Говорил тихо, но внушительно. Конечно, трудно ему приходилось в те беспокойные времена.
Бывало, спросишь:
— Когда же вы отдыхаете, товарищ секретарь?
А он усмехнется в бороду и скажет:
— Время не пришло для отдыха, Митьша.
Он меня Митьшей звал, как у них на Урале по заводскому обычаю полагается. Да, не до отдыха тут, когда чуть не каждую ночь стрельба на улицах. Как стемнеет, так винтовку на плечо, и отправляйся на ночное дежурство. Дед сам показывал пример, ходил в очередь патрулем, как все.
Военному делу обучал нас начальник нашей уездной чека, фамилию запамятовал, человек пронзительный и беспокойный. Только что вышел из тифозного госпиталя, с палочкой ходил, а старался до крайности. Как будто сорочьи яйца ел, про всех все знал.
Вот как-то он и говорит нашему Деду:
— Знаешь ли ты, что в верховьях Бухтармы своя автономная республика объявилась? Называют себя Горные Орлы… Ты как это понимаешь?
— Понимаю мало-мало. Служил я в восемнадцатом году в полку Красных Орлов, так это были настоящие орлы, а эти, по всей видимости, самозваные.
— Так ведь их много, семьями живут. Все они обманутые белогвардейской агитацией трудящиеся из прииртышских деревень. Конечно, и кулацкий элемент имеется.
— Да, надо что-то предпринять. Люди бросили свои хозяйства, живут на волчьем положении. Неладно это, нехорошо.
Тем же вечером срочно созвали заседание укома. Дед обрисовал все положение, что, мол, создалась в нашем уезде автономия, какое у ней политическое направление — неизвестно, но, видать, люди в чем-то с Советской властью несогласные или, вернее сказать, напуганные, хоть и называют себя орлами.
— Что же ты предлагаешь, товарищ секретарь? — спрашивают его.
— Предлагаю сходить к этим самым «орлам», узнать, чего они хотят, и постараться убедить.
Тут кто-то выкрикнул:
— Как, то есть, сходить? Это что же значит? Совать голову в пасть, может, самой лютой контре? Погибнуть зазря?
Замолчали товарищи, задумались. Долго молчали, и вот тут Дед встал и сказал тихо и просто:
— Ну хорошо, тогда я сам пойду.
Конечно, поднялся шум, стали его уговаривать не рисковать, но он повторил твердо:
— Пойду сам. Только, раз я нездешний, мне нужен проводник, знакомый с местами.
Тогда я не утерпел, выступил.
— Знаю хорошо всю местность, потому как я сын лесника. Я согласен, товарищ секретарь.
— Ну хорошо, — сказал Дед, — завтра на рассвете и отправимся в путь, Митьша.
Рано утром мы тронулись в наш рискованный поход. Оружия, понятно, не взяли. Дед объяснил так:
— Может, мы и не вернемся, а уж если наганы покажем, так не вернемся наверняка.
Вот мы и пошли. А денек выдался погожий, хотя и подувал с гор свежий ветерок. Птицы свистят, и дух лесной голову дурманит. На «белках» снег сверкает, а в долинах все зелено и как будто умытое блестит: и трава и кусты; Иртыш течет еще по-весеннему игривый и мутный. Но путь наш лежит к Бухтарме. Шагаем мы, стары да малы, он в плохоньком пальтишке, я в отцовской телогрейке, оба с посошками, как нищие странники. Шли мы сперва бойко, а потом уставать начали. Пришлось чаще привалы делать. Таким образом добрели мы до Бухтармы. Глядим: рыбачья землянка. Вылез из нее старый рыбак, страшного вида мужик, на лешего похож.
— Можно переночевать, добрый человек?
— Мне и одному тесно. Спите на воле.
— Ну что ж, мы люди негордые, уснем и возле костра на пихтовых ветках.
— Куда это вас нелегкая несет?
— Пробираемся к Горным Орлам.
— Родичи небось?
— А как иначе: рабочие люди всегда друг другу родичи.
— Не рабочие они, а дурни. Покидали дома и пашни, живут впроголодь.
В такой приятной беседе мы скоротали ночь, а наутро рыбак показал нам дорогу, вдоль берега Бухтармы. Шли мы довольно долго, а потом тропинка вывела на высокую гору. На вершине среди леса объявилась большая поляна. На ней землянки, шалаши, костры горят, люди ходят, детишки плачут.
— Ну хорошо, — сказал Дед. — Вот и добрались до орлиного гнезда. Семейно живут. Тут тебе и орлы и орлята.
Увидали нас, подошли, спрашивают, кто такие, зачем пожаловали.
— Кто тут у вас за начальника?
— Да мы сами себе начальники. А старше всех у нас дедушка Пимен.
— Идем к нему.
Привели нас к древнему старику. Борода по пояс, седой весь, аж до желтизны. Поздоровались мы с ним, разговорились. Стали спрашивать, по какому случаю они живут в лесу звериным обычаем и не лучше ли бы им вернуться в свои деревни. Но старик оказался себе на уме: не столько отвечал, сколько сам спрашивал.
— Ушли мы, сынок (это он Деда так обозвал), от скверны мира сего, от безбожной Советской власти… Ты, поди, тоже в бога не веришь?
— Нет, верю, только в своего.
— Какой же он, твой бог?
— Мой бог — советская правда. Эта правда народу глаза открывает, к новой, светлой жизни путь указывает.
— Красно баешь, — усмехнулся старик.
— Так как же с возвращением-то?
— А это, родимый, как мир решит. Созовем сход, вот и пускай тебя послушают да решат, как бог велит.
Старик мне не поглянулся. Вижу — лукавый. Но пришлось согласиться. Стали мы среди поляны, а вокруг нас начал собираться народ — орлы эти самые. Чумазые, худые и, видать, злые до последней степени. Тут и женки ихние с детьми. Множество пришло, глядят на нас дико, меж собой переговариваются. Слышим, говорят про нас: «Из города… должно, коммунисты… Пришли сговаривать в свою веру…»
Дед спокойно начал объяснять положение:
— Вот, мужички, видите, какая погода стоит. Самая пора за сев приниматься, а вы в лесу живете. Пашни ваши травой зарастают, а вы по тайге бродите. Неужели не стосковались руки ваши по природной вашей крестьянской работе?..
Тут и началась настоящая история. Поднялся такой гвалт, что у меня поджилки затряслись. Одни кричат: «Правильно говорит! Домой пора! Хватит, нахлебались дыму!» Другие вопят: «Не пойдем к сатанам! Обманывает коммунист! Вернемся — три шкуры с нас сдерут!»
Особенно старался один большеротый, костлявый. Петушиным голосом орал:
— Хватайте их, доглядчиков! Камень на шею — и в Бухтарму!
— Бей их! — раздались голоса.
Тут я здорово струсил. Вижу одни разинутые рты и кулаки. Может, Дед тоже испугался, но только поднял руку и спокойно, но громко сказал:
— Убить нас дело нехитрое. Мы к вам пришли безоружные. Согласны вы жить как люди, возвращайтесь в свои деревни и села, а не хотите — ваша воля…
Опять поднялся невообразимый шум. Одни за, другие против. Но тут вмешались бабы, им-то, беднягам, эта орлиная жизнь досталась вдвойне солоно.
— Домой! — вопили они. — Разве это жизнь? Мы такого горя еще не видывали! Пускай старики остаются, а мы домой желаем!
Долговязый куда-то смылся, ушел и древний Пимен. У меня отлегло от сердца, и Дед повеселел.
— Правильно решают бабоньки, — говорил он. — А Советской власти не бойтесь. Зла вы ей не сделали, а ко всем трудящимся она — мать родная. Поезжайте в свои родные места, работайте на счастье себе и обществу.
После этих слов стало тише, и разговор стал растекаться на мелкие ручейки. Спрашивали нас, конечно, о новых порядках, признавались, что поддались вражеской агитации, поругивали своих богомольных стариков и под конец накормили нас досыта вареной козлятиной. Попрощались мы с согласными вернуться и двинулись в обратный путь. Правда, у меня на душе все еще было тревожно. Говорю:
— Как бы не устроили засады. Несогласные, вроде того долговязного, подстерегут и кокнут.
— Не кокнут, — ответил Дед. — А ты человеку верь. Без того как с людьми жить будешь?
Понятно, домой мы шли бодро: дело свое сделали, а главное, живы остались. Снова в укоме собрали собрание, доложили, и все нас очень одобряли.
Ну а конец этой истории таков. Прошло, наверно, не больше десяти дней, как разнеслась по городу весть о том, что творится на Бухтарме. Я сам не вытерпел и сходил посмотреть. Что же я увидел? По реке плыли плоты, а на плотах семьи Горных Орлов со всем домашним скарбом. Плыли довольные, и с берега им махали руками. Так благополучно кончилась эта волынка.
Что же касается Деда, то прожил он в нашем городе около года и тяжело заболел, уехал к себе на родину — на Урал. Прошло с тех пор много лет, я узнал, что стал он большим писателем. Я даже книгу его читал, «Малахитовая шкатулка» называется. Только в ней он о своем бухтарминском приключении ничего не написал.
Александр БеляевСЛЕПОЙ ПОЛЕТНаучно-фантастический рассказ
В 1935 году, когда впервые начал выходить «Уральский следопыт», известный советский писатель-фантаст А. Р. Беляев написал для его читателей этот рассказ.
Знакомясь с ним сейчас, поражаешься и познаниям писателя и его прозорливости. Все, о чем пишет А. Р. Беляев, в те дни казалось далекой фантастической мечтой.
Закон причинности — это бесконечно сложный механизм из зубчатых колес и шестерен. Кто бы мог подумать хотя бы о такой связи явлений: в Свердловске молодой ученый Меценко предложил своему другу — летчику Шахову осмотреть его лабораторию. Шахов осмотрел ее, похвалил работу товарища и ушел. Только и всего. А из-за этого визита старший радист на острове Гонолулу едва не сошел с ума. Редактор «Нью-Йорк трибюн» разбудил по телефону среди ночи сотрудника, ведущего отдел «Новости науки и техники», заставил его писать статью, которую потом еще и не принял. Советские граждане Барташевич и Зубов целые сутки ужасно волновались, а с самим летчиком Шаховым случилось такое, чего он всю свою жизнь не забудет.
Джон Кемпбелл был старшим радистом морской радиостанции США на острове Гонолулу. Молодые помощники называли Кемпбелла «господином эфира». Он знал позывные всех дальнодействующих радиостанций мира. Виртуозно отстраивался и настраивался. Имел эфирные зна