— Да, — откликнулся европеец. — Я с вами. Ты как, ветеран? Продержишься тут без меня?
— А чего бояться, когда рядом центурион-лидер?
— И то верно.
Возглавив небольшой отряд, Манмут и Перим устремились вниз по склону, покрытому почти затоптанным в ходе бесконечных сражений кустарником. У подножия кургана им встретился довольно странный мужчина — одетый в одну лишь цепочку с медальоном, безбородый, со спутанной шевелюрой и полудиким взглядом, он бодро шагал по камням, оставляя кровавые следы.
— Хокенберри? — изумился бывший капитан подлодки. — Не верю своим визуально-распознавательным микросхемам!
— Не веришь — обыщи. Здорово, старина, — ухмыльнулся тот и перешёл с родного языка на греческий. — Приветствую тебя, Перим, сын Мегаса. Я — Хокенберри, сын Дуэйна. Друг Ахиллеса и Гектора. Помнишь, мы виделись этим утром?
Любитель Шекспира впервые в жизни лицезрел голого человека. И от души надеялся, что следующий раз наступит очень, очень нескоро.
— Что с тобой случилось? — поинтересовался он. — И где одежда?
— Долго рассказывать, — отмахнулся схолиаст. — Но я постараюсь уложиться в несколько минут, пока мы доберёмся до вон той дырки в небесах. Скажи, о сын Мегаса, могу я одолжить у вас какую-нибудь одежду?
Военачальник явно признал мужчину, с мнением которого считались и Гектор, и быстроногий Пелид.
— Облачение для господина! — гаркнул троянец, обращаясь ко взводу. — Лучшую накидку с капюшоном, самые новые сандалии, самые крепкие доспехи, самые начищенные наголенники и самое чистое бельё!
Автоной выступил из строя:
— Благородный Перим, у нас нет ни запасных доспехов, ни обуви, ни оружия.
— Тогда скидывай своё, и без разговоров! — проревел командир. — И не забудь раздавить вшей. Это приказ.
62Ардис-холл
Небосвод продолжал рушиться до позднего вечера.
Хозяйка особняка поспешила на длинную лужайку взглянуть на багровые полосы в небесах. Ударные звуковые волны грохотали над речной долиной, отражаясь от лесистых холмов. Ученики и гости громко кричали, переворачивали столы и в безумном ужасе бежали по пыльной дороге к далёкому факс-павильону, желая лишь одного — спасти свои жизни.
Одиссей присоединился к девушке. Так они и стояли вдвоём посреди бушующего хаоса.
— Что происходит? — шепнула Ада.
Темнеющие небеса испещрили десятки, а то и сотни огненных чёрточек.
— Не могу сказать наверняка, — откликнулся варвар.
— Но это как-то связано с Харманом, Даэманом и Сейви?
Бородач посмотрел ей в глаза:
— Возможно.
Ослепительные вспышки быстро сгорали, прочертив предвечернюю мглу, пока самая заметная из них с нестерпимым визгом (как будто бы тысяча ногтей разом чиркнула по стеклу) не прожгла себе дорогу к восточному горизонту, упав на землю. На месте удара выросло целое облако бушующего пламени. Минуту спустя на людей накатила столь мощная звуковая волна, что у девушки заныли зубы. Налетевший ветер сорвал всю листву с огромного дуба, подхватил и унёс часть шатров, раскинутых на лугу у подъездной дороги.
Ада отчаянно вцепилась в руку Одиссея; из-под ногтей выступила кровь, однако девушка ничего не заметила, а мужчина не сказал ни слова. Наконец он произнёс:
— Хочешь домой?
— Нет.
Ещё час они наблюдали небесное представление.
Большая часть гостей, не найдя свободных дрожек или одноколки, убегала по дороге на своих двоих. И всё же примерно семьдесят человек остались на зелёном склоне рядом с хозяйкой и учителем. Землю сотрясали новые удары, один беспощаднее другого. Окна на северном фасаде особняка давно уже полопались, усыпав газоны ливнем осколков.
— Я так рада за Ханну, — промолвила Ада. — Хоть она сейчас в безопасности, в лазарете…
Одиссей покосился на девушку и ничего не сказал.
На закате к ним подошёл мужчина по имени Петир, чтобы сообщить невероятную весть.
— Сервиторы попадали.
— Что значит «попадали»? — удивилась Ада.
— Попадали, — повторил Петир. — На землю. Не работают. Сломались.
— Ерунда какая-то, — нахмурилась хозяйка. — Сервиторы не ломаются.
И хотя с заходом солнца зрелище стало ещё живописнее, девушка повернулась к метеоритному дождю спиной и повела мужчин в особняк, осторожно переступая через битое стекло и обломки пластмассы.
Два робота валялись на полу в кухне. Ещё один — наверху в спальне. Их динамики молчали, а маленькие ладони в белых перчатках бессильно качались на повисших плетьми манипуляторах. Команды, тычки и даже пинки не помогли привести их в чувство. Люди вышли обратно: во дворе недвижно лежала ещё пара сервиторов.
— Они что, раньше не выходили из строя? — хмыкнул сын Лаэрта.
— Ни разу, — откликнулась Ада.
Ученики мало-помалу собирались вместе.
— Это и есть конец света? — произнесла девушка по имени Пеаэн, ни к кому конкретно не обращаясь.
Одиссей долго молчал и наконец ответил сквозь воздушный гул:
— Зависит от того, что именно падает. — Палец античного героя ткнул в орбитальные кольца, еле видные на фоне фейерверка. — Хорошо, если всего лишь ускорители частиц и прочая квантовая чепуха, это бы мы пережили. А вот если один из четырёх больших астероидов, на которых жили «посты»… Вот тогда свету действительно конец. По крайней мере нашему свету.
— А что такое астероид? — перебил его любознательный Петир.
Лаэртид отмахнулся от неуместного вопроса.
— И когда мы узнаем точно? — вмешалась Ада.
Бородач вздохнул:
— Полагаю, не позже завтрашнего вечера. Подождём ещё несколько часов.
— Никогда не думала, что мир может погибнуть, — призналась хозяйка Ардис-холла. — Тем более в огне.
— Скорее уж во льдах, — подтвердил Одиссей. И, заметив недоуменные взгляды собеседников, пробормотал: — Ядерная зима. Если астероид — можно даже просто приличный кусок льда — грохнется в океан или на сушу, поднимется такой ураган мусора, что за пару-другую часов атмосфера охладится до шестидесяти — семидесяти градусов по Фаренгейту. А то и сильнее. Небо заволокут чёрные тучи. Ливень перейдёт в метель. Снег будет падать месяцы, годы, возможно, века. Планетарная теплица, с которой человечество сроднилось за последние полторы тысячи лет, превратится в гигантскую хоккейную площадку.
Метеор поменьше разорвал небосклон и упал где-то в северных лесах. В воздухе пахло гарью. Со всех сторон алели отблески далёких пожарищ. Ада впервые поняла, как чужд и неизведан этот привычный с детства мир. К примеру, что находится там, в чащах севера? Девушка ни разу не гуляла далее чем в паре миль от Ардис-холла, да и то всегда под надзором…
— А где войниксы? — спохватилась она.
Этого никто не знал. Ада с Одиссеем обошли особняк, наведались на поля и нижний луг, туда, где безмолвные охранники обычно стояли на страже или расхаживали по периметру. Войниксы будто в воду канули. Стали вспоминать: их не видели с той минуты, как начался звёздный дождь.
— Радуйся, всё-таки твоя взяла, — неловко пошутила хозяйка.
Лаэртид покачал головой:
— Не нравится мне это.
— Ты же их на дух не переносил! Первого встречного вообще прикончил, забыл?
— Войниксы что-то замышляют, — помрачнел герой. — Чувствуют, близится их последний час…
— Как ты сказал?
— Забудь, Ада Ухр. — Он взял её ладонь и нежно похлопал.
«Словно родной отец», — подумала девушка и неожиданно для себя разревелась, как девчонка. Всё это время она вспоминала Хармана, своё смущение, злость — и вдруг… Перед лицом беды затея любовника уже не выглядела глупой или непристойной. Разве плохо, если ребёнок будет знать?.. Ада горько плакала, крепко сжимая руку Одиссея.
— Смотрите! — воскликнула Пеаэн.
К Ардис-холлу приближался метеорит — не столь сияющий, как другие, но тоже с ярким хвостом, который скорее походил на настоящее пламя, а не на визжащую разогретую плазму. Процарапав на небе огненную дугу, он гулко упал, казалось, где-то за рядом деревьев над верхним лугом.
— Как близко! — вырвалось у девушки; сердце её бешено забилось.
— Это был не метеор, — произнёс Одиссей. — Стойте здесь. Я пройдусь и проверю.
— Я с тобой, — заявила Ада; Лаэртид открыл было рот, но она прервала его: — Это всё же моя земля.
В сгущающихся сумерках, среди тревожных зарниц они побрели рука об руку вверх по склону.
Долго искать в потёмках не пришлось. Ада заметила первой. Из леса появились две тощие бородатые фигуры. Один мужчина, совершенно обнажённый, нёс на руках ребёнка в ярко-синем костюме. Другой смахивал на ходячий скелет, а его грязная, порванная одежда — на некогда зелёную термокожу. Правая рука этого человека бессильно болталась окровавленной ладонью вперёд. Мужчины с трудом держались на ногах.
Одиссей взялся за рукоять меча.
— Нет! — воскликнула спутница и остановила его руку. — Это Харман! И Даэман!
Она бросилась к друзьям, рассекая мягкие волны луга.
Девяностодевятилетний заметно покачнулся. Грек махом преодолел расстояние в двадцать шагов, чтобы вовремя подхватить ношу из его рук, когда Харман всё же рухнул лицом в траву. Спустя мгновение ноги Даэмана тоже подкосились.
— Это Ханна, — сказал Одиссей, положил почти потерявшую сознание девушку на землю и пощупал пульс на шее.
— Ханна? — растерялась хозяйка особняка, глядя на лысую безбровую голову незнакомки.
Лишённые ресниц веки затрепетали, и вдруг из-под них блеснули глаза подруги.
— Привет, Ада, — прошептала та, что лежала на траве.
Кузина Даэмана опустилась на колено рядом с упавшим Харманом и помогла ему перевернуться на спину. Девяностодевятилетний попытался изобразить улыбку. Лицо любимого покрывали синяки и ссадины, на лбу и заострившихся скулах запеклась кровь, а кожа была слишком, неестественно бледна. Ввалившиеся глаза прожигали душу насквозь. Мужчину трясла жестокая лихорадка, зубы выстукивали дробь, и всё-таки он проговорил:
— Я в порядке, милая. Боже, как я рад видеть тебя.