Троцкий-историк чрезвычайно полемичен. Это, впрочем, традиция русских революционеров. Враги Октября у Троцкого изображены рельефно, ярко, но, как правило, уничижительно. Будь ли это Романов, Керенский или Прокопович с Авксентьевым, Троцкий одинаково щедр на краски и оттенки, чтобы силуэт на историческом фоне стал отчетливым и определенным. Нередко Троцкий в своей критике беспощаден не только к врагам, но и людям из своего лагеря. Так, прочитав статью военного теоретика Ф.Гершельмана "Возможна ли война в будущем", Троцкий решил ответить публично. Но само название статьи-ответа оскорбительно: "Глубокомысленное пустословие". Критическая часть статьи безапелляционна: "Автор начинает, как и полагается стародуму, от печки, т. е. от беспомощного в исторических вопросах схоласта Леера (кстати, одного из крупных и оригинальных военных теоретиков России начала века, автора книги "Обзор войн России от Петра Великого до наших дней", многочисленных трудов по стратегии и военной истории. — Д.В.), извлекая у него в качестве большой посылки пошлейшую банальность на счет того, что "борьба лежит в основании всего живущего". Высказывая в статье интересные мысли, Троцкий походя "изничижает" попавшегося ему под руку, то бишь перо, Гершельмана[104]. Разносная, грубая критика была стилем лидеров большевистской революции. Так критиковал Ленин, Сталин, другие вожди после революции. Они знали: так же ответить им оппоненты не могут, ибо их сразу же обвинят в контрреволюции. Чувство непогрешимости и безнаказанности приходит с бесконтрольной властью.
Иногда эта критика у Троцкого более тонка. Например, говоря о роли Мартова на II съезде Советов, Троцкий называет его "Гамлетом демократического социализма"."…Мартов делал шаг вперед, когда революция откатывала, как в июле; теперь, когда революция готовилась совершить львиный скачок, Мартов отступал. Уход правых лишил его возможности парламентского маневрирования… Он спешил покинуть съезд, чтоб оторваться от восстания"[105]. Политические оценки Троцкого всегда рельефно-определенны, но часто оскорбительны. Для нею Мартов, Суханов, Абрамович, любой другой политический оппонент — лишь один из "артистов" исторической сцены, на которой каждый играет свою роль. И он — тоже.
Говоря о вождях революции, Троцкий, естественно, очень много пишет о Ленине. Нельзя не отметить интеллектуального изящества и психологической тонкости историка в описании бесспорного вождя. Но… закрывая книгу о русской революции, начинаешь чувствовать, что культовая апологетика, против которой вроде бы выступали и Ленин и Троцкий, рождалась и благодаря усилиям последнего. Трудно поверить, что Ленин-человек обладал "исключительно" позитивными качествами. Троцкий, до революции не скупившийся на обидные эпитеты, после Октября придерживался совсем другой тональности — превосходной.
Николай Владиславович Вольский (Валентинов), близко познакомившийся с Лениным еще в 1904 году, отмечает: "Понять до конца Ленина — далеко не простая вещь. Он гораздо сложнее, противоречивее, чем это видно из биографий его хулителей, и тем более его казенных хвалителей"[106]. Может быть, отношения Троцкого с Лениным не были так близки, как писал об этом сам Троцкий, ибо он видел лидера революции только с одной стороны? Как свидетельствовал тот же Валентинов, Ленин "в течение своей жизни… был в хороших отношениях по меньшей мере с сотней лиц, но только с двумя — с Мартовым и Кржижановским — на очень короткое время был на ты"[107]. Может быть, поэтому Троцкий видел Ленина только со стороны, освещенной солнцем истории? Не думаю. Троцкий давно поставил себя рядом (хотя и чуть ниже) с Лениным. В борьбе со Сталиным это была неплохая позиция. Для следа в истории — тоже. Но Троцкий не учел, что Ленин также был достаточно честолюбив, но умел скрывать это. Он ценил в людях прежде всего способность разделять его взгляды и материализовывать их. Анжелика Балабанова, давно знавшая Ленина и бывшая в свое время одним из руководителей циммервальдского движения, а затем (в 1919 г.) секретарем Коминтерна, написала примечательные строки в своей, малоизвестной в России, книге "Впечатления о Ленине": "Ленину нужны были соучастники, а не соратники. Верность означала для него абсолютную уверенность в том, что человек выполнит все приказы, даже те, которые находятся в противоречии с человеческой совестью"[108].
Но не это главное. Троцкий не видел многих генетических пороков большевизма, ярким выразителем которых был сам Ленин. Апологетика диктатуры пролетариата, абсолютизация роли классовой борьбы, убежденность в изначальной ущербности социал-демократии и многое, многое другое, воспринимались Троцким как постулаты божественного учения. Троцкий убежден, что без Ленина Октябрьская революция не могла бы свершиться. Поэтому Ленин изображается Троцким не просто мессией, но и лицом, несущим ответственность перед историей за этот акт революционного спазма.
Мне представляется, что в своих исторических сочинениях Троцкий так высоко оценивает Ленина не только в силу реальных качеств этого революционера Поднимая Ленина до апологетических высот, Троцкий незаметно вслед за ним поднимает на исторический пьедестал и самого себя. Ведь он же был вторым человеком в революции и гражданской войне! Ну и, конечно, апологетика Ленина была средством политической, идейной борьбы Троцкого с новым лидером партии и государства. Поэтому Троцкий особенно непримирим, когда советская печать пыталась усадить Сталина рядом с Лениным.
5 августа 1935 года "Правда" поместила статью, посвященную 40-й годовщине со дня смерти Энгельса. На эту публикацию Троцкий откликнулся статьей "Как они пишут историю и биографию". Приводя слова Д.Заславского об Энгельсе: "Замечательная, достойная изучения дружба Маркса-Энгельса не случайно повторилась в замечательном содружестве, великой дружбе Ленина-Сталина", Троцкий тут же убийственно резюмирует, используя слова бессмертного русского сатирика по адресу автора статьи в московской газете: "После этого садится сукин сын на корточки и ждет поощрения"[109].
Троцкий был не только историком революции, но в известном смысле и военным историком. По его инициативе, в 1923–1924 годах были изданы приказы, директивы, речи Председателя Реввоенсовета. Это пятитомное издание имело общее название "Как сражалась революция". Еще в феврале 1920 года Троцкий направил циркулярное письмо начальнику Полевого штаба, Политуправлению Красной Армии, Военно-исторической комиссии, в котором он писал: "Представляется безусловно необходимым в течение ближайших месяцев составить хотя бы краткую историю Красной Армии. Такая история необходима прежде всего для Западной Европы и Америки… Эта история должна стать источником многих поучений для других стран, вступивших или вступающих в революционную эпоху"[110]. Здесь же Троцкий указывает, что в "Истории Красной Армии" должны быть отражены партизанский, добровольческий и регулярный периоды ее развития, роль комиссаров, особенности стратегии гражданской войны и другие вопросы.
В литературном наследии Троцкого гражданская война занимает особое место. Например, семнадцатый том его сочинений целиком посвящен хронике, истории, анализу, описанию самых различных аспектов российской Вандеи. Выступая в ноябре 1918 года на VI съезде Советов с докладом "О военном положении", наркомвоенмор заявил, что создана и победоносно действует "первая армия коммунизма во всей мировой истории"[111]. Несмотря на критическое положение Республики, доклад Троцкого оптимистичен, он уверен в победе Красной Армии.
Давая картину бесконечных фронтов, сражений, боев, Троцкий верит, что персонифицированные идолы, как символы революции, способны по-прежнему высекать искры революционного энтузиазма, поднимать до предела измученный народ на продолжение долгой братоубийственной войны.
Сотни статей Троцкого на военную тему — это чаще всего военная хроника, которая, застывая на бесконечном свитке уходящего в бесконечность времени, становится исторической летописью.
Если собрать в хронологическом и тематическом порядке бесчисленные статьи Троцкого, его приказы, обращения к красноармейцам, речи по фронтовым вопросам, получится многотомная история гражданской войны. В ней не будет академической стройности и логического схематизма, но тем не менее такая "История" способна передать дыхание того трудного и жестокого времени.
Многие из его работ по истории гражданской войны не только возвращают в наше сознание прошлое, но и свидетельствуют об огромном вкладе Троцкого в решение сложных задач строительства новой армии. Выступая в ноябре 1920 года в Комиссии по использованию опыта гражданской войны, Троцкий еще до военной реформы 1925 года выдвинул идею создания регулярной армии, опирающейся на милиционную основу"[112]. Уже после окончания войны Троцкий, исходя из своей главной идеи — неизбежности мировой революции, неоднократно ставил вопрос об обобщении военного опыта победившего пролетариата. Летом 1924 года состоялось заседание правления Военно-научного общества, обсудившего вопрос распространения знаний об истории гражданской войны в России. Доклад Троцкого, как и выступления Я.М.Жигура, И.С.Уншлихта, Х.Г.Раковского, М.Н.Тухачевского, К.Б.Радека, А.И.Корка, А.А.Иоффе, Р.А.Муклевича, В.Коларова и других членов правления, преследовал весьма прагматическую цель: ознакомить массы с военной историей русской революции, поскольку знание ее необходимо как наставление, как устав, как стратегия восстания и грядущих гражданских войн в других странах.