[56] и Л.Д. Троцкого. Гусев, Данишевский и Каменев, дополняя друг друга, описывают конфликт глазами противников Троцкого и принятой им и Вацетисом стратегии. Троцкий, будучи политиком, акцентирует внимание читателей на позиции членов ЦК по данному вопросу. Естественно, все мемуаристы преследовали 2 цели: показать собственную правоту и не сказать ничего лишнего. Поэтому относиться к их сочинениям следует с особой осторожностью, проверяя факты документальными свидетельствами. Прежде всего — протоколами Реввоенсовета Республики[57]. Иоаким Вацетис оставил два варианта мемуаров — написанные в августе — октябре 1919 г. в заключении и значительно более поздний вариант. Он опубликован примерно на треть[58], потому значительно большую ценность представляет подлинник из личного фонда первого советского Главкома. Второй вариант воспоминаний более полный, но и менее объективный; он появился не ранее 1927 г. и носит явную антитроцкистскую направленность.
Документальные сборники, в которых дан исторический контекст событий «заговора», — это прежде всего упоминавшийся «В.И. Ленин и ВЧК», а также вышедшие недавно сборники о председателе ВЧК Ф.Э. Дзержинском, «Архив ВЧК», переписка руководства партии большевиков, протоколы Реввоенсовета Республики и стенограммы заседаний Политбюро, на которых друг другу припоминали прошлые грехи Иосиф Сталин и Лев Троцкий[59].
Неизвестные ранее документы Российского государственного военного архива (РГВА), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Центрального архива общественно-политической истории Москвы (ЦАОПИМ) проливают свет на подоплеку Заговора в Полевом штабе.
Неопубликованные источники делятся на 4 большие группы: чекистские документы (протоколы допросов, доклады руководителей ВЧК и ее Особого отдела), документы высшего руководства партии и государства (заявления, доклады и резолюции на них В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого), организационно-распорядительные документы и переписка руководителей военного ведомства и Полевого штаба, следственные дела Революционного военного трибунала Республики — РВТР.
Показания подследственного — генштабиста Н.Н. Доможирова — по делу о Заговоре в Полевом штабе Реввоенсовета Республики от 8 июня. 1919 г. являются ценным источником о настроениях в главном командовании Красной армии. При этом правдивость «Показаний» вызывает серьезные сомнения: описание попытки склонить к заговору пьяного Главкома выглядит не очень убедительно, а в эпизоде, когда Ф.В. Костяев якобы разъясняет назначенному командующим 15-й армией Доможирову, что он сможет поднять армию, есть весьма сомнительный момент. В армию для этого нужно «назначить и члена РВС армии такого, который бы действовал в известном направлении». Предполагалось, что таковым может стать племянник Главкома Эрнест Вацетис[60]. Однако Костяев никак не мог предположить, кого назначат: руководящих лиц такого уровня назначал обычно РВСР, в крайнем случае (из области фантастики) это мог сделать ПУР, ни в коей мере не подчиненный Костяеву.
Ключевым моментом показаний стало «пьянство» Главкома[61]. Эта легенда берет свое начало с весеннего расследования по обвинению генштабистов Э.И. Вацетиса и Е.И. Исаева в спекуляции. Документы по этому делу подтверждают и факт крайнего недоверия к Главкому К.Х. Данишевского — именно он выступил инициатором следствия над Эрнестом Вацетисом и Исаевым[62]. 30 апреля И.И. Вацетис в заявлении члену РВТР С.И. Аралову просил истребовать все полученные от Советского правительства Латвии запасы вина, хранившиеся на учете интенданта армии Латвии[63]. Сведениями о том, поступило ли вино в распоряжение ПШ или нет, мы не располагаем, однако для рождения легенды о пустых бутылках и этого было вполне достаточно. Также обращает на себя внимание тот факт, что «ахиллесова пята» Главкома — его племянник — была задета еще весной 1918 г. Заметим, что покупку вина Главком организовал для хотя бы частичного восполнения отсутствия медикаментов в Полевом штабе: свирепствовала испанка[64]… Хотя сведений, подтверждающих распространение гриппа, у нас нет, факт распространения эпидемий в Серпухове налицо: 12 января 1919 г. Костяев и Аралов подписали приказ по ПШ по принятию ряда мер «в виду появления в г. Серпухове эпидемий сыпного и возвратного тифа и оспы»[65]. Даже РВСР в приказе от 15 января 1919 г. специально остановился на этом факте: «В виду начавшихся заболеваний сыпным тифом и оспой в войсковых частях и учреждениях Серпуховского гарнизона, как следствия сильной эпидемии этих заразных болезней, развившихся среди рабочих и населения, и принимая во внимание, что местные гражданские власти не в силах справиться с эпидемией без военного ведомства, объявить г. Серпухов и его фабричный район на военном положении»[66]. Ходатайства об увольнении в отпуск по болезни к апрелю 1919 г. приняли, по выражению Ф.В. Костяева, «массовый характер» — генерал был вынужден ввести 5-процентную норму подобных отпусков[67]. По состоянию на 2 июня, как отметил в приказе по ПШ Ф.В. Костяев, в штабе «в настоящее время вполне здоровых сотрудников нет; слабость, неврастения, малокровие — обычные явления почти у всех сотрудников штаба, почему вновь предписываю врачебным комиссиям штаба определять необходимость длительных отпусков (двух-трехмесячных. — С.В.) только в безусловно необходимых случаях» (когда состояние здоровье «сильно понижено по сравнению с состоянием здоровья других сотрудников»)[68]. При этом во многом распространение эпидемий в Полевом штабе было связано с антисанитарией: 29 декабря 1919 г. начальник ПШ констатировал, что «некоторые из сотрудников…по-видимому, еще недостаточно знакомы с основными правилами чистоты и опрятности, вследствие чего крайне загрязняют помещения, разбрасывая повсюду окурки и заплевывая полы и стены, а главное загрязняют уборные». Это нарушает «общественную чистоту» и угрожает безопасности «в смысле заражения»[69].
Рассказ, полученный чекистами от Н.Н. Доможирова, который затем пересказывал в своих «воспоминаниях» Бонч-Бруевич, легко опровергнуть материалами сборника об И.И. Вацетисе, из которых следует, что у Главкома было… категорическое неприятие спиртного![70]
Организационно-распорядительные документы и переписка руководителей военного ведомства и Полевого штаба позволяют уточнить персональный состав арестованных по делу о заговоре; датировку событий и судьбы арестованных генштабистов. Отложившиеся в делах председателя РВСР Л.Д. Троцкого и его заместителя Э.М. Склянского материалы также содержат сведения о положении заключенных и ходатайствах за них членов семей, реакции на аресты видных руководителей Советской России — в частности, председателя ВЦИК М.И. Калинина.
Особо следует отметить 2 доклада об обстановке в Полевом штабе А.А. Антонова. Если первый его доклад составлен после достаточно беглого знакомства с делами Полевого штаба, то второй дает анализ обстановки. Если не расценивать документ как «заказ» со стороны Ленина, то атмосфера в Полевом штабе не могла не беспокоить большевиков. Фактор боязни военного переворота достаточно полно раскрывается в документе.
Следственные дела РВТР прямого отношения к заговору не имеют, но в них даются важные сведения о чрезвычайных происшествиях, имевших место в Полевом штабе к моменту раскручивания дела.
В частности, именно из документов трибунала выясняется подоплека «пьянства» Главкома И.И. Вацетиса.
Отдельные положения монографии опубликованы в статье автора «Идея военной диктатуры и ее практическое воплощение в 1918 г. (из истории становления советской политической системы)» (Российский политический менталитет: Образ власти в глазах общества XX в.: Материалы XI всерос. науч. — практ. конф. 18–19 мая 2007 г. М.: РУДН, 2007. С. 56–63).
В качестве приложений к каждой главе предлагаются в подавляющем большинстве впервые выявленные автором для настоящей книги документы РГАСПИ, РГВА и ЦАОПИМ (всего — 62).
Автор выражает благодарность руководству и сотрудникам РГАСПИ, РГВА, ЦАОПИМ, РГБ и ГПИБ и лично: директору к.и.н. О.В. Наумову, заместителям директора Ю.Н. Амиантову, к.и.н. М.С. Астаховой, к.и.н. Т.В. Царевской, к.и.н. В.Н. Шепелеву; Г.В. Горской, И.Н. Селезневой, А.Ю. Клименко и особенно М.В. Страхову (РГАСПИ); директору В.Н. Кузеленкову, заместителям директора В.Л. Воронцову, В.И. Коротаеву и Л.Н. Сахаровой; к.и.н. К.А. Абрамяну, Н.А. Буриной, Н. Мурзиной, Д.Г. Узенкову, А.Д. Силаеву, Л.Ф. Царевой (РГВА); директору В.В. Никаноровой; Л.С. Наумовой, A.А. Черемхиной (ЦАОПИМ).; директору Л.И. Смирновой; к.и.н. B.А. Арцыбашеву, к.и.н. А.Н. Солопову (ЦМАМЛС). Фото Главкома Вацетиса любезно предоставил А. Лихотворик (сайт «Русская армия в Великой войне»).
В процессе работы автора консультировали к.и.н. М.М. Горинов, к.и.н. Л.Н. Селиверстова, д.и.н. А.Н. Пономарев и особенно Н.А. Тесемникова и к.и.н. М.Ю. Моруков (Главархив Москвы); к. филос.н. B.C. Ещенко (журнал «Военно-исторический архив»); Д.С. Новоселов (ГА РФ).
Эта книга не была бы написана, если бы не мои учителя — д.и.н. Н.С. Тархова, д.и.н. Т.Г. Архипова, к.и.н. А.В. Крушельницкий, К.К. Миронова.
Моим родителям — Татьяне Александровне и Сергею Николаевичу Войтиковым — с пожеланием крепкого здоровья и благодарностью за неизменную поддержку всех моих начинаний.