– Ну… тоже сложно сказать.
– Да бросьте! Это же так интересно! Искать пропавшего мертвеца в потусторонних комнатах! Вы обещали взять меня с собой!
Я удивлённо вскинул брови:
– Я обещал рассказать вам, почему кампанолог интересуется судьбой Русалки. И то исключительно в случае, если вы будете себя хорошо вести.
– А я хорошо себя веду! Я ещё ни разу не сказала слово «хуй» за целый вечер! Нет, правда, я могу помогать. Вам же понадобится доктор Ватсон? Я очень полезная. Я могу искать… что угодно практически. Я раньше была журналистом. Нет, серьёзно, вот засуньте иголку в стог сена – и я найду!
В мои планы, конечно, не входила попутчица, но в мои планы вообще многое раньше не входило. У меня из головы всё не шли слова Караима о помощнице.
– Ладно, я дам вам одно тестовое задание.
– Какое? Иголка в стоге сена?
– Почти что. У вас дома есть Интернет?
– У меня дома сколько угодно Интернета. У меня его просто тонны дома свалены.
– Вот поройтесь в нём и поищите сволосочетание… – Я запнулся.
– Хорошая оговорка, – вставила она.
– Сло-во-со-че-та-ние, – проговорил я по слогам, – «тростниковые волки». Всё, что сможете найти. А завтра встретимся утром, только не очень рано, и расскажете мне о результатах.
– Есть, шеф! – Она смешно отдала мне честь.
– К пустой голове руку не прикладывают, – автоматически сказал я.
– Что значит «к пустой голове»? У меня голова наполнена множеством полезных сведений. Например, я знаю, как звали подругу Фет-Фрумоса.
– В смысле, честь надо отдавать в головном уборе. Запишите номер моего мобильного.
Я продиктовал ей номер, и она вбила его в память телефона.
– Всё, – сказал я. И суровым военным голосом добавил: – Можете быть свободны.
– Так точно, – сказала она, снова приложила к голове руку, но спохватилась и опустила её вниз со смущённой улыбкой.
Я повернулся и пошёл назад, в гостиницу.
Девушка на рецепции приятно улыбнулась мне, но я прошёл мимо, не сказав ни слова.
В фойе возле кресел стояли те же самые девушки, которых я дважды видел днём. Стоя они производили совсем иное впечатление: они были высокими, статными, с какими-то властными взглядами. Одна из них перегородила мне дорогу и, когда я попытался пройти мимо, приблизила губы к моему уху:
– Молодой человек не желает отдохнуть?
– Нет, спасибо, – грубовато буркнул я, подумав, что молодой человек желает поспать.
В лифте я облокотился о стену и прикрыл глаза. «Сволосочетание», – подумал я. Последний раз я начал заговариваться к концу второго месяца пребывания в ИВС. Засыпая на ходу, я добрел до своего номера, вошёл внутрь, разделся, побросав одежду на пол, и залез под душ. Затем вышел в комнату и поднял с пола часы. Было начало второго.
Чертовски долгий день, даже для меня. Я забрался в постель, выключил свет и мгновенно заснул.
Меня разбудил телефонный звонок. Я открыл глаза и посмотрел в окно: уже был день. Часы в телефоне показывали 11.00.
– Да? – спросонья сказал я в трубку.
– Доброе утро! – бодрым голосом сказала Верба. – Я не слишком рано? Думала сначала в десять позвонить, но не решилась.
– Нормально… мне как раз пора вставать.
Расчётное время в гостинице – 12 часов, так что действительно пора было собираться.
– Отлично! Ну что, я перешерстила весь Интернет. Все несколько тонн, что свалены у меня дома. И готова отчитаться. Где встречаемся?
– Не знаю… Вы местная, предлагайте.
Она назвала кафе. Я открыл сумку, стоявшую возле кровати, выудил оттуда блокнот с карандашом и записал название и адрес. Это было где-то в центре.
– Хорошо, – сказал я, – я буду там минут через сорок пять.
– Здорово! Жду. Журнал «Огонёк» в руках держать или вы меня узнаете?
– Узнаю, – сказал я и подумал, что такую грудь я не пропущу, даже если Верба попытается от меня спрятаться.
Я позвонил на рецепцию и попросил вызвать такси, после чего положил трубку, ещё раз взглянул в окно, встал и пошёл в ванную. Я умылся, почистил зубы, затем оделся. На всё у меня ушло десять минут. Голова была ясной, только очень хотелось есть. Я вдруг вспомнил, что вчера не ужинал, и уже скоро сутки, как ничего не ел. Спускался я с опаской. Почему-то мне казалось, что меня и сейчас будут подстерегать в фойе легко одетые девушки, но их на месте не оказалось. Наработались, наверное, за ночь, теперь отдыхают.
Я выписался из номера, сдал ключи, подождал минуту, пока горничная не перезвонила сверху с отчётом о содержимом мини-бара, и поехал в центр.
Верба сидела за столиком прямо напротив входа. Она была одета совершенно по-другому: деловой костюм, юбка и пиджак, под которым трепетала лёгкая блузка с огромным декольте. Волосы были собраны в пучок, такая прическа подчёркивала её широкие скулы. Она сидела боком ко входу, вытянув вперёд красивые крепкие ноги в колготках и туфлях на высоченном каблуке.
Я поздоровался, сел напротив и сразу подозвал официантку, чтобы сделать заказ. Пока я заказывал, Верба разглядывала меня, сложив руки на столе. Когда я закончил, она сочувственно проговорила:
– Тяжёлая ночь?
Я пожал плечами.
– Да ладно, не скромничайте. Вы в какой гостинице живёте?
Я назвал.
– А-а-а, знаю такую. Там всю ночь кого-то трахать легче, чем найти в номере мини-бар.
– Ну, не знаю, мне попались только две девушки в фойе, предлагавшие… отдых. Я, правда, не спросил, почём.
– Я однажды в командировку поехала, так мне каждый день проститутки звонили. Они, видимо, обзванивают все номера подряд, а как слышат женский голос, сразу трубку бросают. На следующий день – опять по новой, вдруг я уже съехала? Когда они третий раз позвонили, я им предложила прийти ко мне в номер, постирушки устроить.
– И что они?
– Трубку бросили. Видно, у них своя прачечная.
Верба положила передо мной несколько листов А4, скреплённых степлером, и начала:
– Прежде всего, сразу несколько разных видов животных называют словосочетанием «камышовый волк». В разных местах так называют китайский подвид Чанго, волка обыкновенного, североамериканский подвид волка обыкновенного и южноевропейский подвид шакала обыкновенного, – прочла она из блокнота и подняла на меня глаза. – Но я не думаю, чтобы это что-то нам дало: во-первых, все упоминания бессистемные, во-вторых, я не нашла там и намёка на… на что-то похожее на рассказ Рыжего или… не знаю…
– Я понял, – кивнул я, – кроме того, камышовый волк – это всё-таки другое название. По тростниковым что-нибудь есть?
– Ну, улов небогатый. Я просмотрела первые сто ссылок на значение «Тростниковые волки», а также просто «тростник – волк» в четырёх разных поисковиках. Кроме этого, я проверила «очеретяні вовки», «трести де луп» и переводы фразы на английский, немецкий и французский – кейн вулвс, ди шильфвёльфе и ле лю розелье. Все эти словосочетания я искала по меньшей мере в четырёх поисковиках каждое, тоже по сто первых ссылок, и во всех известных мне энциклопедиях – их около десяти на русском и по несколько штук на каждом из остальных языков. Ссылки ведут на страницы, где «тростник» и «волк» упоминаются раздельно и не имеют никакой текстуальной взаимосвязи. Любые подозрения я дополнительно проверяла по контексту. Поиски немного осложнились тем, что словосочетанием «wolf cane» в английском языке обозначают распространённые трости с набалдашником в виде волчьей головы. – Она вдруг улыбнулась и добавила: – Кстати, я неожиданно обнаружила, что как в русском, так и в других языках чудовищная путаница с идентификацией болотных растений. Люди почти не способны различать тростник, камыш и рогоз.
– Нет, ну камыш-то легко отличить. У него такие коричневые палочки на концах стебля. Мы их ещё курили в детстве, делали вид, что это сигары.
– Так вот то, что вы курили в детстве… хм… – она ехидно улыбнулась, – то, что вы курили в детстве, – это початки рогоза – многолетней травы монотипного семейства рогозовые. А камыш, – она снова опустила взгляд в блокнот, – это прибрежно-водное растение семейства осоковых, у него никаких початков не бывает. Камышом часто называют и тростник – многолетнее растение семейства злаков, они же мятликовые, у него такие венички на концах стебля маленькие. То есть это три совершенно разных растения, они даже не родственники. И вот с переводом всей этой беды на другие языки творится настоящая вакханалия.
– Хорошо, концентрируемся на тростниковых волках.
– Собственно «тростниковых волков» как целостного словосочетания я нашла три штуки.
Одно – на малопосещаемом немецком форуме, посвящённом падению Берлинской стены. Кстати, эта ссылка в большинстве поисковиков не индексируется, только один мне её выдал, и то не в первой десятке. Один из пользователей оставил на форуме фразу, содержащую слово «schilfwölfe», вот она, на листе. – Верба ткнула пальцем в строчку на верхнем листе бумаги передо мной; там было написано: «Laß ihn Schilfwölfe fressen!». – Я не знаю немецкого, но, насколько я поняла машинный перевод, это значит «чтоб его сожрали тростниковые волки», что-то вроде ругательства или проклятия. Фраза относится к Эрику Хонеккеру, она не отвечала на чью-то конкретную запись, и на эту фразу нет прямых ответов. Она была оставлена в 14.32 12 февраля 2005 года. Пользователь, который её оставил, больше не сделал на форуме ни одной записи и зарегистрировался в тот день, когда была оставлена эта единственная фраза, словно только для этого и регистрировался. Никаких данных об этом пользователе на форуме нет, электронный адрес он при регистрации не указывал – там так можно. В общем, я думаю, это тупиковая нить, она никуда не приведёт.
Другие тростниковые волки, по-английски «cane wolves», – на крупном американском психиатрическом портале. Там есть небольшая статья, если я правильно поняла, про… «бред воздействия». Среди прочего в ней упоминалось, что серийный убийца по имени Максимилиан Солондз утверждал: после того как он сделал всё, что от него требовали «голоса», за ним стали гоняться «cane wolves» – тростниковые волки. Но поскольку сами голоса, приказывавшие Солондзу убивать, принадлежали не тростниковым волкам, автор на этом не останавливается. Я кое-что собрала на Максимилиана Солондза, тут некоторые выдержки. – Она показала на бумаги у меня в руках. – Я старалась выбирать только то, что может иметь отношение к делу.