– Сорок девятый год, – сказал он. – В Куньмине встречали Красную армию.
– Что вы тогда исполняли?
– «Военный марш» Шуберта.
За это – точнее, за приверженность западной культуре – он получил двадцать один год тюремного заключения.
Учитель поднял руки и поглядел на них с грустью, будто на несчастных сирот. Пальцы были скрючены, запястья исполосованы шрамами. Эти шрамы напоминали о том дне, когда гвардейцы подвесили его к потолочным балкам в позе Христа на кресте… или человека, дирижирующего оркестром.
Одно из распространенных заблуждений гласит: мужчины – странники, женщины – хранительницы дома и очага. Может, оно и так. Но женщины – прежде всего хранительницы преемственности: если очаг переезжает, они переезжают вместе с ним.
У цыган именно женщины побуждают мужчин выходить на дорогу. Так и на архипелаге у мыса Горн, среди бурных вод, именно женщины индейцев-яганов не давали потухнуть уголькам, тлевшим в их лодках-каноэ. Миссионер отец Мартин Гузинде[89] сравнивал их с «весталками античности» или с «неугомонными перелетными птицами, которые делаются счастливыми и обретают душевный покой, лишь находясь в пути».
В Центральной Австралии движущей силой, которая ратует за возвращение прежнего образа жизни, являются женщины. Как сказала одна дама моему приятелю: «Женщины – вот кто стоит за землю».
Мавритания
В двух днях пути от Шингетти нам нужно было пересечь унылое серое ущелье, где не росло ничего живого. На дне долины лежало несколько дохлых верблюдов, их высохшие шкуры колотились о ребра скелетов: тра-та-та…
Когда мы взобрались на противоположный утес, уже почти стемнело. Назревала песчаная буря. Верблюды забеспокоились. Тогда один из проводников показал в сторону шатров, раскинутых в километре от нас среди песчаных дюн: три шатра из козьих шкур и один из белого хлопка.
Мы начали медленно приближаться к ним. Проводники щурились, пытаясь понять, чьи это шатры – дружественного племени или нет. Наконец один из них улыбнулся, воскликнул: «Лалахлаль!» – и пустил своего верблюда рысью.
Рослый молодой человек откинул полу палатки и знаком пригласил нас внутрь. На нем были синие одежды и желтые тапочки. Мы спешились.
Старуха принесла нам фиников и козьего молока, а шейх уже отдавал распоряжение заколоть козленка.
– Со времен Авраама и Сарры ничего не изменилось, – сказал я себе.
Шейх Сиди Ахмед эль Бешир Хаммади безукоризненно говорил по-французски. После ужина, когда он угощал нас мятным чаем, я простодушно спросил его, отчего жизнь в шатрах, при всех ее тяготах, так притягательна.
– Вот еще! – Он пожал плечами. – Лично я бы предпочел жить в городском доме. Здесь, в пустыне, даже не вымыться по-человечески. Негде принять душ! Это женщины заставляют нас жить в пустыне. Они говорят, пустыня дарит им здоровье и счастье – им и детям.
Тимбукту
Дома построены из серой глины. Многие стены покрыты граффити. Мелом, аккуратнейшим ученическим почерком, выведены слова:
Les noms de сеих qui voyagent dans la nuit sont Sidi et Yéyé.
Hélas! Les Anges de l’Enfer.
Beauté… Beau…
La poussière en Decembre…[90]
Бесполезно обращаться к скитальцу
За советом, как строить дом.
Работа никогда не закончится.
Прочтя эти строки из китайской «Книги Песен», я осознал нелепость любых попыток написать книгу о кочевниках.
Психиатры, политики, тираны не устают твердить нам, что бродячая жизнь – это разновидность извращенного поведения, невроз, вытеснение неудовлетворенного сексуального желания, болезнь, которую в интересах цивилизации надлежит всячески подавлять.
Нацистские пропагандисты утверждали, что цыганам и евреям – народам, у которых гены скитальчества в крови, – не место в незыблемом рейхе.
Между тем на Востоке по сей день живо другое, некогда общее для всех мнение: странствия помогают заново обрести первоначальную гармонию, которая существовала между человеком и Вселенной.
Неведомо счастье человеку, который не странствует. Живя в обществе людей, даже лучший человек становится грешником. Ибо Индра – друг путника. Итак, странствуй!
Невозможно пуститься в странствие, пока сам не сделаешься Путем.
Ступайте дальше!
В исламе, особенно в суфийских орденах, сийахат («странствование») – само движение или его ритм – применялось как особая техника, помогавшая расторгнуть узы, привязывающие человека к миру, и приблизить его к Богу.
Цель дервиша заключалась в том, чтобы стать «ходячим мертвецом» – человеком, чье тело остается живым на земле, но чья душа уже переносится в рай. В суфийском трактате «Кашф аль-махджуб» говорится, что к концу странствия дервиш из путника превращается в путь, то есть из человека, следующего собственной воле, в то место, по которому проходит нечто.
Аркадий, когда я упомянул об этом в разговоре, заметил, что это очень похоже на представления аборигенов: «Многие люди становятся в конце концов землей, Предками места».
Человек, который всю жизнь расхаживал с песнями туда-сюда вдоль Песенной Тропы Предка, сам превращался в эту дорогу, в Предка и в песню.
Беспутный Путь, где Сыны Божьи теряются и в то же время находят сами себя.
И покой
Его так совершенен, что юнец,
Завидуя, глядит ему вослед.
Очень краткое жизнеописание Диогена.
Жил он в бочке. Питался сырыми осьминогами и люпинами. Про себя говорил: «Kosmopolites eimi» («Я – гражданин мира») – и сравнивал свои скитания по Греции с перелетами аистов: летом – на север, зимой – на юг, прочь от холодов.
Мы, лопари, схожи с северными оленями: весной нас тянет в горы, а зимой влечет в лес.
В Древней Индии в сезон муссонов путешествовать было невозможно. А так как Будда не хотел, чтобы его последователи брели по шею в воде, он позволил им удаляться в вассы – «приюты от дождя». И в эту пору года бездомные путники забирались в высокогорные места и жили в мазанках.
Именно в таких местах возникли впоследствии великие буддийские монастыри.
Ранняя христианская Церковь знала два вида паломничества. Первый – «скитания ради Бога» (ambulare pro Deo) в подражание Христу или праотцу Аврааму, покинувшему Ур ради жизни в шатрах. Второй разновидностью было «покаянное паломничество»: преступники, повинные в страшных грехах (peccata enormia), должны были, в соответствии с четко установленными расценками, сделаться на время бродягами-попрошайками – со шляпой, мошной, посохом и опознавательным значком – и отрабатывать свое искупление на дороге.
Само представление о том, что странствие способно искупить тяжкое преступление, восходит к библейским словам о Каине, вынужденном скитаться, чтобы снять с себя грех братоубийства.
Уалата, Мавритания
На шее у погонщиков верблюдов вместо четок болтались шкуросъемные ножи; когда-то погонщики служили во вспомогательных войсках при Иностранном легионе. На закате они отвели меня к дому на окраине города – послушать бхаги.
Этот бхаги был святым странником, который бродил от оазиса к оазису со своим беззубым стариком-отцом. Вместо глаз у бхаги были две затуманенные голубые миндалины. Он был слеп от рождения, его повсюду водил отец.
Слепец знал наизусть весь Коран. Когда мы пришли, он сидел на земле, прислонившись к стене из сырцового кирпича, и с блаженной улыбкой распевал суры, а отец листал перед ним страницы книги. Слова сыпались все быстрее и быстрее, пока наконец не превратились в непрерывно льющуюся дробь, наподобие барабанного соло. Его отец все перелистывал страницы, а собравшаяся толпа раскачивалась с отрешенным видом, словно на грани транса.
Неожиданно бхаги умолк. Наступил миг абсолютной тишины. Следующий стих он начал произносить очень-очень медленно, тщательно выговаривая гортанные звуки, бросая слова одно за другим, а слушатели жадно ловили их, будто послания «извне».
Отец склонил голову на плечо сына и глубоко вздохнул.
Жизнь – это мост. Перейди ее, но не строй на ней дом.
Во время весеннего переселения, провинция Фарс
Между Фирузабадом и Ширазом полным ходом идет переселение кашкайцев: на многие километры растянулись стада овец и коз, издалека, с холмов, напоминающих муравьев. Кругом ни травинки: лишь горы слегка зеленеют, а вдоль дороги – цветущий белый ракитник и артемисия с серыми листьями. Скотина тощая и хилая, кожа да кости. То и дело какое-нибудь животное вываливается из ряда, как спотыкается и падает солдат, потерявший сознание на параде, и тут уже соревнуются в скорости стервятники и собаки.