ной одежды Маньяка и ещё одним хомутом притянул её к заведённым за спину рукам одного из пленных.
— Так, детишки, вы же сами назвали меня Дедом Морозом. Сейчас мы с вами будем играть в новогодняя игру! Вы будете от меня убегать прямо по дороге, никуда не сворачивая и не оглядываясь. Кто оглянется – умрёт. Кто решит свернуть – умрёт! Чтоб бегать вам было интересней, я поубавлю вам прыти, – с этими словами я рубанул каждого топором по ноге ниже колена, повдоль, оставляя на икре глубокую кровоточащую рану. Раздались сдавленные ругательства, но, что примечательно, повернуться ко мне никто не попробовал, видимо, пинки по лицам и почкам сделали своё дело. – Я дам вам сорок секунд форы, а потом отправлюсь за вами. Кого догоню – умрёт. Кто убежит, тот получит главный приз – жизнь! Вы как раз лежите головами в правильном направлении, на счёт три — поднимаемся и бежим. Раз. Два. Три! Подорвались, уроды!!!
Троица с матами и стонами неуклюже поднялась и, прихрамывая, поспешила по дороге. Я выбрал точку за их ногами и ударил по земле даром Улья. В спины убегающим полетели комья земли и камни.
— Быстрее, уроды! – подбодрил их я и подошёл к Маньяку.
— Ты что, реально за ними бегать будешь? – спросил Маньяк.
— Ага, сейчас всё брошу и побегу! – С сарказмом ответил я. – Делать мне, что ли, нечего? Они свою функцию выполняют, вон за ними даже пятнышки крови на земле остаются. Если кто из заражённых сюда придёт, то за ними отправится, а не за нами. Да и погоню из сектантов, может, запутает. — Говоря всё это, я одел Маньяка в трофейную куртку и принялся навьючивать на себя всё наши пожитки так, чтоб ещё и раненого товарища на плечи погрузить.
Маньяк зашипел от боли, когда я взваливал его на плечи, а я крякнул от натуги:
— Ну и разжился же ты, Маньячелло, на сектантских… харчах! Пулемёт ещё этот… твой… долбаный… — Даже ругаться приходилось с паузами и сдавленно, мне бы сейчас ни один, даже самый отчаянный шерп не позавидовал, а сам я казался себе грузчиком, что в одно лицо по лестнице тащит на спине рояль на двадцатый этаж.
— Да брось ты его на хрен! – просипел Маньяк.
— Здесь нельзя… это след… надо оттащить подальше…
***
Через сорок минут, добредя до небольшой лесной полянки, я аккуратно положил Маньяка на землю и рухнул рядом, дыша как загнанная лошадь. Вряд ли мне удалось пройти много, ходьба по пересечённой местности — по лесу, в данном случае — да ещё и с таким грузом, быстрой просто не может быть. За последние минут десять лес сменился со смешенного на еловый, кустов стало меньше, трава под ногами исчезла, и мне не приходилось продираться через заросли, но мох, расстилавшийся мягким ковром под ногами, глубоко проминался при каждом шаге, и идти стало ещё тяжелей. В результате я совсем выбился из сил.
Отдышавшись немного, я срезал ножом большой пласт мха и положил злосчастный пулемёт в получившееся углубление. Проверил повязки Маньяка — те пропитались кровью. Срезав их, бросил туда же к пулемёту. Кровь из ран Маньяка почти перестала сочиться и это настораживало – у моего друга, конечно, даже по меркам Улья отличная регенерация, но не до такой же степени! Видимо, кровь, уходит внутрь, и это плохо.
— Слушай, Маньяк, я у тех уродов с дороги спек нашёл. Только он стрёмный какой–то, — я показал Маньяку найденный у главаря шайки шприц, — бледный какой–то и сероватый.
— А! Разбадяженный! – Откликнулся Маньяк, едва глянув на шприц в моей руке. – Янтарь ведь штука дорогая, поэтому совсем конченные… — Маньяк закашлялся и сплюнул кровью в ту же ямку, где лежал пулемёт и окровавленные повязки. – Короче, спек делают из обычной чёрной паутины, которая даже в бегунах есть, но те, кто таким ширяются, совсем недолго живут. А это смесь нормального спека и той чёрной дряни, типа серединный вариант.
— Тебе такой лучше не ставить?
— Ну, почему… лучше такой, чем никакого, регенерацию всё равно поднимет.
— Как скажешь! – Я поставил Маньяку разбадяженный спек, и через пять минут он вырубился. А я, прикрыв мхом ямку с пулемётом и окровавленными бинтами, опять принялся нагружать на себя поклажу.
Без тяжеленного пулемёта идти было куда легче, но всё же со всем скарбом и Маньяком на плечах прогулку лёгкой назвать сложно. Поэтому, когда закатное солнце окрасило лес вокруг в красные тона и я, изрядно вымотанный, набрёл на небольшой стаб, я не раздумывая остановился там на ночь.
Маньяк не приходил в себя ни вечером, ни на следующее утро, когда я, наскоро позавтракав, начал собираться в дорогу, но выглядел приемлемо: бледноват, но дышит ровно, помирать, в общем, не собирается. Да если бы и собрался, я, к сожалению, сейчас могу помочь своему другу лишь одним – постараться как можно быстрее доставить его к знахарю.
Прикопав на стабе все патроны, собранные с убитых нами муров и сектантов, я, чуть подумав, присовокупил к ним «Бизон» Маньяка и патроны к нему — машинка небольшая, но тоже что–то весит, да и от огнестрельного оружия в руках Маньяка, по–моему, больше вреда, чем пользы.
Шагать по лесу без всякой дороги или тропы под ногами, отмахиваясь одной рукой от стай кровососущей и прочей мелкой живности, которая, непонятно за каким лешим, так и норовит залезть тебе в глаза; другой рукой придерживая у себя на плечах очень нелёгкого Маньяка – то ещё удовольствие! Так что появлению на своём пути хоженой торной тропы я обрадовался, как неожиданной премии в размере месячного оклада в день отъезда любимой тёщи. Дело пошло легче, скорость моя чуть увеличилась, но только чуть. Надо бы как–то ускориться – волокуши какие-нибудь соорудить, что ли?
Маньяк пришёл в себя к вечеру, когда тропа вывела меня на опушку леса, за которой невдалеке виднелась небольшая деревня, и тут же с усмешкой запротестовал, поняв, что я делаю:
— Эй, брат! Меня ещё рано хоронить, я ещё жив! – Я пристроил Маньяка у дерева и, когда он пришёл в себя, как раз обкладывал его срезанными пластами мха.
— Знаешь, анекдот такой есть.
Пациент: Доктор, доктор, а куда мы едем?
Доктор, бодро так: В морг!
Пациент: Доктор, так я ж ещё не умер!
Доктор: Так мы ещё и не доехали!
— Ага, смешно! – заулыбался Маньяк.
— Я тебя маскирую, чтоб не почуял никто, пока я в деревню схожу. Ты есть хочешь?
— Не хочу, но надо, – поморщился Маньяк. – И живца ещё надо.
В первый раз на моей памяти Маньяк не хочет есть. Беда! Я протянул ему фляжку с живчиком.
— Держи, Маньячелло! Я сейчас тебе ещё три банки тушенки открою, это всё, что у нас осталось. Ты пока порубай, а я в деревню метнусь – надо припасы пополнить. Пистолет тебе оставляю, – я протянул Маньяку оружие. – Если что, стреляй, я рядом. Только не застрелись случайно!
Глава 32
— Это уже заявка на серьёзного садовода! — Усмехнулся Маньяк при виде меня, вооруженного садовой тачкой зелёного цвета с оранжевой надписью «счастливый сад» на борту. Голос у моего друга был слабым, хоть парень и пытался бодриться.
Моя вылазка в посёлок обошлась без приключений: встретил лишь пару спидеров, которых без проблем сбил с ног даром Улья и добил топором. Удалось пополнить запасы провианта — хвала запасливости дачников и садоводов, продуктов длительного хранения в посёлке, оказавшимся дачным, было вдосталь. И, что не маловажно, на первом же осмотренном мной участке я наткнулся на эту садовую тачку.
Садовая тачка, конечно, не полноценная ручная телега, на которой весь вес груза ложиться на несущую ось (или оси, в зависимости от конструкции), но всё же с помощью этого нехитрого приспособления даже не самый сильный человек способен передвигать груз массой килограммов сто-сто пятьдесят. В общем, теперь наше с раненым Маньяком перемещение должно пойти куда как веселее.
— Пожалуйте в транспорт, ваше Маньячество! – Сказал я, аккуратно загружая Маньяка в тачку.
— Вот всегда мечтал на такой штуке покататься, а никто не катал!
— Мечты сбываются! Я ещё грабли думал для тебя прихватить, но нужных размеров не нашлось. Большой личности – большие грабли! Ты же, Маньяк, личность большая?
— Огромная. А на фига мне грабли?
— Грабли, Маньяк, чтобы грабить! Не думал в грабители податься? Мне, когда в детстве к деду в деревню приезжал, всё время не давал покоя этот загадочный садовый инструмент – ведь грабли и грабители слова явно однокоренные? Даже думал как-нибудь при случае опробовать эту грозную палку с зубами в бою – может, тут тайна какая–то скрыта, и с граблями проще грабежами заниматься? Короче, очень мне грабли нравились! Пока однажды на них не наступил. После удара черенком по лбу тёплые чувства к граблям как–то схлынули.
— Вот люди в детстве космонавтами стать мечтают, а мы с тобой? Один мечтал на тачке покататься, другой — граблями подраться!
***
С тачкой двигаться стало гораздо легче, но вот состояние моего друга совсем не радовало. Я уже привык к тому, что в Улье, если иммунный был ранен, но выжил в течение пары часов, то он уже не умрёт, ведь быстрая регенерация позволяет даже потерянные конечности со временем отращивать, а у Маньяка эта регенерация вообще бешенная. Тем не менее, Маньяку явно стало хуже.
Весь вчерашний день он ехал в тачке, периодически кривясь от боли, когда его транспортное средство особо сильно трясло на попавшейся под колесо кочке или выступающем из земли корне, и на его болезненно бледном лице иногда выступала испарина. А сегодня он и вовсе начал впадать в забытье. Не засыпать, а просто отключаться, иногда на полуслове, прямо во время разговора. Видимо, застрявшие у него в лёгких пули нанесли гораздо больше ущерба, чем я предполагал
— Слушай, брат, мне что–то совсем хреново, – сказал Маньяк, когда под вечер мы остановились на опушке леса, чтобы перекусить и попить живчика. – До Норы я могу и не доехать.
— Что ты предлагаешь?
— Тащи меня к Химику. Помнишь, мы железку переходили, когда в Горку шли?
— Ага. Ты говорил, кажется, что если по ней пойти, она выведет к стабу Химика.