Оппозиция должна приучить партию к себе. Она должна показать, что ей чуждо чувство мести, стремление разгромить аппарат, покарать противников и пр. Чем скромнее и сдержаннее будет выступать оппозиция, тем это будет привлекательнее (с точки зрения обстановки и сегодняшнего соотношения сил) и политически целесообразнее. Оппозиция имеет сейчас одну цель: быть допущенной к общей работе в нынешних архитрудных условиях. Таковы должны быть, на мой взгляд, тон и дух первого заявления. Другими словами, оппозиция должна показать себя такою, как она есть. Появление подобного заявления сразу получит крупное политическое значение. К л[евой] о[ппозиции] потянутся с разных сторон. Восстановят связи, восстановится работа. Только таким образом можно будет приступить к коллективной выработке практической программы.
Над системой чисто хозяйственных мер стоит, как уже сказано, вопрос о партии. Какие результаты дал бы сейчас честно созванный съезд партии? На это очень трудно ответить, особенно отсюда. Ориентироваться в этом можно будет в меру ослабления аппаратного гнета и пробуждения политической активности низов: развитие, надо думать, пойдет именно в этом направлении. Несомненно, что партийные массы, по мере оттаивания, обнаружат много неожиданного, как положительного, так и отрицательного. Разобраться в переплете настроений и течений, отделить здоровое от больного и консолидировать все прогрессивное вокруг л[евой] о[ппозиции] можно будет лишь при условии, если она сама создаст крепкое центральное ядро.
Вопрос о партийном руководстве будет чрезвычайно волновать партийные круги, притом в чисто персональном смысле. Мы должны здесь проявить величайший такт, отнюдь не объявляя огульно нынешний руководящий персонал «никуда не годным». Лозунг «убрать Сталина» — не наш лозунг. Долой личный режим — это правильно. Не только Сталин с Молотовым, но и Зиновьев с Каменевым, и Рыков с Томским еще могут послужить партии, если возродить ее. Л[евая] о[ппозиция] заранее никого не исключает; она требует лишь, чтобы не исключали ее.
То же самое в общем относится и к Коминтерну. Здесь стратегические и тактические вопросы стоят гораздо конкретнее, ибо секции левой оппозиции имеют в большинстве стран свои периодические органы и ведут непрерывную работу. Организационная сторона дела сведется к подготовке и созыву в каждой стране партийного съезда, а затем конгресса Коминтерна. «Неожиданностей» на Западе будет, разумеется, меньше. «Темп» этой работы будет во многом зависеть от темпа реформы ВКП.
Программы экономических мероприятий в отношении СССР я в этом письме совершенно не касаюсь. Кратко об этом говорится в последнем номере «Бюллетеня» (№ 29–30)[649]. Подробно речь будет в ближайшем номере. Но сейчас более, чем когда бы то ни было, политика есть концентрированная экономика, а партия есть концентрированная политика.
P. S. Относительно правых. 1. Правые представляют сейчас, несомненно, огромное бесформенное пятно. К правым должны тяготеть все недовольные в партии и за ее пределами, в том числе и потенциальные сторонники л[евой] о[ппозиции], которым трудно понаслышке разобраться в диалектическом характере нашей тактики. Вопрос о дифференциации правых станет одним из серьезнейших вопросов нашей партийной политики. 2. Во время ближайшего поворота наши практические разногласия с правыми вряд ли обнаружатся, как, впрочем, и с большинством вчерашних центристов. «Задний ход» машины слишком повелительно вытекает из обстановки. Фактически на этот путь стали уже центристы, но бессистемно, противоречиво и потому безрезультатно. Разногласия с правыми неминуемо обнаружатся во второй стадии поворота. Тогда-то и пойдет настоящая дифференциация. Именно поэтому и в первой стадии — при полной лояльности к правым — недопустимо смешивать ряды и стирать границы. 3. При определении взаимоотношений не только с правыми и центристами, но и с разными группировками «левых» мы исходим, разумеется, не только из русских, но и из международных вопросов. Этого нельзя забывать ни на минуту.
Январь 1932 г.
Письмо Л. Клингу[650]
Дорогой товарищ Клинг!
Спасибо за присланные книги, одну из них я вам возвращаю, так как у меня есть второй экземпляр.
Мне очень трудно судить отсюда, достаточное ли внимание уделяет Лига работе среди не «чисто американских» рабочих, в том числе и евреев. Все зависит от наличных сил и средств и от правильного их распределения. Со стороны и издалека трудно составить себе об этом мнение.
Значение иностранных рабочих для американской революции будет огромным, в известном смысле — решающим. Несомненно, что оппозиция должна проникнуть в среду еврейских рабочих во что бы то ни стало.
Вы спрашиваете, каково мое отношение к еврейскому языку? Как и ко всякому другому языку. Если я действительно употребил в своей «Автобиографии» слово «жаргон», то это потому, что в годы моей юности еврейский язык назывался не «идиш», как теперь, а «жаргон»: так выражались сами евреи, по крайней мере в Одессе, и в это слово не вкладывали решительно ничего пренебрежительного. Слово «идиш» вошло во всеобщий оборот, также и во Франции, например, только за последние 15–20 лет.
Вы говорите, что меня называют «ассимилятором». Решительно не знаю, какой смысл может иметь это слово. Я, разумеется, противник сионизма и всех других видов самоизоляции еврейских рабочих. Евреев-рабочих во Франции я призываю к тому, чтобы они как можно лучше ознакомились с условиями французской жизни и французского рабочего класса, ибо без этого им трудно участвовать в рабочем движении той страны, где они подвергаются эксплуатации. Так как еврейский пролетариат рассеян в разных странах, то он, помимо еврейского языка, должен стремиться овладеть языками тех стран, как орудиями классовой борьбы. При чем тут «ассимиляторство»?
Мое отношение к пролетарской культуре изложено в моей книге «Литература и революция». Противопоставлять пролетарскую культуру буржуазной — неправильно или не вполне правильно. Буржуазный строй, а следовательно, и буржуазная культура развивались в течение многих столетий. Пролетарский строй есть только кратковременный переходный режим к социализму. В течение этого переходного режима (диктатура пролетариата) пролетариат не может создать сколько-нибудь законченную классовую культуру. Он может лишь подготовить элементы социалистической культуры. В этом и состоит задача пролетариата: в создании не пролетарской, а социалистической культуры на основе бесклассового общества.
Таков вкратце мой взгляд на вопрос о пролетарской культуре. Нетрудно было бы доказать, что так же смотрели на этот вопрос Маркс, Энгельс, Ленин, Меринг, Роза Люксембург и др.
Еще раз спасибо за книгу. С крепким товарищеским приветом
Ваш Л. Троцкий
9 февраля 1932 г.
Центральному комитету Коммунистической левой оппозиции в Испании
Дорогие товарищи!
За последнее время я получил из Испании несколько писем и документов, которые свидетельствуют, что между испанскими товарищами и большинством Интернациональной левой оппозиции накапливаются недоразумения. Самое лучшее в таких случаях попытаться своевременно разъяснить их, отделив случайное и мелкое от важного и принципиального.
1. У товарищей Лакруа и Нина вышел конфликт с французским товарищем М.[651] по чисто практическому вопросу. Я считал и считаю, что товарищи Лакруа и Нин, не будучи в курсе дел, выдвинули неправильное обвинение против т. М. в данном практическом вопросе. В свое время я поспешил разъяснить недоразумение. Этим я считал исчерпанным весь инцидент, так как никакого принципиального или политического содержания в нем не было.
Мнение товарищей Лакруа и Нина относительно т. М. есть их личное дело, и возвращаться к этому вопросу нет никакого основания.
2. Т[оварищ] Лакруа ошибается поэтому, когда думает, что у нас с ним разногласие относительно т. М. Нет, разногласие (если это не недоразумение) касается отношения испанской оппозиции ко всем спорным вопросам Интернациональной левой оппозиции, т. е. касается принципиальных основ левой оппозиции. Только этот вопрос меня и интересует.
3. Опыт показал, что в рядах левой оппозиции в отдельных странах имеются элементы, нам совершенно чуждые. Достаточно хотя бы напомнить Горкина[652]! Одного признания общих принципов левой оппозиции недостаточно. Организации и отдельные революционеры проверяются на работе, т. е. на применении принципов к делу. Иногда маленькие факты могут бросить яркий свет на то или другое лицо или группу, как маленький симптом свидетельствует иногда о тяжелой болезни.
Приведу пример. В Германии возникла, как вы знаете, левая политическая партия, САП[653]. Вожди ее признали диктатуру пролетариата и советскую систему. Урбанс, который был некогда с нами, подхватил это признание как доказательство коммунизма новой партии. Между тем в газете этой партии называют товарищами Отто Бауэра, Леона Блюма, подлого и продажного агента французского империализма, и других подобных же субъектов. Слово «товарищ», конечно, мелочь по сравнению с диктатурой пролетариата и советской системой, — так может возразить какой-нибудь мудрец. Я же считаю, что признание диктатуры и советов имеет у вождей САП чисто словесный характер. Маленькое же словечко «товарищ» по отношению к Леону Блюму выдает вполне их действительные чувства. В политике надо уметь ориентироваться по таким мелким признакам, пока не наступили большие события, которые дадут настоящую проверку.
4. Росмер, Навилль, Жерар и др. во Франции, Ландау в Германии, Оверстратен в Бельгии «в принципе» были согласны с левой оппозицией во всем, а практически — ни в чем. Росмер, Навилль и др. систематически искажали идеи левой оппозиции в подходе к партии, к профессиональным союзам, к интернациональной организации и тем мешали успехам левой оппозиции. Борьба с ними тянулась года полтора. Они поддерживали во всех странах чуждые и вр