Пережить своих врагов довелось не Троцкому, а Сталину. Через десять месяцев после смерти Троцкого Сталин – имея убедительные данные разведки, что Гитлер планирует вторжение, – допустил внезапное нападение вермахта на Советский Союз. Но в итоге Москва и ее демократические союзники добились победы, сделав Сталина хозяином Восточной Европы. Предсказание Троцкого не сбылось: Сталин и его режим пережили войну, создали Организацию Варшавского договора и вступили в борьбу с США за глобальное первенство. Сталин умер от естественных причин в марте 1953 г. Его смерть стала потрясением для Кремля, но его наследники смогли продержаться до 1991 г., когда Советский Союз, повторив судьбу своих режимов-сателлитов, отправился в сорную корзину истории.
Сторонники Троцкого не были столь успешны, как его враги. Через неделю после подписания пакта Молотова – Риббентропа в сентябре 1939 г. Троцкий предсказывал, что «трудящиеся массы образуют мировую социалистическую федерацию народов во главе с IV Интернационалом на замену существующим системам правительств». Но IV Интернационал всегда был не более чем плохо организованным сборищем ортодоксальных марксистов, то критикующих Сталина, то защищающих его наследников. Его история – это история вечных склок в постоянно сужающемся кругу, где каждая группировка утверждала, что она лучше всех остальных понимает философию Троцкого и поэтому может претендовать на то, чтобы ему наследовать.
Автор этой книги однажды стал свидетелем того, как троцкистская молодежь из Лиги спартакистов спорила с советским украинским диссидентом Леонидом Плющом, когда тот в конце 1970-х гг. выступал в Гарварде (в брежневском СССР Плющ за свою ненасильственную деятельность был заключен в психиатрическую больницу). Эти молодые активисты, так высоко ценившие Троцкого и свое понимание большевистской революции, не могли признать простую истину того, что пережил Плющ. Они по-своему были настолько же оторваны от реальности, как и их кумир, пока тот был жив. Даже Наталья Седова, которая осталась преданной делу сохранения наследия Троцкого, со временем устала от пылких попыток его учеников заставить реальность соответствовать их предвзятым идеологическим представлениям. В 1950 г., когда руководство IV Интернационала приветствовало корейскую войну как борьбу против американского империализма, Седова вышла из состава его Исполнительного комитета. «Я не вижу в вашей политике его идей», – написала она в своем заявлении. Однако среди серьезных историков и политических наблюдателей были и такие, как Исаак Дойчер, которым антисталинская позиция Троцкого помогла сохранить веру в марксизм и продолжить стремиться к преодолению тягостного наследия Сталина, под которым оказалась погребена душа социализма.
Сталинские наследники тоже приходили в замешательство, не зная, как относиться к Троцкому. В конце 1980-х гг., в условиях инициированной Михаилом Горбачевым политики гласности, когда власти стали разрешать более честное изучение советского периода истории, с оценкой фигуры Троцкого возникли сложности. В четвертом издании «Советского энциклопедического словаря», которое вышло в свет в 1987 г., его имя не упоминалось, а сам Горбачев в своем докладе, посвященном 70-летней годовщине революции, в ноябре того же года заявлял, что после смерти Ленина Троцкий «проявил непомерные притязания на лидерство в партии… Троцкий и троцкисты отрицали возможность построения социализма в условиях капиталистического окружения, [a] во внешней политике делали ставку на экспорт революции». Иными словами, Троцкий «в полной мере подтвердил ленинскую оценку его как чрезмерно самоуверенного, всегда виляющего и жульничающего политика». Лишь в январе 1989 г. московская «Литературная газета» признала, что ответственность за убийство Троцкого лежит на Кремле.
Сегодня его политическое влияние может казаться совсем слабым, но в сознании людей Троцкий жив до сих пор. Джордж Оруэлл создал образ «ренегата и перевертыша»[47] Эммануэля Гольдштейна – главного врага Старшего Брата в романе «1984», – чье лицо транслируется на экраны по всей Океании, чтобы вызвать у ее граждан приступы ненависти и страха. Гольдштейн, некогда «входивший в число лидеров Партии и считавшийся почти ровней самому Старшему Брату», теперь был «первопредателем, первым осквернителем партийной чистоты. Все дальнейшие преступления против Партии, все измены и акты вредительства, все ереси и уклоны прямо следуют из его учения». Но книги Гольдштейна по-прежнему тайно распространялись в среде подпольной оппозиции, разлагая Океанию изнутри, – как раз то, в чем Сталин обвинял Троцкого.
Голливуд и киноиндустрия тоже его не забыли. В вышедшем в 1972 г. фильме Джозефа Лоузи «Убийство Троцкого» (The Assassination of Trotsky) его сыграл Ричард Бертон. В кинокартине «Фрида» (Frida) внимание сосредоточено на романе Троцкого с Фридой Кало. А снятый в 2009 г. канадский художественный фильм «Троцкий» (The Trotsky) рассказывает историю старшеклассника, который живет и занимается школьной политикой, следуя заветам Троцкого. Популярные музыкальные группы в Европе вспоминают о нем в текстах своих песен. Самые известные случаи – хит No More Heroes («Больше никаких героев») британской рок-группы The Stranglers и композиция Juif et Dieu («Еврей и Бог») французского исполнителя Сержа Генсбура, в которой упоминается целый перечень еврейских творцов и революционеров от Иисуса до Маркса, Троцкого и Эйнштейна. В сфере литературы Сол Беллоу в 1953 г. создал персонажа Оги Марча, случайно встречающего Троцкого в провинциальном мексиканском городе; вскоре Оги просят на время притвориться племянником Троцкого, чтобы обеспечить безопасность «Старика». Американский писатель Айзек Розенфельд в своем рассказе «Мир верха» (The World of the Ceiling, 1956) пересказывает яркий сон: чахоточный Троцкий, только что бежавший из Сибири, прячет подрывные листовки от рыскающих по улицам российского города казаков. Время, проведенное Троцким в Нью-Йорке, легло в основу одной из глав вышедшего в 1983 г. романа «Новости конца света» (The End of the World News) британского писателя Энтони Бёрджесса, а действие романа «Лакуна» (The Lacuna, 2009) американки Барбары Кингсолвер разворачивается в доме Риверы и Кало в Мехико. Троцкий у Кингсолвер говорит одному из своих секретарей: «Подумать только, в 1917 году я командовал пятимиллионной армией. А теперь одиннадцатью курами»[48].
Сегодня, спустя почти столетие после большевистской революции и десятки лет после его смерти, Лев Троцкий, как и идеи, вдохновлявшие его самого и всю его деятельность, кажутся все более далекими. Революция, для успеха которой он так много сделал, рухнула под грузом своего исторического наследия. С нами остается убедительный образ бескомпромиссного революционера, блестящего журналиста, яркого историка и публициста, который никогда не поступился своей верой в догмы марксизма, никогда не сомневался в необходимости использовать насильственное принуждение как инструмент исторического прогресса, никогда не задался вопросом, может ли воображаемая им пролетарская диктатура в реальности стать выходом из всех политических, экономических и социальных затруднений.
Годы, проведенные им в изгнании, его откровенная критика Сталина, судьбы четырех его детей и его собственная гибель в результате покушения заслуживают большего, чем скупое сочувствие. Подвергаясь нападкам и угрозам, оставшись практически беззащитным, Троцкий стал слишком человеческой фигурой, объектом насмешек как советских, так и западных политических лидеров. Сам он, в свою очередь, никогда не отрекался от своего призвания – быть революционером. Его мужество и решимость были источником его обаяния в той же мере, в какой они стали причиной его гибели. После отрешения от власти Троцкий, вопреки страхам Кремля и надеждам своих сторонников, более не представлял для Сталина реальной угрозы. Но он ни за что не соглашался отречься от революции, которая сначала предала, а затем уничтожила его. Он не мог отречься от самого себя.
Пояснение к источникам
Исследуя жизнь и деятельность Льва Троцкого, я опирался на многочисленные первичные источники. Он был плодовитым писателем, и ни одна его биография не может быть полной без внимательного ознакомления с книгой его воспоминаний «Моя жизнь», с его описаниями революционных событий «1905 год» и «История русской революции», а также с его книгами о Ленине и Сталине. Репортажи Троцкого периода Балканских войн были изданы в переводе на английский в сборнике The War Correspondence of Leon Trotsky: The Balkan Wars, 1912–1913 («Военные письма Льва Троцкого: Балканские войны 1912–1913 гг.») под редакцией Джорджа Вейсмана и Данкана Уильямса. Кроме того, мне выпала честь провести несколько недель в Библиотеке Хоутона Гарвардского университета, где хранится большой архив его документов, в том числе письма и статьи, написанные в среднеазиатской ссылке и в изгнании за рубежом. Я часто обращался к материалам, хранящимся в архиве Исследовательского института идиша (YIVO) в Нью-Йорке. Я также работал с материалами в архиве и библиотеке Института Лавона по исследованию рабочего движения в Тель-Авиве.
Мне бы хотелось особо отметить общение с двумя людьми, которые лично знали Троцкого. Его внук Эстебан Волков пригласил меня в Музей Троцкого в Мехико и любезно поделился со мной воспоминаниями о своем деде. В Нью-Йорке я встречался с Лиллиан Поллак; будучи политической сторонницей Троцкого и поддерживая дружбу с сестрами Агелофф, она навещала его в Мексике в конце 1930-х гг. Возможно, это последние люди, хранящие о Троцком живую память.
Существует обширная литература о Троцком, созданная людьми, знавшими его лично. Мне бы хотелось особо упомянуть книгу Г. А. Зива «Троцкий: характеристика (по личным воспоминаниям)», две книги Макса Истмена – Leon Trotsky: The Portrait of a Youth («Лев Троцкий: Портрет молодого человека») и Since Lenin Died («С тех пор, как умер Ленин») – «От революции к тоталитаризму. Воспоминания революционера» Виктора Сержа, а также «Жизнь и смерть Льва Троцкого», которую Серж издал вместе с вдовой Троцкого Натальей Седовой.