— Никто не желает отдохнуть? — спросила хозяйка. — Можем переночевать здесь, у меня найдутся удобные спальни.
Друзья отказались, ведь в Парижском Кратере в это время едва перевалило за полдень. Даэман посмотрел вокруг, дожевал кусочек баранины, проглотил его и поинтересовался:
— А почему вы поселились в… Как ты его называл, Харман?
— Айсберг, — отозвался тот.
— Вот-вот. Зачем вы живёте в айсберге?
Женщина улыбнулась:
— Именно этот дом появился благодаря… назовём это старческой ностальгией. — Заметив напряжённый взгляд Хармана, она прибавила: — Я предавалась отдыху на одной горе, очень похожей на эту, когда Финальный факс ушёл без меня более десяти отмеренных вам жизней назад.
— А я думала, тогда сохранили всех до единого. — Ада вытерла пальцы о красивую рыжевато-коричневую салфетку. — Миллионы и миллионы человек старого образца.
— Не так много, дитя моё, — покачала головой хозяйка. — Нас оставалось чуть больше девяти тысяч. И насколько мне известно, никто из тех моих друзей не появился вновь после Пробела. Знаете, ведь вирус Рубикона перенесли только мы, евреи, у нас обнаружился иммунитет.
— Кто такие евреи? — полюбопытствовала Ханна. — Вернее, кем они были?
— Раса, которая существовала скорее в мышлении людей. Полуобособленная генетическая группа, появившаяся в результате нескольких тысяч лет культурной и религиозной изоляции. — Старуха умолкла и посмотрела на гостей. Лишь лицо Хармана отражало зачатки отдалённого понимания. — А, это не важно. Вечная Жидовка давно стала преданием, легендой. Значение забыто, слово сохранилось.
И она попыталась улыбнуться, но безо всякого веселья.
— Как же вы пропустили Финальный факс? — спросил загорелый мужчина. — И почему постлюди оставили вам жизнь?
— Я и сама веками задаю себе эти вопросы. Возможно, им потребовался… свидетель.
— Свидетель? — повторила Ада. — Чего именно?
— До и после факса на земле и в небесах столько всего изменилось, дитя моё. Вероятно, даже «посты» почувствовали, что кто-нибудь, пусть даже человек старого образца, должен оценить эти великие перемены.
Ханна изогнула бровь:
— О чём вы?
— Тебе это трудно понять, милая. И ты, и твои родители, и родители родителей твоих родителей живёте в мире, который на редкость постоянен, разве что за одними поколениями приходят другие. А те вещи, что я имею в виду, нелегко заметить за жалкую сотню лет, к тому же сидя на месте. Однако поверьте, Земля уже не та, какой её знали настоящие люди старого образца и даже ПЛ.
— Да? И в чём разница? — осведомился Даэман, не скрывая того, насколько мало его интересует ответ.
Ясные серые глаза старухи пристально уставились на собирателя бабочек.
— Например — мелочь, пожалуй, в сравнении с прочими фактами, однако для меня очень важная, — на свете больше нет евреев.
Хозяйка убедила товарищей избавиться от термокож.
— Они что, больше не понадобятся? — недоверчиво спросил Даэман.
— По дороге помёрзнуть, конечно, придётся, но мы выдержим. А потом холод закончится.
Когда друзья снова собрались в гостиной с ледяными стенами, Сейви явилась из соседних покоев в необычайно живописном виде. На ней были ещё более плотные штаны, крепкие и высокие ботинки, плащ с капюшоном на подкладке и низко надвинутая шапка. За спиной висел тяжёлый линялый мешок цвета хаки, а седые волосы старуха забрала в конский хвост. Ада никогда прежде не видела, чтобы женщины так одевались, и зрелище её просто околдовало. Девушка осознала, что попадает под обаяние Вечной Жидовки.
Оказалось, Харман тоже впечатлён, правда, его больше привлекло странное оружие, по-прежнему прикреплённое к поясу хозяйки.
— Всё ещё думаете подстрелить кого-нибудь из нас?
— Нет, — откликнулась Сейви. — По крайней мере не сейчас. Видите ли, время от времени подворачиваются и другие мишени.
И спутники отправились к летучей машине. Да уж, помёрзнуть действительно пришлось, и ещё как! Зато внутри, под колпаком силового поля, товарищи быстро пришли в себя. Между Даэманом и Ханной зияла пустая вмятина. Заняв бывшее место Хармана, старуха провела по воздуху рукой, и подле рукоятки возникла голографическая панель управления.
— Эй, а это откуда? — возмутился недавний именинник.
— Я нарочно скрыла её, — пояснила хозяйка, — чтобы вы не пытались самостоятельно управлять аппаратом во время полёта. Ни к чему хорошему это не привело бы.
Она сжала рычаг. Диск низко загудел, подскочил сразу на семьсот — восемьсот футов, сделал полный переворот (сквозь невидимое поле несчастным пассажирам показалось, что они падают в смертельные объятия чёрных вод и голубых коварных льдов), завернул влево и круто взмыл к звёздам.
Позже, когда соньер набрал приличную высоту и продолжал стремительно мчаться на северо-запад, девяностодевятилетний путешественник проговорил:
— А может он полететь туда? — Мужчина вытянул правую руку, ткнув пальцем в эластичное поле над собой.
— Куда? — рассеянно переспросила Сейви, потом оторвалась от голографических экранов и подняла взгляд. — К полярному кольцу?
Харман лежал на спине и не сводил глаз с кольца, ярко пылающего в чистом, разрежённом воздухе.
— Да.
Старуха покачала головой:
— Это же соньер, а не космическое судно. Так высоко ему не забраться. Кстати, что вам там делать?
Пожилой спутник пропустил последнюю фразу мимо ушей.
— А вы знаете, где можно раздобыть корабль?
Женщина снова улыбнулась. Внимательная Ада подметила, насколько разные у неё улыбки: душевные, невозмутимые и другого рода — такие, как сейчас, полные колючего льда.
— Возможно, — промолвила Сейви тоном, предостерегающим от любых дальнейших расспросов.
— А вы правда встречали «постов»? — полюбопытствовала Ханна.
— Правда. — Старуха заговорила громче, дабы перекрыть гудение машины. — Встречала. Некоторых. Тех, что спускались на Землю.
— Ну и какие они? — Голос девушки дрогнул.
— Во-первых, все они были женщинами.
Харман поперхнулся:
— Серьёзно?
— Подозреваю, что мужчин среди них попросту нет. Трудно сказать почему: контролируемая эволюция…
— А их как-то звали? — справился Даэман.
Сейви кивнула:
— Та, которую я знала лучше всех… точнее, видела чаще других, носила имя Мойра.
— Какие они? — наседала Ханна. — Как выглядят и вообще?
— Парят, а не ходят, — загадочно поведала Вечная Жидовка. — Любят… любили закатывать вечеринки для нас, людей старого образца. Изъясняться предпочитали туманными намёками, словно дельфийские оракулы.
С минуту путешественники молчали, лишь ветер злобно выл вокруг поликарбоновой обшивки и защитного поля. Наконец Ада нарушила тишину:
— И часто они сходили на Землю с колец?
Старуха вновь мотнула головой:
— Вовсе нет. Несколько чаще в последние годы перед Финальным факсом. Но я слышала, что в Средиземном Бассейне они оставили какие-то сооружения.
— В Средиземном Бассейне? — вмешался Даэман.
Сейви подняла уголки губ, и Ада распознала одну из её слегка ироничных улыбок.
— За тысячу лет до Финального факса «посты» осушили довольно крупное море на юге Европы — перегородили его между скалой под названием Гибралтар и краем Северной Африки, — а затем превратили в запретную территорию для нас, старомодных. Большая часть земель ушла под пахоту — так они заявляли, но мой друг успел-таки наведаться туда. Его, конечно, поймали и выдворили. То, что он увидел, проще всего окрестить «городами». Если только…
— Что?
— Ничего, Ханна.
Харман полуприсел, опираясь на локти.
— Впервые слышу о подобных местах, — подумал он вслух. — Средиземный Бассейн.[13] Гибралтар. Или эта, как её… Северная Африка.
— Я знаю, вы обнаружили древние карты и некоторым образом научились читать по ним. Вам подсунули дешёвку. Старьё. «Посты» не доверили человечеству ни одной стоящей книги, лишь безобидную муру.
Загорелый мужчина опять нахмурился. Друзья продолжали полёт в молчании.
Соньер одним махом вынес их из объятий полярной ночи в послеполуденный свет; и теперь вместо сумрачного океана далеко-далеко внизу расстилалась суша. Небеса поголубели, полярное кольцо начало таять, а на севере появилось экваториальное. Высокие молочные облака иногда расступались, открывая вид на длинные, укутанные снегами горные пики, а то и заледеневшие долины. Сейви направила машину ближе к земле, на восток от острых вершин; диск со скоростью молнии полетел в тысяче футов над дикими джунглями и зеленью саванн — так быстро, что маленькие точки, возникающие на горизонте, в мгновение ока вырастали в огромные горы.
— Это Южная Африка? — осведомился Харман.
— Когда-то была ею, — кивнула старуха.
— Что вы имеете в виду?
— А то, что континенты порядком изменились с тех незапамятных времён, когда создавались ваши карты. И названия теперь тоже другие. К примеру, по вашим сведениям, Африка — единый материк, не так ли?
— Да.
— Уже нет.
Она коснулась голографического символа, повернула рукоять, и соньер полетел ещё ниже. Ада приподнялась на локтях и огляделась. Почти беззвучно, не считая свиста ветра над защитным пузырём, машина помчалась прямо над верхушками деревьев — саговников, исполинских папоротников и древних безлиственных пород. У рек и озёр подвижными расплывчатыми пятнами бродили гигантские животные с невообразимыми мордами и неторопливо жевали траву. Юная хозяйка Ардис-холла разглядела на их шкурах белые, бурые, красноватые и рыжие полосы, но даже не пыталась определить, что же перед нею за существа.
Внезапно одно из стад в панике бросилось врассыпную: за ними погналось полдюжины тварей, отдалённо напоминающих птиц не менее восьми футов ростом, с пышными хохолками на уродливых головах и огромнейшими клювами. Перепуганные звери развили умопомрачительную скорость — где-то тридцать — сорок миль в час, — однако хищники давали все шестьдесят. Это же раза в четыре быстрее любой одноколки или дрожек, успела изумлённо прикинуть Ада, прежде чем диск улетел прочь.