать решение за целый народ. Я с собственной жизнью‑то разобраться не в состоянии, какая уж тут королевская власть.
А кроме этого, я всё ещё чувствовала затылком сразу два взгляда. Один вызывал панический страх, а второй — омерзение. И я не могла понять, который из них беспокоит меня больше.
Но не описывать же всё это Муллену. Поэтому я беспечно улыбнулась и пожала плечами:
— Да всё нормально. Просто спать хочется.
— Тогда сейчас вернёмся домой — и быстро спать. Завтра с утра ты мне понадобишься.
— Зачем? — заинтересовалась я.
— Поедем на перевал Дамира. Покажешь тропу, по которой вы шли с эльфами. И лично ткнёшь пальцем в тех, кто прошляпил ваш отряд.
— Не получится. Их же Эл с командиром сразу прирезали.
— Это‑то меня и беспокоит! Два каких‑то случайных эльфа ночью без единого звука прирезали караульных Дамира. А если бы это был не отряд лазутчиков, а вражеская армия?
— Армия подошла бы с другой стороны. И всю армию не закрыть отводящим глаза заклинанием.
— Вот и объяснишь ребятам, как работают эти заклинания и что можно сделать, чтобы им противостоять. То зелье у тебя ещё осталось?
— Антимагичка? Не очень много.
— А ещё как‑то её наколдовать можно?
— Понятия не имею. Я думала, у вас она есть. Один таинский священник был весь ей обсыпан, — припомнила я. — То есть он, конечно, всё отрицал и уверял, что его заклинания не берут потому, что он весь такой благочестивый. Но на самом‑то деле нет.
— Священник, значит. Нет, эти точно не поделятся! — Муллен досадливо пнул подвернувший под ногу камешек. — Ладно, оставишь себе немножко на всякий случай, а остальное отдай Тьяре. Она любит со всякими эликсирами возиться, вот пусть и разбирается.
Возиться с зельями Тьяра, может, и любила, но к предложению прямо сейчас бросить все дела и синтезировать антимагичку отнеслась не слишком радостно.
— Вот так я и знала! — пробурчала она, обличающее тыкая в меня пальцем. — Стоит тебе появиться, как всё встаёт с ног на голову. Заметь, всё началось с твоего рождения! Или даже нет, раньше. С твоего зачатия. А до этого у меня была нормальная семья из двух любящих друг друга родителей. И замок в горах.
— Замок до сих пор на месте, — ответила я. С остальным поспорить было трудно. — Ну так что скажешь?
Тьяра потрясла фляжку, внимательно вслушиваясь в плеск, словно пыталась разгадать рецепт зелья по звуку.
— Не знаю. Думать надо. Экспериментировать. И ещё как минимум одного мага в помощь, чтоб смотреть динамику. Не на себе же я колебания силы замерять буду.
— Я могу помочь, — раздался совсем рядом голос Ксанки. Я даже не заметила, как она подошла.
Сестра, судя по внешнему виду, спать тоже ещё не ложилась. Зато раздобыла где‑то неброское серое платье. Видимо, одолжила у служанки, потому что в одежду Тьяры она бы просто не поместилась — мулленовская дочка была ненамного выше меня.
Что, в общем‑то, логично — мы же были родными сёстрами.
Почему‑то раньше наше сходство не бросалось мне в глаза, но теперь отрицать его было бессмысленно. Мы безумно походили друг на друга — и на Аллену. Неудивительно, что Муллен, увидев меня в первый раз, не смог пройти мимо.
Правда, раньше Тьяра всячески подчёркивала своё сходство с матерью, даже одежду носила такую же, чёрно — серебряную. Поэтому сегодня я искренне удивилась, увидев её в зелёном платье. Но значения особого не предала, были дела поважнее.
— Ну так что Хозяину передать? Сможете разобраться?
— У меня есть некоторые догадки, — задумчиво проговорила Ксанка. — Если состав не отсекает ментальную составляющую, значит можно принять её инертность за основу, это сильно сузит круг предполагаемых компонентов.
Тьяра посмотрела на неё с одобрением. В отличие от меня, она явно поняла смысл сказанного.
— В общем, если разберёмся до вашего возвращения, то пошлём на первал Глюка с известиями. Будет у нас почтовый ворон. И, кстати, давно хочу спросить: почему ты называешь отца хозяином?
— А как мне его называть? Когда мы познакомились, он выкупил меня у рабовладельца. Было логичным обращаться к нему именно так. Потом он велел называть его дядюшкой. А сейчас… сейчас ничего не велел. Наверное, его всё устраивает. А вот как Аллену называть — вообще не знаю. Она же мне никто.
Тьяра фыркнула.
— Что? — не поняла я.
— Хоть в чём‑то мы похожи. Я тоже не могу назвать Аллену мамой. Мама — это портрет в спальне. Кольцо на папином пальце. Чёрное платье в шкафу. Аллена — не моя мама.
Тьяроника айр Муллен показательно одёрнула платье отцовских цветов.
Ксанка нервно дёрнулась и торопливо отвернулась.
Я так и не поняла, на что она среагировала, но думать об этом сейчас было выше моих сил. Вот о кровати думалось отлично. О хорошей кровати с мягкой периной, высокой подушкой и лёгким одеялом.
Кровать ждала меня в соседней комнате, и я так спешила на встречу с ней, что нечаянно прошла прямо сквозь зависшую в проходе нянюшку.
— Никакого уважения к старшим! — добродушно возмутилось приведение.
— Угу, — согласилась я. На большее сил уже не хватило.
Рикардо Пафрин медленно, красуясь, выложил на стол королеву мечей и довольно улыбнулся. Исход партии был предрешён.
Итьер на улыбку не среагировал. Он с самого утра был не в настроении, от вина отказался и даже в карты играл неохотно, без огонька. Вот и сейчас вместо того, чтоб разозлиться на проигрыш или предложить реванш, одноглазый хмуро уставился на предъявленную карту.
— Не краплёная, даже не думай! — сразу же сообщил Рикардо.
— Я не о том. Похожа же…
Рикардо не сразу понял, на что может быть похожа карта, но затем вгляделся в изображённый на ней женский профиль и хмыкнул:
— А ведь и правда! Разве что у нашей эльфы волосы короче. Зато уши точно такие. Как увижу эти уши, так сразу хочется схватить их покрепче, и… Эх, как же я ей в тот раз упустил‑то! До сих пор жалею. Такая она вся была маленькая, тоненькая.
— Да она и сейчас не больно‑то большая. Даже ухватиться не за что.
— Так за уши же! Представь, что в самый интересный момент ты её цепляешь за уши и…
— Избавь меня от своих эротических фантазий, Рик! Я не собираюсь с ней спать, я хочу её просто убить.
— Скучный ты, — искренне возмутился Рикардо. — Зачем сразу убивать, если можно сначала трахнуть? Так же интереснее! Ощущения острее будут. Или там она тебе тоже что‑то подпалила?
— Нет, — Итьер задумчиво повертел в руках карту и вернул её на стол. — Хотя, знаешь, мне начинает нравиться эта идея. Так что ты прав, убью я её не сразу. Сперва, действительно, трахну. А потом заставлю пройти через такое, что даже у такого извращенца, как ты, волосы на спине будут топорщиться от ужаса.
— У меня нет волос на спине. Но если действительно соберёшься это провернуть, то зови в гости. Не присоединюсь, так хоть полюбуюсь. Только боюсь, не выйдет ничего.
— Думаешь, я шучу?
— Думаю, что мы не в Релте, и тут на такие вещи смотрят куда строже. Да и Муллен её опекает, а с ним лучше не связываться даже тебе.
— О, если всё получится так, как я придумал, то Муллен мне её передаст из рук в руки, и ещё благодарен будет. Вот увидишь!
Улыбка Итьера напоминала оскал крупного хищника, и Рикардо невольно поёжился. Он уже давно понял, что ссориться с этим человеком чревато. Ровно как и пытаться отговорить его от очередной безумной затеи. Впрочем, чаще всего даже самые безумные планы одноглазого воплощались безупречно. Может, и в этот раз стоило довериться старому знакомому. Особенно если тот пообещает поделиться эльфой. А потом пусть делает с ней, что хочет.
Не то, чтоб Рикардо желал зла этой девчонке… Нет, совсем наоборот, он влюбился в эти уши как только их увидел. Но эльфа сначала оскорбила его своим бегством, а сегодня у городских ворот даже не узнала. Это было крайне обидно, ведь он‑то вспоминал её все эти годы.
Как выяснилось, не он один. И, пожалуй, у Итьера претензии к осторухой были гораздо серьёзнее.
— Так что ты задумал? — нетерпеливо спросил Рикардо. — Выкупишь её у Муллена? Но эта зараза даже рабское клеймо как‑то свела.
— Нет — нет, никакого рабства. Она станет моей собственностью добровольно и по закону. Эх, жалко ты не видел сегодня её лица, когда мы столкнулись в ратуше.
— Она удивилась?
— Это мягко сказано! Смотрела на меня, как на приведение. Видишь ли, мы с младшим братцем были очень похожи. А она, насколько я понимаю, общалась с ним довольно тесно. А потом он умер у неё на руках. Слёзы, сопли, разбитое девичье сердце. Понимаешь, к чему я клоню?
— Пока не совсем.
— Я на ней женюсь! А потом 'случайно' обнаружу, что моя жена — ведьма. И вот тогда сделаю с ней всё, что захочу. И никто слова не скажет. Даже Муллен ей не поможет, ведь он сам точно так же поступил сколько‑то лет назад.
— О, — только и смог выдавить Рикардо.
И подумал, что главный извращенец в этой комнате вовсе не он.
Правда, при взгляде на дерзкую эльфу, щеголяющую в мужской одежде, мысли о разбитом девичьем сердце приходили в голову в последнюю очередь. Но если Итьер так считает… Что ж, ради таких ушей стоит рискнуть.
Глава 10. Ночь была душной
Май в этом году, кажется, решил считать себя летним месяцем. Жара начиналась с рассветом, набирала силу к полудню и начинала спадать только с наступлением темноты.